***
Воспоминания о родителях, как Лула ни старалась их удерживать, с каждым годом тускнели, пока не выцвели вовсе, будто застиранная ткань. В оставшуюся канву причудливо вплетались чужие рассказы, и хрупкий разум ребенка покладисто заменял ими отсутствовавшие фрагменты. Полировал до неземной белизны. Получив возможность расти не в сиротском приюте, а с родной теткой, старшей сестрой матери, Лула тем не менее всегда чувствовала себя обузой, нелюбимым и нежеланным маленьким человечком. А потому плохое забывалось охотнее, и покинувшая ее семья обретала черты, которые юной мисс Мэй только хотелось бы в ней видеть. Лишь отдельные эпизоды, короткие и яркие, как фотовспышки, удалось пронести через года неизмененными. Отец, на которого, по мнению родни, Лула была так возмутительно похожа, навсегда остался для нее веселым и энергичным, голодным до жизни талантливым художником. И пламень, горевший в глубине его темных глаз, в памяти Лулы не угасал ни на миг. Мама была беззаветно влюбленной хохотушкой, не познавшей горя. А ссорам, яростной ревности, жестокой молодой женщине с глазами зверя, собиравшейся строить свое счастье на обломках чужого – ничему из этого в сознании будущей «всадницы» не нашлось места. Тяготившийся ранним браком, к которому оказался не готов, ее отец искал свободы. Джек – чего-то совсем иного. И Лула, повторяя в этом путь своей матери, не знала ответов на вопросы, которые он задавал. Пожалуй, это стоило просто принять. Лула верила, что сможет: она все же не была точной копией своих предков и желала следовать собственным путем. Запредельное напряжение последних дней, как ни парадоксально, давало ей передышку. А еще – возможность запутаться в собственных эмоциях окончательно. - Вы что, совсем ничего не боитесь? – резко, почти обвинительно бросила она в лицо Скотт-Фрэнку, когда он переступил порог холла (видимо, рассчитывал добраться до лестницы на цокольный этаж, минуя длинный прямой коридор.) Это был невозможный человек. Гость из другого мира. Холодный, наверное, как та женщина, лица которой Лула теперь не помнила и ради которой ее отец однажды был готов бросить все. Он мог бы не отвечать, просто пожать плечами и двинуться дальше. - Я боюсь того, чего не понимаю. Голос Аллена звучал ровно, почти монотонно и странным образом успокаивал. В Буэнос-Айресе «Всадники» ютились в недостроенном блочном здании, подобие штаба держали в подвале, где для техники было слишком сыро, но выбирать не приходилось. Дилан утверждал, что терпеть им осталось недолго, что, «если все пройдет гладко», уже совсем скоро можно будет вернуться в Англию. Лула машинально кивала, почти не вслушиваясь: отсутствие бытового комфорта беспокоило ее мало, зато прочих поводов для беспокойства набралось за последние недели предостаточно. А потом оказалось, что «все пройдет гладко» включало в себя мистера Скотт-Фрэнка под дулом пистолета. Мистера Скотт-Фрэнка, который, кажется, все это время знал, что так будет. - Это значит «ничего», правильно? – в гулкой пустоте широкой комнаты каждое слово, отражаясь от стен, возвращалось по принципу бумеранга. – Вы ведь чертов робот! - Вы как будто злитесь, - по-прежнему несколько отстраненно заметил Аллен, едва заметно улыбнувшись. - Я не как будто злюсь. Дом, в котором они скрывались, был хорошо задуман: с большими окнами и высокими потолками. В просторных светлых квартирах, до сих пор существовавших лишь в воображении архитектора, должны были поселиться счастливые и благополучные люди. Изрисованные голые стены, мусор, черный грибок, расползавшийся от стыков в плитах – строительство остановили, по меньшей мере, пару лет назад, и теперь замечательная идея приходила в негодность, как сама по себе, так и при помощи случайных гостей. Теплое сияние уличного фонаря вполне позволяло обходиться без дополнительных источников освещения. Когда Скотт-Фрэнк приблизился, замерев буквально в шаге от Лулы, плечом к плечу, золотистые блики скользнули по его лицу, смягчив резкость черт и скрыв почти восковую бледность кожи. - Я это вижу. И не могу понять, - может, игра света была всему виной, но улыбка Аллена выглядела по-настоящему вымученной и в голосе не отражалась. – Я боюсь Вас, Лула. Она непроизвольно отшатнулась, как от пощечины, пораженная странной интимностью признания. Теплый, душный вечер накрывал столичный пригород тишиной и влажным запахом грозы, приближавшейся с запада. Где-то безумно далеко, за преградой жавшихся друг к другу пестрых домов, надрывался автомобильный гудок. Шумела молодая листва в кронах деревьев. Окружающий мир наотрез отказывался подыгрывать той буре, которая поднималась в этот момент в душе Лулы, настойчиво создавал иллюзию безопасного покоя. - Тот человек, с которым я имел сегодня встречу, Уоррен Манзони… - как ни в чем не бывало начал Скотт-Фрэнк, резко меняя тему. – Вам, вероятно, не приходилось прежде иметь дел с подобными ему. Действия мистера Манзони подчинены определенной логике. Жестокой и несколько извращенной, безусловно. И все же, ее вполне возможно постичь, - запрокинув лицо к небу, он чуть прищурился, будто силясь разглядеть что-то сквозь пелену багряных облаков. – Если бы он хотел меня убить, то сделал бы это, не растрачивая время на угрозы. - О, вот как? – едва шевеля внезапно пересохшими губами, отозвалась Лула. - Безусловно. Реальной опасности не было. Я знал об этом. И он тоже – о моем знании. Если хотите, это такая форма торгов. Маленькая формальность. Из горла Лулы вырвался короткий смешок, немелодичный и нервный, больше похожий на всхлип. Аллен по-прежнему не смотрел на нее, но вновь резко увел монолог в иное русло, и речь его продолжала течь плавно, как полноводная река, и никакие эмоции на лице не отражались. - Откровенно говоря, мне не всегда было понятно, почему руководство нашей организации, состоящее сплошь из лиц широко известных, такое значение придает именно «Всадникам». Я очень долгое время видел в «сохранении секретов настоящей магии» только лишь исключительное право на определенные технологии, - нечто глубоко сокровенное, как исповедь, происходило сейчас между ними, и Лула покорно слушала, перестав следить за лихорадочными метаниями мысли Скотт-Фрэнка и просто принимая все то, чем он хотел с ней поделиться в тишине и мраке. – Для меня не было разницы между тайной фокуса и любой корпоративной тайной. Но, согласитесь, есть что-то особенное в людях, способных, имея на руках три миллиона евро, равнодушно выбросить их в зрительный зал. Или, обладая ключом ко всем секретам мира, даже не попытаться присвоить себе эту власть. Глядя на вас, можно поверить, что человечество не обречено. Это, на мой скромный взгляд, и есть величайшее чудо. Повернувшись к ней всем корпусом, он расцепил руки, сведенные за спиной, и Лула вдруг особенно остро осознала, что до точки невозврата остался всего-навсего шаг, каким-то природным женским чутьем поняла: секунда – и маски окончательно будут сорваны. Подобно тому, как сумрак представляет знакомые вещи в новой, пугающей форме, установившаяся ментальная связь, хрупкая и временная, позволяла видеть глубокий надлом в чужой, будто бы несгибаемой воле. - Ничто из того, что я мог бы Вам предложить, Вас не заинтересует, я понимаю, - смиренно понизив голос, заметил Аллен; выдерживать его замерший взгляд с каждой секундой становилось все тяжелее. - Вы удивительная женщина. Самая удивительная, может быть, в целом мире. Не знаю, помогло бы это, но отчаянно жалею, что встретил Вас слишком поздно. Широко распахнутыми глазами Лула смотрела на него, и странный ком в горле не позволял ей нормально дышать: грудную клетку уже распирало, а выдохнуть все не получалось. - Поздно для чего? Три долгих месяца временного затишья она прожила как во сне наяву, совершенно ослепнув в своем счастье и один за другим пропуская многочисленные тревожные сигналы просто оттого, что не хотела их слышать. Тогда мистер Скотт-Фрэнк был единственным раздражителем, единственным черным пятном в абсолютной зоне комфорта. И теперь, когда крушение хрустальных замков Лулы уже произошло, он все равно им оставался - лишним элементом, исключением из правил. Она не была до конца уверена в своем желании получить ответ, и Аллен, словно догадываясь об этом, молчал. Время сворачивалось вокруг них тугой спиралью, и одно мгновение полного взаимного принятия растянулось до вечности. - Я не жду, что это что-нибудь изменит, - чуть тверже и сдержаннее произнес Скотт-Фрэнк, по ощущениям, несколько столетий спустя. – Просто хочу, чтобы Вы знали. - Может, и изменит, - дернув плечами, Лула отвернулась к окну. – Может быть. Только не сейчас. Мягко качнувшись с пятки на носок, она закусила нижнюю губу и опустила веки, зная наверняка, что, когда откроет глаза снова, в комнате уже никого не будет. В плотном теплом воздухе сквозь удушливый запах сырости и известки пробивался нежный цветочный аромат: примерно в двадцати ярдах от дома виднелась пышная бледно-лиловая шапка распустившейся жакаранды [1].***
В кабину вертолета Дилан поднялся в наручниках. Врезавшиеся в кожу стальные браслеты имели чисто символическое значение - он в любой момент мог их снять, и Натали должна была об этом помнить – лишний раз напоминали, кем Родс на самом деле являлся. Если бы в операции участвовал Кован, его неприятное рыхлое лицо от такого зрелища наверняка расплылось бы в гримасе мстительной радости. И все же за стремление обозначить границы Дилан бывшую начальницу не винил: согласно правилам, он вообще не должен был присутствовать. Остин пошла на серьезную сделку с собственной совестью и закрыла глаза на целый ворох протоколов, чтобы это допустить. Держался пятый «всадник» спокойно, без показного смирения, но и без вызова, был молчалив и сосредоточен на собственных мыслях. Рослый парень в спецформе и шлеме с опущенным забралом, исполнявший при нем роль конвоя, занял место напротив, равно как и Натали. - Я своей головой отвечаю за то, чтобы ты не сбежал, Родс, - отчеканила она перед тем, как пилот начал запуск двигателей. – И, поверь мне, на сей раз я буду смотреть очень внимательно. - Чем внимательнее смотришь, тем меньше видишь. Она промолчала, плотно сжав губы, потянулась за наушниками, разорвав зрительный контакт. Дилан откинулся на спинку кресла, устроил скованные руки на коленях и на несколько мгновений смежил веки, ощущая затылком постепенно нараставшую вибрацию. Мистер Шрайк видел в агенте Остин угрозу. Мистер Родс отчаянно гордился тем, что принял некоторое, пусть даже скромное, участие в становлении ее личности. Координаты, полученные от Манзони, вели в самое сердце совершенно непроходимой сельвы, добраться туда наземным транспортом нечего было и думать. Уолтер, очевидно уже по собственному почину, сошелся с кем-то из местных – едва ли отчаялся настолько, чтобы полностью отрезать себя от цивилизации – и пользовался тропами, на которые они теперь не могли рассчитывать. Поиски с воздуха, разумеется, тоже были затруднены: густая растительность надежно укрывала полуподземное сооружение, а высокий расход топлива ограничивал их во времени. Помимо этого, существовала вероятность, что все усилия были напрасны изначально. Мэбри, невзирая на свои «милые странности», оставался неглупым парнем – мог прикинуть риски и сменить место дислокации. А еще его могли предупредить – Манзони не давал никаких гарантий, с него сталось бы вести двойную игру, если это сулило хоть какую-то выгоду. У Дилана не было запасного плана на случай, если крысиное логово успело опустеть. - Завтра вы все возвращаетесь в Лондон, - объявил он наутро после встречи в «La Pecora Nera» - и тут же добавил, не поднимая головы, потому как знал наверняка, что Атлас успел уже открыть рот для возражений: - Дэнни, это не обсуждается. - Да уж, конечно! – предостережение, разумеется, не подействовало – Родс на это почти и не рассчитывал. – Само собой, не обсуждается. Зачем вообще интересоваться нашим мнением, если ты все так замечательно решил? Дилан молча ожидал продолжения: он действительно все для себя решил и не собирался сворачивать с намеченного пути, просто хотел дать Дэниелу возможность выговориться – но Атлас внезапно затих, ссутулился больше обычного и отвернулся, словно бы потеряв к спору интерес. Не в его привычках было так откровенно избегать словесных конфронтаций, и в любое другое время Родс бы, пожалуй, не на шутку встревожился. Остальные идею об отъезде восприняли тоже без восторга, но как данность. - Вы не нужны мне здесь, - мягко, будто оправдываясь, пояснил Дилан, и Мерритт, замерший у дальней стены, сухо усмехнулся и покачал головой. – Это не моя прихоть и не акт недоверия, просто… - Просто завтра тебя, старина, упекут за решетку – и все ради спасения того парня, которого ты сам упек за решетку пару лет назад, - медленно, с расстановкой произнес МакКинни, прижав указательный палец к нижней губе. - Я уверен, что выберусь. - Лет через двадцать – безусловно, - сохраняя ироничный тон, согласился гипнотизер. – Может, через пятнадцать, если будешь хорошо себя вести. Ты будешь хорошо себя вести? - Дилан, мне тоже это не нравится, - тихо и лаконично выразил свое мнение Уайлдер. – Разве нет никаких других вариантов? Но других вариантов не было, и в конце концов им пришлось смириться. - Я выберусь, - повторил Родс, проследовав за Дэнни на цоколь и остановившись на нижней ступеньке лестницы; Атлас невидящим взглядом смотрел на погасшие мониторы и, очевидно, хотел побыть в одиночестве – услышав шаги за спиной, он не оглянулся. – Пожалуйста. Я никогда не просил тебя, а сейчас прошу: доверься мне. - Да не в этом дело, тут ты прав, - глухо отозвался Дэниел, и скорбная линия его острых плеч на мгновение дрогнула. – Не в доверии. Если бы мне нужно было сдаться федералам, я бы по одному твоему слову это сделал. Все почти так и было, когда за нами впервые пришли. Еще после ограбления парижского банка, помнишь? Никто из нас тогда не боялся. Даже не зная тебя в лицо, мы верили, что все будет именно так, как ты сказал, - он тяжело и обреченно выдохнул, наклонив голову, и добавил совсем тихо: - Когда кто-то другой рискует из-за тебя или ради тебя – это хуже, чем рисковать самому. Я так не хочу. И тогда, в Макао, не хотел. - Я знаю. Не всегда в жизни выходит, как нам того хочется. Взлетев с закрытого военного аэродрома под Буэнос-Айресом, тяжелый транспортный вертолет взял курс на северо-восток. Робкая свежесть раннего утра успела смениться изнуряющей полуденной духотой, прежде чем внизу потянулись влажные тропические леса. Мерный рокот мощного мотора, который Дилан теперь ощущал всем телом, странным образом убаюкивал. Натали, застыв в напряженном ожидании, непрерывно отслеживала показания приборов. Группой захвата, лишь на треть состоявшей из граждан Соединенных Штатов, помимо нее должен был руководить бригадир из местных – плечистый здоровяк шести с лишним футов росту с типично испанской фамилией, не то Альварес, не то Веласкес. Согласно неписанному правилу, на своей территории он обладал большими полномочиями, чем гости с севера, даже если и был ниже по рангу, но агент Остин умела производить впечатление – об этом Родс знал не понаслышке. Сокрушенный стальной волей маленькой американки бригадир, как он заметил с мысленной усмешкой, уже ни на что не претендовал и в основном исполнял роль переводчика. Отчего-то Дилану нравилось сознавать, что за время его отсутствия в Бюро ничего толком не поменялось - может, в такой необычной форме к нему подкрадывалась старость: хотелось, чтобы жизнь текла своим чередом, не подбрасывая больше сюрпризов. А, может, в обычной усталости было дело. - Приближаемся к заданной точке, - сухо отрапортовала в микрофон Натали, когда под ними блеснула извилистая лента мелкой речушки. - Бункер должен быть к западу от воды, примерно в полумиле, - Родс уже говорил об этом до отлета, и теперь повторял, в основном для аргентинцев. – Сооружение очень мощное, но хорошо замаскировано. - Это один из притоков Бермехо [2], - с запозданием откликнулся Альварес неожиданно приятным баритоном. – Если полетим на север, откуда он берет начало, там будет что-то вроде саванны. Сможем сесть. Потом – нет. Определить наверняка через динамик сквозь утробный рев мотора Дилан не брался, но, кажется, говорил аргентинец почти без акцента, зато слова подбирал с видимым трудом. Как если бы имел крайне ограниченный их запас и при этом часто использовал. Заняв кресло второго пилота, он явно почувствовал себя увереннее. Леди-босс находилась вне поля зрения и не так давила своим авторитетом. - Сначала найдем бункер, - обозначила агент Остин. – И продумаем, как отрезать Уолтеру все возможные пути отхода. - Если еще немного сбавим высоту, в этом не будет смысла, - дернув плечами, заметил Дилан. – Он всполошится и сбежит раньше, чем мы успеем сделать хоть что-то. - У этой «птички» достаточно огневой мощи, чтобы уничтожить танковую дивизию, - с явным оттенком гордости проинформировал Альварес. - Исключено. Вам не обрисовали ситуацию, лейтенант? Там внизу находится ценный заложник. Почти наверняка его попытаются вывезти. - Капитан, мэм, - смиренно поправил аргентинец, судя по всему, уже не в первый раз. - Вас понял, никакой стрельбы на поражение. Помимо Остин, из Нью-Йорка прибыли еще четверо сотрудников SWAT: троих Родс не знал, одного вроде бы видел прежде, но не помнил по имени. Бывшие сослуживцы смотрели в ответ с тем же равнодушием, что и местные правоохранители - линчевать за попранную честь Бюро не собирались, но и за своего не считали. Дилан почти озадачило отсутствие в команде агента Кована: амплуа самого рьяного преследователя «Всадников» обязывало его быть теперь в гуще событий. Сам ли он отказался лететь в Аргентину, или Натали приняла такое решение? Ответ виделся Родсу принципиально важным в сложившейся ситуации. Слишком зыбкой вдруг стала граница между врагом и временным союзником. Что было более искренним: неприязнь агента Остин или заверения Кована в безусловной поддержке? По команде бригадира вертолет закружил над поймой Бермехо, постепенно забирая все больше на северо-восток. Несмотря на предупреждения Дилана, они снизились до высоты патрулирования, чтобы сквозь сомкнутый полог можно было разглядеть слабо развитый подлесок. Топлива до сих пор оставалось достаточно, чтобы сесть в верховьях реки и вернуться затем в Буэнос-Айрес, но Родс вполне представлял себе, как быстро это может измениться. Через час от начала поисков первый пилот обнаружил следы грузовых шин и тонкую просеку, оставшуюся, очевидно, от колонны тяжелых вездеходов. Тропический лес затягивал раны быстро, и этой едва ли было больше суток. Тропа уводила на восток, в сторону границы с Парагваем. Альварес чуть нервно заметил, что хорошо бы им оставаться в пределах Формосы [3], но Остин на его слова не обратила ровным счетом никакого внимания. Дилан почти видел, как вертятся в ее голове шестеренки, пока Натали просчитывала вероятности: остался ли кто-то в бункере, который они так мучительно искали? И если остался, к какому сопротивлению следовало готовиться? Посчитав, что ориентиров обнаружено достаточно, она отдала приказ идти на посадку.***
Высокую, худощавую фигуру на пологом холме с видневшимися среди густой растительности стенами и плоской крышей они заметили издалека. До этого будто бы оглядывавший окрестности человек в светлой рубашке, не оборачиваясь, спустился по земляной насыпи, скрывавшей бункер с северной стороны, и вышел навстречу группе захвата, прямо как гостеприимный хозяин придорожного мотеля. - Я ждал вас раньше, - вместо приветствия заметил Таддеуш, с вежливым интересом осматривая экипировку бойцов и направленные в землю автоматы. Косые лучи закатного солнца золотили верхушки деревьев, высоких, тонких и гибких, сплетавшихся между собой кронами в навес. Теплый влажный воздух был чист и прозрачен, любая пыль оседала моментально. Ненасыщенный водяной пар, собиравшийся в низинах, преломлял свет, образуя радуги не больше фута длиной. Терпкий аромат распускавшихся к ночи цветов щекотал ноздри. - Так и думал, что в спасении ты не нуждаешься, - с той же напускной непринужденностью произнес Дилан, выходя вперед и напрочь игнорируя все предостерегающие взгляды Натали. Вблизи стало ясно, что Брэдли изрядно бодрился: за прошедшие в заключении месяцы он осунулся, весь как-то высох, будто отломанная ветка, а одежда, некогда пошитая на заказ у элитного лондонского портного, теперь больше подошла бы бездомному пьянице. И все же Таддеуш определенно находился в добром здравии – что могло бы удивить в подобных обстоятельствах, знай его Родс чуть хуже. - О, напротив, - растянув губы в привычной улыбке, покачал головой Брэдли. – Впрочем, мои проблемы сейчас действительно могут подождать. Опустив взгляд на скованные руки Дилана, он улыбнулся чуть шире – тоже оценил иронию судьбы и вспомнил события двухлетней давности. Парни из конвоя пока держались позади, ожидая прямого приказа. Агент Остин отчего-то медлила. - Там внутри есть еще кто-то? – спросил Альварес, нахмурившись и качнув головой в сторону наземной части бункера. Таддеуш оглянулся, повернувшись всем корпусом, как если бы забыл, что вход в нацистскую цитадель по-прежнему находится за его спиной. - Да. Дилан не мог видеть, как изменилось выражение его лица, но по голосу догадался, что Брэдли тоже моментально стал серьезен. - Сколько их? Как вооружены? Где могут находиться? – не дождавшись пояснений, принялся уточнять аргентинец. – Есть другие выходы, кроме этого? - Они не ждут вас, - помедлив, невпопад сообщил Таддеуш и снова замолчал, будто задумавшись. - Сколько их? – повторил Альварес, с каждым мгновением хмурясь все сильнее. – Главный внутри? И вновь Брэдли не ответил. Целиком погруженный в себя, он, казалось, даже не слышал, о чем спрашивал бригадир группы захвата. Какая-то гнетущая идея, тайная и чудовищная, заставляла его мучительно подбирать слова. Дилан отчетливо видел, что Таддеуш пытается сказать им нечто гораздо более важное. И Остин, очевидно, поняла это тоже, потому что в какой-то момент выставила перед собой открытую ладонь, призывая аргентинца замолкнуть. - Большая часть наемников уехала ночью, - наконец, спустя едва ли не четверть часа, медленно начал Брэдли. – Оставалось около полудюжины, и еще половина из них бежали в джунгли, когда вы начали кружить над нами. - Я свяжусь с начальством, чтобы прислали еще группу. Прочешем лес на ближайшие мили, но, если честно, не думаю, что выловим хоть кого-нибудь, - посетовал Альварес, обращаясь к Натали. – Ублюдки знали, где прятаться. - Они не прятались, - покачав головой, пояснил Таддеуш. – Во всяком случае, не от вас. И я убежден, что те, кто остался внизу, тоже не окажут сопротивления. - Мэбри там? – не выдержав, спросила Остин, чуть сильнее сжимая пальцы на рукояти Браунинга. - Если он все еще жив, то, полагаю, да. Расплывчатых намеков оказалось достаточно, чтобы Натали немедленно приказала связаться с вертолетом: двое медиков из службы спасения, сопровождавших группу захвата, остались там. Дилан сообразил первым. - Что сделал Уолтер? - Заперся в одном из жилых помещений с мистером Кейсом. Это было сегодня утром, когда обнаружилось, что от его маленькой армии почти ничего не осталось. Не могу сказать наверняка, но, кажется, наемников попросту отозвали. Машины приехали из города. Продолжать расспросы ни агент Остин, ни капитан Альварес не стали. - Вас переправят в Штаты, - мрачно оповестила Натали, лично защелкивая на запястьях Брэдли металлические браслеты; заученными формулировками, с началом в духе «именем закона…», она пренебрегла. – Я в курсе запущенного по Вашему делу оправдательного процесса, но до тех пор, пока он не завершился… - Ну да, разумеется, - вновь сверкнув фарфоровыми зубами, согласился Таддеуш. Команда Альвареса за это время сумела отыскать за зеленым занавесом тяжелую проржавевшую дверь округлой формы, напоминавшую двери банковских сейфов. Открыть ее бесшумно не вышло бы, даже будь в том необходимость – настолько обветшали массивные петли. Время и влажный климат были к подземной крепости безжалостны. Прорвавшееся снаружи солнце осветило устье длинного пустого коридора, уходившего, казалось, в бесконечность. Прежде чем последовать за капитаном, Натали, повинуясь какому-то безотчетному порыву, оглянулась на оставшуюся снаружи группу: Дилана Родса, Таддеуша Брэдли и двух вооруженных офицеров из аргентинского федерального ведомства. Странное это было зрелище: Родс хмурился, Таддеуш улыбался, друг против друга, со скованными руками, они стояли в абсолютном молчании, и не походили ни на врагов, ни на друзей. Во взгляде Брэдли угадывалась какая-то снисходительная нежность, Дилан смотрел в ответ задумчиво и отрешенно. И, может, ей показалось, может, атмосфера этого места сыграла с ее нервами злую шутку, но ровно в момент перед тем, как широкая грудная клетка одного из бойцов скрыла от агента Остин задержанных и конвой, Родс повернул голову, перехватил ее взгляд и одними губами произнес: - Прости. Электричества в бункере не было. Толстые разноцветные провода тянулись вдоль голых бетонных стен, но из-за сгнивших от влаги контактов выполняли исключительно декоративную функцию. По скошенному полу, выстланному листами тонкой жести, ступать старались осторожно, но шум все равно поднялся невообразимый. Когда спуск под землю закончился и металл под ногами сменился каменными плитами, Натали ощутила неподдельное облегчение. Коридор был главной артерией крепости, тянулся и тянулся, не желая оканчиваться тупиком. Они миновали широкий тамбур и почти сразу обнаружили в правой стене дверь с красноречивой надписью «Lager» [4], стальную, но не слишком мощную. Замок поддаваться не пожелал, и дверь пришлось выломать. Внутри неожиданно оказался жилой отсек с двумя хлипкими койками. Очевидно, здесь ночевал кто-то из наемников, отбывших накануне – все выглядело так, словно хозяева не готовились к бегству. На деревянном ящике в изголовье были небрежно разложены личные вещи, поверх одной из лежанок неопрятной кучей валялась одежда, мужская, большого размера и не слишком чистая. Альварес скомандовал своим ребятам разделиться, и Натали, скрепя сердце, не стала возражать. Мэбри и его подчиненные приспособили под свои нужды большую часть помещений бункера, лишь над тремя отсеками поработало исключительно время – внутрь вовсе нельзя было попасть из-за обломков мебели и коммуникаций. Задумке нацистов, снабдивших табличками каждую дверь, Уолтер следовать не стремился, разве что кухню устроил там, где указали; массивная плита-печь с мощной вытяжной трубой принадлежала к сороковым, но и теперь работала как часы. На кухне они обнаружили одного из наемников, совсем молодого, вусмерть перепуганного парня. Как Брэдли и предсказывал, сопротивляться он не стал, лишь глухо, по-собачьи подвывал, когда вжали лицом в пол. Еще один, налакавшись неразбавленного спирта, спал на своей койке вниз лицом так крепко, что никакой шум не смог его разбудить. Агент Остин педантично осматривала каждый отсек, переступая по сырому бетону тяжелыми ботинками, заходила в каждый угол. И, кропотливо изучая предметы скудной обстановки, собирала в своей голове образ человека, ожидавшего ее в глубине коридора. Это теперь представлялось самым важным – понять, что искал Мэбри, ради чего запер себя под землей на долгие месяцы и что, в конце концов, довело его до такого отчаяния. Натали вела его дело. Знала, каким человеком был Уолтер, и прежде не испытывала трудностей с постижением его мотивации. Прежде. Теперь агент Остин блуждала в потемках. - Взяли, - в какой-то момент вернувшись, коротко отрапортовал один из ее ребят и кивнул в сторону дальних помещений. – Обоих. Вам лучше самой взглянуть, мэм. Капитан там, говорит, надо спешить. В комнате, куда со своим главным сообщником забился Мэбри, раньше содержали Таддеуша. Натали поняла это сразу, как только вошла: по сравнению с остальными отсеками, здесь был почти номер-люкс. На одинокой койке у стены с крошечным, высоко расположенным окном недвижно лежал человек, с которого, как ей поначалу показалось, заживо сняли кожу. Обнаженное тело, исполосованное тонким ножом или чем-то вроде, дрожало в агонии. Уолтер Мэбри, казавшийся рядом с исполинами из спецподразделения еще более маленьким и хрупким, чем всегда, вырывался из захвата с яростью дикого зверя. - Этот жив пока, - отвечая на невысказанный вопрос, произнес Альварес, сидевший на корточках в изножье. – Но до города, думаю, не довезем. Натали не ответила, занятая попытками поймать взгляд Уолтера. Мэбри не кричал, не бранился, не издавал вообще никаких звуков, лишь тяжело дышал, приоткрыв рот, и продолжал попытки освободиться. - Нужно спешить, мэм. - Пусть возьмут одну из раскладных лежанок – сойдет как носилки, - ровным голосом распорядилась Остин. – Не думаю, что медики уже добрались. Встретим их по дороге. - Главного - к остальным? – уточнил бригадир, выпрямляясь во весь свой внушительный рост и пружинистой походкой пересекая комнату. Крохотный бледно-серый клочок неба в оконном проеме постепенно тускнел. Сгущались сумерки. - Послушайте, Альварес… - Карлос, мэм. Капитан Карлос, - терпеливо поправил аргентинец. – Я слушаю, мэм. - Карлос, извините. Не спрашивайте, откуда мне это известно, но могу ручаться, что ваши люди наверху выведены из игры. Пошлите туда кого-нибудь. Нам нельзя задерживаться. Не слушая возражений здоровяка-бригадира, она первой отступила обратно в коридор и торопливым шагом двинулась к выходу на поверхность. Следом поволокли Уолтера, который продолжал сопротивляться ровно до тех пор, пока из бункера не вынесли умирающего, а после бессильно обмяк в руках бойцов, разом утратив ко всему интерес.