Королева

Мне нужен гангстер, который будет любить меня сильнее, чем все остальные.

Он наблюдал за каждым мановением ее тонких рук, жадно впитывал черты лица и пытался навсегда запечатлеть ее образ в своем больном подсознании. Но это было не так просто, как ему казалось, потому что она постоянно менялась, была непредсказуема, как кошка, которая вначале урчит от наслаждения, а потом, вцепившись своими острыми коготками, заставляет умолять о пощаде. Именно такой всегда была Королева Преступного Готэма, неподражаемая Харли Квинн. И это именно он создал ее, для города, для криминала, для безумия, для себя. И с жадностью следил за тем, как она все больше сходит с ума, становясь его любимым развлечением. — Я все верно делаю, Мистер Джей? Харли одарила всех присутствующих своей любимой улыбкой с примесью сумасшествия, склонив голову в левый бок и игриво прикусив нижнюю губу. Обычных людей напугало бы ее поведение, но здесь все привыкли к ее выходкам, тем более, что эта была почти безобидная. Зная, на что способна девушка, они старались не попадаться ей на глаза, особенно в присутствие ее предмета обожания, ради которого она становилась на грань безумия. Джокер не удостоил Квинн даже взглядом после ее вопроса и, присев на железную балку, отдал очередной приказ парням в черных костюмах. Они перекинулись несколькими фразочками о предстоящем деле и все время кивали, мерзко ухмыляясь в предвкушении. — Босс, могу я поинтересоваться: кому же выпала такая честь? — Один из шестерок указал вниз, в центр зала, где Харли кружила вокруг своей жертвы. — Не смей смотреть туда, — хладнокровно проговорил Джокер и точным броском засадил один из своих клинков в одного из охранников. — Она не должна знать, что мы наблюдаем. Не оказанное внимание действительно начинало злить девушку. И тогда, размахнувшись со всей силы, которая могла быть в хрупком женском теле, Харли нанесла удар своей битой. За этим глухим ударом последовал еле сдерживаемый мужской стон, а затем и кровавый плевок прямо ей под ноги. Квинн все еще размахивала битой, словно своей любимой игрушкой, которой она жонглировала в цирке и смеялась, громко, долго, безумно. В то время, как взгляды всех тех, кто находился на балконах арены, были прикованы к Королеве и ждали ответного хода Короля. Но ничего не происходило. Воцарившуюся тишину кроме ее смеха заполняла тяжелая одышка заключенного, подвешенного цепями вниз головой. — Мышка, мышка, мышка... — прощебетала Харли, проводя ладонью по окровавленной мужской щеке. — Испортил свидание с моим Пудингом и засадил меня в тюрьму, но я выбралась, а тебе не удастся. Мне было интересно играть с тобой в кошки-мышки, но все слишком затянулось. Из-за этой черной тетки чуть не погиб мой Пудинг, и ты ответишь за это! Ты подсадил меня на эти чувства, от тебя я словно парю под потолком. Квинн снова замахнулась, чтобы нанести удар, но, услышав щелчок пальцами, остановилась, как загипнотизированная. Она точно знала, что это он ее остановил, но не понимала, что ему было нужно. Жестом Джокер подозвал девушку к себе и стал наблюдать, как она, разбежавшись, уцепилась за цепь с заключенным и ловко вскарабкалась по ней на уровень балкона. Затем раскачиваясь, Харли плавно повисла в воздухе и довольно улыбнулась уголками губ. Ее пластичность и грация приковывали взгляд, который с каждым движением все больше наполнялся похотью и восхищением. И даже если желать ее было полным безумием и преступлением, никто не мог ничего с собой поделать. После кувырка она приземлилась перед своим Королем и повисла на его шее, как какая-то фанатка, впервые увидевшая своего кумира. — Ты хорошо поработала, крошка. Теперь моя очередь поиграть. — Джокер приложил ладонь к губам так, что стала заметна его безумная татуировка. — Но, Пудинг, я бы могла сделать больше, если бы ты мне позволил, — Харли игриво щелкнула зубами и провела своими тонкими аккуратными пальчиками по его подбородку, переходя на шею и грудь. — Месть — это то, что должен преподносить Главный и кажется, моя дорогая, ты стала забывать, кто здесь Главный, но я тебе напомню, — прошептал Джокер, и словно раскатами стал звучать его смех, пропитанный полным помешательством. Я облажалась, меня крепко помяли, но я рождена для этой жестокости. Он грубо перехватил запястье девушки и швырнул ее в железную стену. Эхо от удара разнеслось по помещению, а хрупкое бледное тело упало на холодный пол, не подавая каких-либо признаков жизни. В этом и были вся его жестокость и неконтролируемая сила. Джокер никогда никем не дорожил по-настоящему, для него город был игровым полем, а люди — пешками. И даже любимая кукла всегда оставалась лишь куклой, которая не способна действовать без того, кто полностью руководил ею. Что творилось в голове у этого безумца — даже представить было сложно и страшно. Даже сейчас это вызывало у него лишь усмешку. Харли Квинн, его любимая игрушка так глупо предположила, что имеет право на капельку свободы, но обожглась. — Вставай! — приказным тоном проговорил Джокер и достал из кармана очередной клинок, чтобы поразвлечься, но девушка все еще не шевелилась. Ее светлые волосы, на концах окрашенные в синий и красный тона, беспорядочно растрепались и частично закрывали лицо. Бледные губы, казалось, стали еще прозрачнее, словно чистейший хрусталь. Из уголка рта и царапины на лбу сочилась алая кровь, находившая сочетание с ее помадой и цветом одежды. И так она выглядела еще притягательнее: такая беспомощная, покорная и застывшая. Все-таки не зря ее криминальная слава разошлась, как преступной Королевы Готэма, ведь, насколько она была очаровательно опасной, настолько и бесценной для Джокера, как бы он не хотел этого признавать. — Вставай! — повторил он, щелкнув пальцами. Который всегда будет прощать меня, который будет сражаться рядом до самого конца. И Харли зашевелилась, едва заметно вначале, пытаясь подняться хотя бы на локти. Ее руки дико дрожали, и ей было довольно тяжело совладать с собственным телом, которое отказывалось подчиняться. Но разум Квинн был намного сильнее, и уже через мгновение девушка стояла на ногах и смотрела Джокеру прямо в его холодные бездушные глаза. В них она снова отчаянно разглядела их незримую нить, связь которая была понятна только им двоим. Его поступку не было оправдания, но и она его не искала и не стала бы, потому что знала, что он всегда будет прощать ей такие ошибки, всегда будет биться за нее до конца. И как бы Джокеру не хотелось верить, что она в его полной власти, это совсем было не так. Харли играла с ним в абсолютно идентичную игру и не была глупой пешкой на этом поле. Она была Королевой.