***
— Ох, черт возьми, Рози. — С запинкой говорит брюнет, после чего начинает придерживать ее длинные волосы. — Либо ты действительно не умеешь пить, либо пила до прихода сюда... — Да я... — девушку прерывает еще одно головокружение и тягость, как рвота пошла по второму кругу. Но даже в этот момент она чувствовала себя "молодцом", ведь не каждая выдерживает и начинает показывать свое недовольство слезами. — Черт, Зейн, мне так плохо! — Как будто, блять, я не вижу! — прикрикнув, сказал тот. Ему было не лучше, чем блондинке, и он действительно не знал, как вести себя в такой ситуации. Не каждая стоит около него и блюет, особенно по его же вине. Да, именно по его вине. Он понимал, что именно из-за него она сидит здесь и водопадом извергает весь алкоголь. Но он не показывал этого, потому что все знают его как "безразличного и эгоистичного Малика", и он точно не хотел, чтобы она разнесла как по ветру то, что он может быть заботливым и помочь. Но все же, собравшись в руки, Зейн приподнимает ее, чтобы она хотя бы стояла на одном уровне с ним, и быстро повел по лестнице к ближайшему туалету. — Со мной все... все хорошо, правда, — пробубнила Роз, облокотившись на туалет, чтобы закончить "начатое". — Я и вижу, Уайтли. — Открытый эгоизм, который он только и показывал, очень злил Роуз, но она не хотела показывать свои эмоции, даже будучи пьяной. — Черт возьми, я выпил больше, но со мной все хорошо. Что с тобой не так? — У тебя опыта больше. — Усмехнувшись, сказала Роуз, после чего встала с колен, подойдя к зеркалу. — О боже, что с моим лицом? — немного протрезвев она начала сильно тереть глаза, от чего весь макияж смазался. — Твое обычное состояние. — Как будто на ветер бросил слова Малик, но все равно смотрел на ее чистые голубые глаза, а размазанная подводка и тушь только подчеркивали чистоту цвета. Но у Роуз лишь вскипело желание ему врезать после такой фразы. — Знаешь, если бы ты не был таким козлом, может быть у тебя и была бы девушка, и ты не шатался как левая рука Гарри, поддакивающая ему. — Слова сами вырвались из уст девушки, только увеличивая напряжение между ними. Шах и мат, мудак. — Знаешь, если бы ты умела пить, ты бы не трахнулась со мной в той подсобке на вечеринке. — Прожигающий удар по щеке, которая краснеет в тот же момент, и рука автоматически начинает держаться за больное место. — Знаешь, Зейн, — медленно, с молчанием перед каждым словом, произносила она, а по телу брюнета прошлась дрожь, от того, как она произнесла его имя в первый раз, — ты никогда не изменишься. И как бы ты ни пытался стать добрым, а может и заботливым, ты останешься таким же мудаком. Будучи еще пьяной, я это понимаю. — У уголков глаз начали проявляться слезы, которые Роузи быстро стерла, что бы не показывать свою слабость. И комом в горле застревают слова той, что завораживает его одним своим взглядом и взмахом волос, а на душе становится как-то стыдно, что он ведет себя как полный идиот, потому что не умеет проявлять такие чувства, как любовь, забота и искренность. И слова проносятся эхом в голове, пронизывая все тело, будто нем сотни игол, которые он чувствует до боли в сердце. И он не знает, сказать ли что-то, или лучше промолчать, не доводя измученную девушку до истерики. «И как ты мог сказать такое, чертов идиот...»— доноситься в подсознании парня, бросающего девушку одну, в плохом состоянии и с влажными от слез щеками.***
В глазах девушки темнеет после таких воспоминаний, и ей захотелось снова напиться до беспамятства, лишь бы не думать о таком отвратном человеке, как Зейн Малик. Девушка тяжело вздохнула, после чего толкнула дверь ногой, и тот спящий тип повернулся в другую сторону, тем самым "убрав" себя с пути, блокируя выход. Роуз открыла двери, увидев перед собой знакомый дом. Сотни бутылок из под пива, джина, а так же обычных напитков валялись по всей территории. Главное — не бордель. Идя дальше по коридору, из кухни послышались до жути знакомые голоса, которые так радовали душу, дав понять, что ты тут не один и ты точно не у кого-то чужого, что выгнал бы тебя из дома. — Ты точно понимаешь, что то, что было на вечеринке, должно остаться между нами, Лу? — хриплый голос заставляет девушку насторожиться и идти быстрее, дабы прервать столь странный разговор. — Да, Гарри. — Гарри? — голос девушки был слегка растерянный, как у маленького ребенка, что потерялся в супермаркете, ища свою маму. — Хей, малышка, — Серьезное лицо резко поменялось на радость, и его улыбка так успокаивала, давая знак, что все хорошо, и ей нечего бояться, она и забыла о том, что слышала около десяти секунд назад, — иди-ка ко мне. Послушавшись любимого, она прямиком села ему на коленки, а тот обнял ее крепко-крепко, что дышать было трудно. Но на душе так приятно, так спокойно, что она готова терпеть эти объятия хоть до нехватки воздуха, а там уже и может смерти. — Привет, Лу, — здоровается она с Томлинсоном, которого, по всей видимости, сейчас вытошнит от таких телячьих нежностей. Однако он кидает ей что-то типа "и тебе привет" и уходит от греха подальше, лишь бы не видеть этой картины. Но счастье, как полагается, не может длиться долго. Ведь после идет черная полоса, которая порой не оборачивается счастливым концом. Зарывшись Гарри в волосы, она резко перешла на шею, чтобы вдохнуть тот "знакомый ей" парфюм, который она так любила. Девушка его не почувствовала, потому что его и вовсе не было. И был слышен один едкий запах никотина, слегка перебивающий сегодняшний перегар. — Гарри, что за чертовщина? — осознавши все, что уже полезло в женскую головушку, она резко спрыгнула с него, скрестив руки на груди. — Малышка, ты о чем? — недоумение застало зеленоглазого в расплох. — Не делай вид, будто я тупая. — Выдохнув и набравшись храбрости, она продолжила, — запах сигарет, а о том, что от тебя шманит пивом и кажись... водкой, я и говорить не хочу! — Разве у нас был запрет на сигареты и алкоголь? С каких пор, ты так волнуешься о том, сколько я пью? — Гарри, дело не в том, ты... — но не успев договорить, Роузи перевела взгляд на его рубашку в клетку , на которой была оставлена красная помада в форме поцелуя... — О боже! Вдох. Выдох. Рози. — Ты с кем-то спал?! — Что?! О чем ты?! — такие слова повергли в шок молодого человека, — ты, блять, с ума сошла со своей ревностью! — Это, — взяв в руки один конец рубашки и приподнимая вверх, указала Роуз, — или может, оно само?! — Да какого хрена?! — парень посмотрел на свою рубашку, удивившись, — мы встречаемся почти третий год, и мне приспичит тебе изменять?! — одна злость прямо сейчас властвовала над Гарри, который, еле сдерживаясь, говорил, дабы не сорваться на бедной девушке, — я и понятия не имею, откуда это у меня! — Ну конечно, ты же пил в три горла, откуда тебе знать, может эти поцелуи на рубашке не единственное место, где они были оставлены! — слова сами вырвались из уст, и она поняла, что это был перебор. Это была грань. Грань, которую Роуз пересекла. Грань, которая действительно существовала в их отношениях с самого начала, но никогда не была перешагнута. Но не сейчас. Она часто могла устраивать такие истерики, загоняться, ведь ей никогда не верилось, что Гарри может быть с ней, а не с любой другой девчонкой. Это была одна из немногих тем, выводивших их на конфликт. При прежних ссорах они могли мириться. Ведь это так, мелочи. Но боль в глубине души всегда оставалась, откладывая кусочки обиды из-за показушных сцен Рози, или же мелочных обид Гарри, которые так бесили ее. Но Рози продолжает что-то навязчиво кричать про то, какой он мудак, и что еще обычно там кричат девушки? И он не выдерживает. Он выбегает из дома, что-то несвязно бурча себе под нос и молча выслушивая всё, что разъярённо кидает ему вслед Рози. Ему надоели эти скандалы, надоели постоянные выяснения отношений и беспочвенная ревность, которую она, словно петлёй, обвивала вокруг его шеи и начинала медленно душить. Он почти задыхался от нехватки свободы в лёгких. Он действительно уже давно нуждался в свободе, которую так не давала ему Роуз. Эти привычные будни ему наскучили, надоели еще около полугода назад, но он не мог разбить сердце Рози, она достойна большего, нежели такого идиота, как Гарри. — Стой, куда это ты собрался?! — он слышит взволнованный голос Рози, но не находит в себе сил остановиться, а может ему просто не хватает желания возобновлять разгоревшийся конфликт. Блондинка выбегает вслед за ним и что-то кричит, но все её слова утопают в звуках машин, пролетающих по улице. Гарри ждёт, пока проедет очередная машина, и ступает на дорогу, желая быстрее добраться до остановки и уехать домой, где он сможет в полном одиночестве разобраться в себе и в их отношениях. — Постой же, — доносится до него дрожащий голос девушки, которая поняла, что ему и вовсе надоело это. И он непроизвольно оборачивается, боясь застать Рози в слезах. Он чертовски не любил видеть, как из её светло-голубых глаз струилась эта солёная жидкость, у которой было весьма специфическое свойство разрывать его изнутри. Резкая боль пронзает всё его тело, и он почти уверен, что слёзы Рози не имели к этому никакого отношения. Он ощущает на своём теле чьи-то тёплые руки, которые касаются его кожи на шее и запястье, но чёрная пелена, застилающая глаза, почти не даёт разглядеть обладателя этих рук. Боль жгучей лавой растекается по его худощавому телу, и единственное, что помнит Гарри - красно-синие лампочки скорой помощи и крики возлюбленной.