oxygen

Охранник удивленно хрюкает, его только что вывел из сна Хосок, ворвавшийся в участок. Он пролетает на второй этаж, в свой кабинет, где сразу же тыкает ногой в кнопку включения на процессоре. Дряхленький компьютер недовольно гудит, пиликает и мелькает двоичным кодом на экране. Он успевает полностью прогрузиться, когда Хосок возвращается с большой кружкой кофе. Напиток слегка расплескивается и заливает маловажные бумаги. Хосок вытирает пятно и осматривается. Кто-то сидит допоздна и вот слышен даже громкий мужской чих, перекрывающий тишину. Парень смотрит на стену, где висят часы, их стрелки противно тикают, дерг, дерг по кругу за тонким стеклом. Время переваливает за двенадцать. Непонятно с чего начать и что искать. Обрывочная информация лоскутками разбросана в голове, сшивать их долго и муторно, каждый неаккуратный раз можно уколоться иголкой. Хосок точно не уверен, но попросить сжечь тело мог убийца, но смысл? На девушке ничего принадлежащего другому человеку не нашли и на личность выйти невозможно. А, может быть, это прихоть или же привычка? Завершающий штрих, подпись автора на бескровном теле. Если это так, то стоит посмотреть, есть ли какая-нибудь информация о поджогах, пожарах, сжиганиях людей. Конечно же, когда Хосок вбивает запрос в поиск, выскакивает огромное количество информации, совершенно не нужной. За последние несколько лет было несколько сотен пожаров, среди которых нет нужных или более менее связанных с делом. Сгоревший дом старушки, магазинчик тут вниз по улице, ларек, подожженный подростками, мусорка в парке, сгоревшая квартира женщины, которая, по слухам, работала телом. Взгляд Хосока цепляется за едкое слово «проститутка» и дальше бегает по делу. Квартира, небогатая, сгорела вместе с проживающей, причина возгорания - не потушенная сигарета, вероятно, упавшая на ковер, полностью пропитавшийся алкоголем. Эксперты подтвердили, что женщина выпивала и, видимо, разлила содержимое банок. У умершей был сын, на момент смерти тому было восемнадцать. Когда парнишку осматривали, то обнаружили большие рубцы на спине, как будто били розгами со всей силы. На плечах царапины, а чуть выше локтя ожоги от сигарет. Хосок резко припал к монитору, на экране фотография шрама, круглое потемневшее пятно. Дело закрыли два года назад. — О, ты чего тут? — усталый голос босса окатывает будто ледяной водой и Хосок дергается, подпрыгивает, снова выплескивая остывший кофе в неровную лужу. — Разбираюсь с делом, нашел кое-что, кажется, — покалеченная коленка теперь ноет, парень заботливо растирает место ушиба. — Ну-ну, ищи. Пузан скрывается в дверной проем, а после до хосоковых ушей доносится колоритный мат в сторону спящего охранника. Хосок вновь возвращается к экрану, где на него с фото в анфас смотрит молодой паренек. У того черные глаза, сравнить которые можно разве что с лужей липкого дегтя, глубокие и прожигающие. Искусанные обветренные губы, покрытые белым налетом. На левой щеке маленький шрамик, еле заметный, как будто полоснули неглубоко, почти случайно, такие похожие ранки остаются после кошачьих когтей. Хосок щупает свой нос, пока рассматривает чужой, чуть больше своего. И невесело ухмыляется, когда видит, что парень его однофамилец. Адрес старый и недействующий, сгоревшая тогда квартира пламенем захватила весь невысокий дом. Искать юношу на месте проживания бесполезно. У Хосока начинает болеть голова, глаз недовольно дергается, а потом и вовсе лопается капилляр, покрывая белок некрасивыми красным ноющими ниточками. Проверив файл еще раз, парень находит номер телефона, тянется к мобильному. В тишине кабинета звук кнопочек неприлично громкий, а гудок после каждого нажима давит на уши. Тык-тык и одиннадцать цифр горят на экране побитого самсунга. Клик по вызову, Хосок слышит напряженные гудки и терпеливо ждет, вдруг ответят. Когда проходит минута и всякая надежда потеряла свой смысл кто-то на том конце отвечает: — Алло, кто это? — тихий девчачий голос через редкие помехи. Парень очень шумно и долго вдыхает раскрытым ртом воздух, будто сейчас это последний глоток. Уже после вернувшегося дара речи он слышит, как телефон отбирают и через еще большие помехи: — На.н, не б..и чуж. ве.и. Голос молодого парня, который тут же сбрасывает вызов. Хосок же в этом время, схватив с вешалки куртку, уже выбегает из здания. Холодная и одининокая улица в пол первого ночи, парень ждет поздний автобус, чтобы все-таки съездить по старому адресу. Вдруг, каким-то чудом, там сейчас остались целые куски дома, пригодные для жилья. Автобусные шины протяжно скрипят по мокрому асфальту, тормозя перед тротуаром. В салоне почти пусто: немного пыли на сиденьях, слегка затхлый запах и мать с сыном на задних рядах. Женщина любя прижала спящего ребенка, заботливо укладывая на своих коленях и расчесывая пальцами спутавшиеся волосы. Мальчик в полусне жмется ближе, сжимаясь на сиденье в маленький комочек, а на губах легкая улыбка. Женская забота и материнская ласка. Вот, что важнее в жизни ребенка. Хосок ловит на себе взгляд матери, потому что с минуту откровенно пялится. Извинившись, он садится на ближайшее к выходу сиденье. Автобус не торопясь едет по дороге, увозя Хосока на другой конец города. Выскочив на нужной остановке, он петляет по дворам, постепенно приближаясь к сгоревшему дому. Улицы почти не освещенные, у половины фонарей выбитые лампы и покореженные столбы. От пустоты на дороге за Хосоком плетется эхо, как будто такой же как он идет по пятам, стуча каблуками сапог и хлюпая по лужам. Через еще одну улочку и за поворотом стоит многоквартирник, в парочке окон виднеется свет. Парень подходит к адресной панельке и подсвечивает телефоном, удостоверяясь, что пришел на нужное место. В доме всего два этажа, на первом горит ярко-желтым окно. В нем просто светло и ноль движения. Хосок отходит к противоположной стене, прячась немного в тени и строчит смс-ку в участок. Полностью вжавшись в каменную кладку и углубившись в тыканье по сенсору, парень не сразу слышит, как скрипит калитка. Он поднимает взгляд и встречается с двумя кукольными пуговицами-глазками, они блестят, ловя свет дальних фонарей и чуть-чуть от луны. Кроличья голова покачивается и совсем сваливается набок, когда человек, несущий игрушку в отделении рюкзака, поправляет лямку. Соколиным зрением Хосок не отличается, но когда парень разворачивается открыть дверь, то на левой руке видно багровое пятно с четкой дыркой по середине — ожог. Когда очевидное с догадками стукается друг об друга с легким звоном стекла в голове, детектив ощутил, как его прожигают взглядом глаза цвета дегтя. Кролик падает на землю вместе с рюкзаком. Хосок пятится назад, скрываясь в темноте и набирая шаг, переходящий на бег, петляет по дворам. «Людныеулицылюдныеулицылюдныеулицы», — звук молотка по гонгу в голове. Перед глазами мыльная пелена, во рту сухо и очень горячо. Неожиданный старт жжет кислород в легких подчистую, по глотке будто наждачкой прошлись. Хосок бежит и сам не понимает зачем, если можно было бы в открытую, в случае нападения, оказать сопротивление. Просто инстинкты сработали быстрее разума и вот он несется через улицы, сбиваясь с ритма. Ему навязчиво слышится бег позади, быстрый, стремительно приближающийся. Эхо погони раздается по пустынным улицам, оповещая всех об игре в «кошки-мышки». Как свет в конце тоннеля, для Хосока свет неоновых вывесок ночных магазинчиков. Он делает рывок, а потом так же резко назад. Как лассо, на шею закинули наушники, тянут и тащат в переулок. Парень пятится, дергается вперед, напарываясь вновь на удушение. Пальцы скребут под кадыком, стирая нежную кожу в красные пятная, собирая грязь под ногтями. Хосок хрипит и отчаянно дергается, нет, он не хочет быть проигравшим. Дергается правой рукой, из последних сил пытается достать назад. Замахивается и наугад мажет по скуле, он просто чувствует, как кулак приходится по теплой коже. А в следующие секунды ощущает, что давка становится сильнее. Перед глазами не красивый вид с дерева и не лицо убийцы, а кирпичная кладка смазанная дождем. Когда у Хосока закатываются глаза и картинка смазывается мыльно-мыльно, то его ухо жгет тяжелым: — Простите, вы оказались слишком близко.