«Я ушел ловить бабочек, буду вечером. Не спрашивай зачем!» «Перестань возвращаться к прошлому. Избавься от мыслей в голове. А я ушел тусить с парнями на деревне: D Оставляю тебя в раздумьях». «Я не могу оставить все, как есть. Мне придется изменить многое в нашей жизни. Что нас не убивает, делает сильнее. Ушел копаться в своей голове. Буду поздно». Но самая странная эта: «Я знаю все твои тайны. Не жди меня сегодня…»
Таким образом, Акаши уходил каждое утро и возвращался только к полуночи, а то и позже. Кагами злился на кузена: все-таки, тот приехал на летние каникулы к нему, а вышло так, что лето подходило к концу, и они практически не провели время вместе. В очередной такой вечер, когда до отъезда огненноволосого оставалось около недели, Тайга решил серьезно поговорить с братом. Он ждал его прихода и, когда Акаши все-таки вернулся, застал его врасплох своими вопросом. — Ну и где ты был? Парень растерялся. Страх охватил его, сковывая движения. Кагами не должен был узнать об их дружбе с Куроко. Зрачки парня расширились, пульс участился, речь была несвязная. — Ну, э, я… — на секунду он замолк, но тут же воскликнул: — Гулял! — Слушай, а ничего, что ты приехал ко мне в гости на лето, а получилось так, что мы видимся только поздним вечером дома? Акаши нервно усмехнулся, отводя глаза. — Э, я обещаю, что завтра буду дома. Пойдем с тобой куда-нибудь. Обещаю! На этом разошлись по спальникам. Кагами, как и всегда, быстро уснул, а огненноволосый долгое время ворочался, пытаясь заснуть. Его мучила совесть. Когда он был с Куроко, по груди разливалось тепло. Сердце начинало биться, как сумасшедшее. Один взгляд в его глаза заставлял разум помутиться. Он никогда еще не испытывал такого. Каждый день он думал о нем, не прерываясь даже на минуту. Ему не хватало его по вечерам, когда он лежал, смотря в потолок, и думал обо всем, что они делали за день. Это словно зависимость от человека. И отсутствие Куроко в его жизни на целый день убивало его медленно и мучительно. Что же будет, когда лето закончится?! Он понимал, что совсем бросил брата, но не мог ничего с собой поделать. Его тянуло туда, и в этот раз дело было совсем не в скрипке… Рано утром он на цыпочках пробрался к выходу из дома, проходя мимо спящего брата. Как раз в тот момент он перевернулся на другой бок. Сердце пропустило удар. Акаши нервничал, но встреча с голубоволосым была настолько желанна… Ничего не могло ему помешать. Забыв в спешке оставить записку, он ушел, не зная, когда вернется. Кагами проснулся часом позже и, не обнаружив кузена, начал собираться, чтобы проверить свои подозрения. Он не хотел верить в это, но лишь один человек мог так влиять на него…***
Pov Кагами Я долго терпел, больше так не могу. На улице был солнечный, но прохладный день. На небе собирались мелкие тучки, перерастающие в большие, со временем. Назревал дождь. Пахло приятной сыростью. Я накинул на себя джинсовку и поспешил в лес. По дороге я не встретил ни единой души. Что бы это могло значить? Обычно в выходные дни детишки резвятся на улице, взрослые собирают урожай — сегодня же абсолютная, безмолвная пустота, сплетенная с разрывающей тишиной… Ни разу не сталкивался с таким в нашей деревне. Я шёл по пустынной дороге: ни людей, ни машин. Я шёл посередине. Ничего не мешало мне это делать. Пустота. Ни сзади, ни спереди — никого. Вдалеке послышались еле уловимые нотки моей любимой мелодии. Я любил приходить к Куроко. Он играл мне ее, я мирно лежал в мягкой высокой траве, посапывая и то и дело проваливаясь в сон. Нотки проникали в самые укромные уголки души. Помню, как сейчас, тот трепет и тепло, разливающиеся по всему телу. Представь, что на улице моросит неприятный дождь. Холодно и ветрено. Это те дни, когда появляется легкий пар изо рта, ты кутаешься в шарф, предвидя холод зимы. Эта мелодия навевает воспоминания из детства: тёплое какао, принесенное мамой в такой вот холодный день, ее объятия, ее такая родная ругань о промокших ботинках. Секундой позже холод и слякоть сменяются солнцем и радугой, слегка проглядывающей из-за белых пушистых облаков. Сладкий какао исчезает, и его место занимает горьковатый, но бодрящий кофе американо. На окне играют солнечные блики, словно кролики резвятся на лужайке. И тут картина снова меняется. Исчезают кролики. День сменяется вечером — поздним вечером. За столом собралась вся семья. Мама приготовила любимое блюдо — утиную грудку, политую сладким соусом малинового цвета. Я никогда не знал, как назывался этот кисло-сладкий соус. В комнате тишина, не слышен даже звук ножей, скользящих сквозь сочное, прожаренное мясо. Царит идиллия и покой. Сын рассказывает о хорошей оценке, которую получил в школе. Отец сдержанно, с капелькой строгости хвалит мальчика, но в душе гордится. И вдруг ты уже стоишь в поле. Легкий ветерок обдувает обнаженную шею. Колосья пшеницы играют, прогибаясь то в одну, то в другую сторону… Думаю, теперь-то ты понимаешь, как в его руках оживает музыка. Игра на этот прекрасном инструменте завлекала, заставляла поддаваться ей, следовать за ее чарующим звуками, либо же заставляла стоять, не двигаясь с места. И дело не в том, что ты не хочешь открывать глаза — ты просто не можешь этого сделать. И именно сейчас я стоял посреди дороги, забыв о том, зачем я сюда пришёл. Делая маленькие, но уверенные шаги, я невольно закрыл глаза, ориентируясь лишь на звук, доносящийся из глубин леса. На несколько минут меня перестала волновать цель, с которой я шёл сюда, но, только смычок был опущен на землю, я тут же распахнул будто слипшееся веки и поспешил, все так же ориентируясь на звук, но только теперь это была не мелодия скрипки— это был шум деревьев, щебетание птиц, которые выдавали их местоположение. Я давно научился определять место, где он находился, таким образом. Животных так и манило заглянуть к нему, понежиться на солнышке рядом с ним, послушать чарующую игру, поэтому было легко догадаться. Даже маленькая мышка промчалась мимо меня, стараясь как можно быстрее отыскать нужную дорогу. Я поспешил за ней, хоть и знал, что он все на том же месте и никогда его не покинет. Это был его тихий уголок, спрятанный в глубине леса. Его замок, выстроенный с таким трудом по кирпичику, дабы скрыться от чужих презренных глаз. С замиранием сердца, я шёл по тропинке, ведущей к поляне… End Pov Кагами Два молодых парня сидели посреди поляны. Акаши устремил взгляд высоко вверх, преодолевая невидимые решётки на окнах замка. Куроко, в свою очередь, играл на скрипке, пытаясь разрушить оковы. Ему всегда казалось, будто лес — его клетка. Лишь эта поляна была прекрасным замком, который он воздвиг вокруг себя, пытаясь спрятаться, но, с появлением красноволосого в своей жизни, он начал понимать, что эта поляна с годами стала наручниками, которыми он был прикован к клетке. Музыка стала ключом к наручникам, а Акаши его освободителем. Закончив играть, голубоволосый попросил научить его паре трюков с мячом, и Акаши с радостью согласился. Это доставляло ему огромное удовольствие. Ему было все равно, чем заниматься, главное — с Куроко. Он начал ему рассказывать и показывать приемы броска с ближнего расстояния после того, как соперник завладел мячом. Голубоволосый прекрасно справлялся с первым действием — отбором, а вот с закидыванием мяча в корзину у него были проблемы. Раз за разом красноволосый показывал ему, как нужно стать, какое положение рук должно быть, траекторию броска и так далее. Устав на разе двадцатом, Сейджуро поставил парня к себе лицом и сделал вид, что тот уже отобрал мяч, потом сам его развернул, держа при этом за талию. На лице голубоволоого проступил легкий румянец, который он всячески пытался скрыть, но Акаши его и не заметил, делая то же самое. Он поднял его руки в нужное положение и вложил в них мяч. Сердце бешено колотилось, когда их лица находились на сантиметровом расстоянии друг от друга. Куроко прикрыл глаза, томно вздыхая, когда Акаши медленно отвел свои руки в сторону, давая тому немного личного пространства. — Куроко, давай, попробуй попасть, — тот стоял все еще неподвижно, пытаясь отойти от произошедшего минуту назад. Совладав с собой, он со всей своей силы бросил мяч, даже не надеясь на попадание. Но каково было его удивление, когда тот попал прямиком в корзину. Акаши подошел к нему и с серьезным лицом похлопал того по плечу, тут же рассмеявшись. Так они тренировались около получасу: голубоволосый отбирал мяч и снова и снова забрасывал прямиком в корзину. У него никогда раньше не получалось. Теплое чувство окутывало, заставляя улыбаться Сейджуро, гордившегося учеником. Он был искренне рад, что у того начало получаться. Ему нравилось смотреть на его по-детски милую улыбку. Минуты, проведённые с ним, были бесценны. В очередной раз отбирая мяч у Акаши, голубоволосый оступился и полетел прямо на него. Красноволосый упал на землю прямо на мягкое место, а Куроко рухнул сверху на него. — Черт, твои глаза, — вымолвил Сейджуро, глядя прямо в них, когда голубоволосый, больно ударившись коленом, начал подниматься. Их пальцы соприкоснулись, взгляды переплелись вместе. Нежно-голубая, словно спокойное море, радужка обнажала душу парня. Он был ранимым и нежным, милым и веселым. Это притягивало, создавало некую зависимость. Куроко опирался ладонями о землю, стоя на четвереньках между ног Акаши. На щеках Куроко появился румянец, он с жадностью рассматривал каждый сантиметр кожи Акаши. Пальцы на руке подрагивали в попытке прикоснуться к его щеке, провести по этой мягкой коже, но парень подавлял это желание, чтобы не создавать неловкость в их «дружбе». Со стороны это все выглядело весьма странно. Кагами нашарил рукой дерево, пытаясь удержать равновесие. Он лицезрел всю эту картину, стоя в паре метров от поляны. Когда он застал брата с «лучшим» другом в таком положении, это повлияло на его эмоциональное равновесие. Осознание того, что у них могут быть отношения, обрушилось на голову, как гром среди ясного неба. Парень поднял голову вверх, намереваясь увидеть небосвод, полностью затянутый темными грозовыми тучами, но вместо этого ему улыбалось чистое, ясное небо, на котором не было ни единого облачка. Он смахнул холодный пот со лба, пытаясь встать и пойти разобраться, но только больше осел, медленно опускаясь на землю за деревом, дабы его не заметили. Кагами схватился за волосы, отчаянно пытаясь вырвать клок. Как он мог стать свидетелем увиденного? Неужели нельзя было это сделать на пару минут раньше? До его прихода? Во рту пересохло. Он хлопал ресницами, все ещё не веря. Ему пришлось даже высунуть голову, дабы проверить, есть ли там кто-нибудь, но зрение его не подводило. Они все также глядели друг на друга в таком положении. Парню настолько стало не по себе, что ему даже стали казаться крошечными человечки рядом с ним. Это был волшебный лес, чего тут можно было не увидеть. Маленькие человечки? Ладно, но суть в том, что эти «гномики» были точными копиями самого Кагами. Только один был одет в белое, другой — в черное. Красноволосый подумал, что у него галлюцинации, но позже понял, что воображение — его способ разобраться в своих мыслях. — Кагами, ты должен обломать их. Встань, пойди туда и выскажи все по этому поводу. Это же твой брат, ты не забыл? А вдруг он его опять своей скрипкой загипнотизировал? — слова человечка в черном заставили внутри парня пробудить странные чувства. То ли это была злость, то ли ревность — он не знал. Тайга выглянул из-за дерева и увидел скрипку, лежавшую вдалеке от этих двоих. — Ты же видишь, что дело не в скрипке. Может, дело в чувствах? — на его левом плече порхала уменьшенная копия его самого в белом одеянии. — Посмотри на них: у Акаши глаза сверкают, а у Куроко румянец на щеках. Да он буквально горит! Заметь, они находятся в таком положении уже несколько минут. Если бы чувства никак не были бы замешаны во всем этом, они бы уже давно отошли друг от друга. Взгляни, как брат тяжело дышит, смотря в голубые глаза? Ты же видишь это? — Кагами смахнул со своих плеч воображаемых «себя» и отвернулся, пряча лицо в руках. Он не знал, как ему быть. Его собственные чувства он не понимал. Злость, непонимание, отчаяние, радость и шок переплелись между собой, образовывая тугой узел. Он был все еще зол на них обоих за ранее совершенные поступки, не понимал, почему позволил такому произойти, отчаялся в том, что лично не присутствовал при всем этом — только не в таком положении, а по «приглашению». Он хотел проводить время с ними обоими, хотел знать о чувствах брата, хотел не ссориться с лучшим другом. Он был также рад, что они счастливы, и был шокирован такой ситуацией. В нем боролись все эти эмоции, но в итоге он не позволил им взять над собой вверх. Рационально оценив ситуацию, поднялся на ноги, все еще не в состоянии ровно стоять, и медленно побрел прочь, оставив этих двоих наедине… Голубоволосый повернулся, смотря вслед уходящему другу. Акаши первый опомнился, оказавшись в таком положении, но не собирался ничего делать. Он блуждал взглядом по телу Куроко. — Я смотрю, ты не против, — красноволосый нежно улыбнулся, посмеиваясь. — Так и будем в таком положении сидеть? — Эм, прости, я не хотел. Сейджуро обвил своими руками талию парня, аккуратно поднимая его и ставя на землю рядом. Высвободившись, Куроко отряхнулся и предложил Акаши пойти домой и побыть с братом. Он видел лицо уходившего Кагами. Он все еще дорожил им, а чувства к его брату закрыли ему глаза на все. Он забыл обо всем. Забыл о той ссоре, об одиночестве, отчаянии и угрусти. Акаши спас его, разрушив оковы.***
До конца его отъезда оставалось меньше недели, и каждый день он делал все, чтобы стены замка рухнули, все, чтобы голубоволосый был свободен. Не позволял ему грустить, не оставлял его одного надолго, хоть и боялся за последующий год одиночества. В тот день Кагами обиделся на брата, лишь Куроко знал о том, что тот видел все, что произошло в тот день. Но он промолчал, сделал вид, что его и вовсе не было в те минуты в лесу. Он просто закрыл на это глаза, позволил Акаши жить своей жизнью, простил и его, и Тецуя. Как и обещал, огненноволосый освободил для брата целый день и провел с ним весело время. Тогда они играли в баскетбол, съездили вместе в Токио и просто повеселились. Но лето подходило к концу, оставалось все пару дней, Акаши не мог смириться с мыслью, что не сможет увидеться с Куроко долгое время. Он привязался к нему, боялся отпускать его, боялся оставлять его одного. Боялся того, что могло произойти, но, спрятав все эти мысли, парень сделал все, чтобы это лето навсегда запомнилось им обоим.***
В последний день пребывания парня в этом месте, он устроил сюрприз новому другу. Повязав Куроко глаза лентой, он вывел его из леса. Ощущения были незабываемыми: босыми ногами парень ступил на горячий асфальт. Он ни разу еще не выходил за пределы леса. Ему просто не хватало сил. Медленно, но верно Акаши вел его в сторону своего дома. Кагами еще утром уехал за продуктами, которые должен был взять Сейджуро, уезжая этой ночью, и это был подходящий момент. Дома никого не было, можно было спокойно привести голуволосого. Акаши открыл парню глаза, когда тот зашел в дом. Голубоволосый дивился всем этим вещам, стоя босиком на белой кафельной плитке. Здание было небольшое — в два этажа, но уютное. На первом этаже была кухня, совмещенная с гостиной, и небольшой санузел, а верхний этаж занимала комната Кагами и его родителей. Но, в данный период времени, они оставили парню дом и уехали на все лето на отдых. Акаши провел гостя наверх — в их с братом комнату. Эмоции брали верх, он хотел поскорее показать парню приставку, о которой столько рассказывал. И он это сделал. Они провели вместе половину дня дома у Тайги. Сейджуро научил друга пользоваться консолью, хоть это и было достаточно сложно. Ближе к вечеру пришел хозяин дома. Он появился так неожиданно, что они не успели сориентироваться. Тецуя испугался, что тот накричит и выгонит его, но Кагами не сказал ни слова. Просто вышел из комнаты, закрывая дверь. Он позволил им быть в своем доме, позволил пользоваться его вещами. Но что самое удивительное — красноволосый приготовил ужин и пригласил гостя за стол. Все это время Куроко был уверен в том, что он его ненавидит, но такие его действия заставляли сомневаться. Тайга же не мог злиться на него. Он давно простил его, лишь делал вид, что не хочет знать хранителя. Он скучал, но сказать не мог… Тот вечер стал поводом для этого. Они закончили ужинать, Акаши сказал, что оденется и проводит Куроко обратно в лес. Тогда-то Тецуя и предложил помочь с уборкой. Он не знал, что он должен был делать, но хотел помочь, хотел вновь улыбаться другу, общаться с ним, не боясь, что его отвергнут. Это было сложно для него. Как физически, так и морально. Он, конечно, разбил тарелку и чувствовал себя виноватым за это, но тяжелее ему было справиться с собой, разрушить ту холодную стену, которая выросла между ними. Тайга помог ему в этом… Он тоже не мог больше жить, зная, что человек, который ему так дорог, где-то рядом, а он не может с ним поговорить. Долгая разлука говорила сама за себя. Ничего не говоря, красноволосый просто крепко обнял парня. И не надо было слов. Этот жест значил слишком много. Акаши, спускавшийся в тот момент по лестнице, невольно остановился, любуясь этой картиной. Сердце выпрыгивало от счастья: он был рад, что своим приездом помог воссоединиться старым друзьям…***
Сейджуро шел рядом с голубоволосым, болтая и указывая на дорогу. Он уже не завязывал ему глаза, позволяя тому увидеть деревню и все, что так долго было совсем рядом, но одновременно так далеко для Куроко. Это был последний вечер: через несколько часов Акаши должен был покинуть это место и вернуться к своим повседневным делам — институту, баскетболу. Он никак не мог прийти в чувство и поверить, что все — лето закончилось. Он не знал, что делать, как прощаться с парнем. Сердце больно кололо в груди, слезы невольно наворачивались на глаза, но он улыбался, стараясь скрыть свое внутреннее состояние. Парень не хотел портить такой замечательный день своим настроением. Но это не скрылось от голубоволосого. Придя, наконец, к их месту — поляне, он сказал то, чего Акаши уже очень долго не слышал. Мама редко говорила ему такие слова, а с девушками у него не складывалось. Он был любим, но сам никого не любил… до этого лета. — Я буду скучать… — Тецуя неожиданно крепко обнял того за шею, не позволяя вырваться. Подчинившись, огненноволосый обнял его в ответ, похлопывая по спине. В душе Куроко творилось что-то непонятное. Все тело больно обжигало изнутри. Сердце стало настолько тяжелым, что хотелось схватится и упасть, дабы прекратить эту адскую боль, но они ничего не делал — стоял, крепко сжав руки на шее «друга». Парень начинал сомневаться в себе и во всем, что чувствует. Акаши казался ему теплым, нежным и таким красивым, что перехватывало дыхание. Его красные, колючие на вид волосы стали такими родными. Ему не хотелось расставаться. Он боялся, что все это в один миг окажется сном, а Акаши — призраком его фантазии. Все эти эмоции выражались в молчании, которое длилось достаточно долго, когда Куроко наконец отпустил парня. Руки безжизненно повисли, а грустная улыбка озарила лицо. Больше они не разговаривали, лишь смотрели на небо, которое было усыпано тысячами звезд, таких далеких и таких красивых.