oxygen

Такси подъехало, но, как оказалось, встало с другой стороны здания и, как бы Хосок не чертыхался, водитель отказывался переезжать к главному входу. Запихнув папку под рубашку и запахнув кожанку, парень большими шагами через лужу завернул за поворот, ища глазами наглую машину. Сев в салон, парень еще долго ругался, но все же умудрялся диктовать адрес дома. Вернувшись обратно в квартиру, Хосок быстро ставит греться чайник, закидывает одежду в стиралку и открывает кран, чтоб наполнить ванну. Заварив крепкий кофе, парень возвращается с кружкой в ванную, где вода уже прилично набралась. Он быстро проводит ритуал закидывания порошка плюс кондиционер, попутно оставляя напиток на полке, и включает машинку. Под нарастающий гул стиральной машины Хосок залезает в ванную, издавая звук наслаждения, - теплая вода приятно согревает замерзшее тело, мгновенно покрывая мурашками. Есть еще несколько часов в запасе, поэтому он расслабленно пьет кофе и дрыгает ногой, создавая волны. Полностью отогревшись, Хосок вылезает из ванны, повязывает на пояс полотенце и относит опустошенную кружку в раковину. На часах ближе к четырем вечера, а клубы открываются около семи. Огромное количество свободного времени немного душит. Хосок решает пересмотреть материалы дела и снова плюхается на ковер, уже с ноутбуком. Через базу пробивает имя девушки, ищет адрес, контактные номера и узнает, что та жила недалеко от него, в двух кварталах. Домашнего телефона не имеется, видимо, девушка с сестрой жили не шибко богато, надо надеяться, что мобильник найдется либо в парке, либо в подворотне. Младшенькой всего двенадцать, совсем ребенок. Сейчас непонятно, кто будет присматривать за девочкой, раз родственников у нее больше не осталось. Может, и заявится какая-нибудь дальняя тетя, но не факт, что у нее жилище будет лучше нынешнего. В любом случае, теперь девочка - маленький брошенный человечек, которому придется приложить кучу усилий, чтоб выползти из своей большой проблемы. Хосок выходит из каталогов базы, из-за яркого монитора и практически полного отсутствия моргания, глаза сильно слезятся. Парень устало мнет веки, растирая успевшие выбиться слезинки по лицу. Прошло полчаса, дома сидеть невыносимо. За окном приятно потемнело, город постепенно накрывало черным покрывалом. Окна, как по щелчку, резко вспыхивали светом, а чуть позже появлялись очерченные тенью фигурки людей. Фонари, усеянные вдоль дорог, горели со слабого оранжевого и до ярко-желтого, освещая путь вечерникам. Вместе с темнотой пришел и ветер, северный, холодный. Когда тот подул в открытое окно, Хосок недовольно поежился. Закончив собираться с мыслями, парень снова прошел к гардеробу, вытаскивая оттуда черную, видавшую жизнь кожанку, с нашивками и парочкой обманок-молний. Куртка застегнута наполовину, но все же хорошо обтягивает подкаченное тело. В дополнение Хосок щелкает пряжкой ремня, утягивая талию плотной кожей. Удобные высокие ботинки и он готов идти на встречу с жителями подворотни. На улице и правда задул морозный ветер, коленки в порванных джинсах обдает холодом и Хосок жмется от столба к столбу в поисках тепла. За парком, сквозь деревья, кусты и редкие фигурки людей, горят неоновые вывески. Яркие краски ламп притягивают любопытные взгляды и насекомых, бьющихся некоторое время о стеклянные плафоны и падающих замертво. Меж двумя узкими каменными стенами, к которым шел Хосок, собралась дымовая завеса. Дамы курили и курили, изрыгая клубни серого и противно пахучего дыма. А из двери, что уходила на целый этаж вниз, слышались тяжелые басы клубной музыки и приглушенные завывания толпы, явно ушедшей в наркотический угар. Пробираясь сквозь толпу желающих клиентов, откровенно лапающих девушек, Хосок чувствует на себе взгляд и вскоре цепкие ноготки дамочки вцепляются в его плечо. — Что-то ищешь? — женщине перевалило немножко за тридцать, она не утратила сексуальность, разве что тоналка стала заметней собираться в морщинках. Она растянула свои ярко-красные напомаженные губы, пытаясь прильнуть к Хосоку всем телом. — А ты хочешь помочь мне в поисках? — парень принимает правила игры, он приобнимает шлюху за талию и ведет дальше, вглубь переулка. Там он прижимает ее к стене, а та тает от напора молодого мужчины. — Ну что ж, приступим, — Хосок расплывается в улыбке, медленно нагибаясь к уху женщины. — Ты тут заправляешь девочками? — а в голосе сталь, рабочие манеры, прошитые правилами. Женщина теряется, краски эмоций смазаны так же, как и ее помада. Она сначала теряется, а после злится, пытается оттолкнуть, грозясь расцарапать лицо. Хосок вовремя перехватывает руки дамочки, та уже почти успела черкнуть наманикюренным ноготком по щеке. — У вас пропадали девушки? Ты же знаешь, что в парке нашли труп, — женщина перестает вырываться и уже серьезно смотрит в глаза. — Коп? — Детектив. Парень отпускает ее руки и она раздраженно растирает запястья. Постояв еще с минуту в молчании, женщина продолжает разговор сама: — Ари работает, — запинается, закусывает губу, — работала около года. Это была такая же ночь и ничего необычного не происходило. Если не считать того, что это дура додумалась притащить за собой. Сказала : «дома она не пойми чем занимается, смотрит телек, пусть веселится здесь~», а потом ускакала к клиенту, когда бедную девчонку уже начали клеить мужики. Я спрятала ее в гримерке, но когда вернулась, Ари уже не было, она уехала, как обычно, в восемь, а возвращалась около девяти, редко запаздывала минут на двадцать. Ближе к десяти Наён начала проситься домой и я отправила ее на такси, сказала, что сестра будет позже. После этого я никого из них не видела. — А ты не видела, с кем уезжала Ари? Ну или хотя бы номер машины? — Она уходила с молодым парнем, шли пешком, без машины, — снова пусто, мало кто запомнил, с кем шлялась одна из проституток. — Помнишь его одежду? Что-нибудь необычное? — Пацан был в толстовке, рукава все время то закатывал, то стягивал обратно, — женщина облокотилась о стену и закурила крепкую сигарету. Отвечая, она каждый раз выдыхала прямо Хосоку в лицо. — Что-то еще? — Неа, больше я ничего не видела. Слушай, Ари была не самым лучшим примером сестры, я бы больше сейчас беспокоилась за Наён, — женщина развернулась на каблуках и походкой от бедра направилась прямо к двери, давая понять, что разговор окончен. Девочка. Теперь все сосредоточилось вокруг маленькой девочки, которая сейчас должна быть дома. Одна. Хосок практически вылетел из подворотни, успев задеть кого-то по пути. Такси медлит, а хосоково терпение и время понемногу сгорает. Машина еле тащится по темным улица, тормозя до предела на поворотах. За очередным домом показывается знакомый Хосоку район, дойдя до ворот нужного дома, парень звонит в звонок. Ему не отвечают, тогда он стучит по металлическим прутьям, создавая шум в спальном районе. Единственным, кто ему ответил, был дворовой пес, лающий с пеной у рта. Хосок перелезает на маленький участок, зацепившись за одну из каменных колон. Обойдя дом, парень все же решает войти цивилизованно и: — Простите, кто-нибудь есть дома? — он стучится и входная дверь оказывается открытой. Она, скрипя заржавевшими петлями, хлопнула ручкой о стену, раскрывшись нараспашку. Внутри будто все одичало: давно не ношенная обувь одиноко ютится на полке, дверца гардероба шатается на ветру и вот-вот отвалится, зеркало покрыто пылью. Хосок проходит внутрь, в доме один этаж и найти детскую спальню не трудно, тут она одна. Маленькая кроватка и разложенный футон. Потрепанные мягкие игрушки. Прикроватный столик, в нем большое зеркало, а на нем куча косметики, небрежно разбросанной и даже упавшей на пол. Света в доме нет - отключили, Хосок освещает себе путь телефонным фонариком. Кроватка не заправлена и одеяло свисает, подушка тоже съехала, под ней какая-то книга. Дневник, младшая сестра записывала каждый день и отмечала самые важные дела. «Пн. 13» Ари купила мясо! Правда, большую половину съела она, но ничего, мне было вкусно, спасибо! «Ср. 22» В доме чужой мужчина. Он заперся с сестричкой в зале, она кричит, мне страшно. Позже дяденька вышел из комнаты и зашел ко мне, он говорил, что я очень добрая и трогал мои ноги. «Пт. 30» Сестричка выпила, она сегодня не добрая. Когда я попросила поесть, она облила меня вонючей жидкостью. Надо сходить в ванну и набрать воды и для Ари. «Сб. 3» Новый дяденька тоже зашел потом ко мне, он попросил стоять меня прямо, сказал, что потом больше не придет и сестричка не будет кричать. Дяденька задрал мою юбку и начал себя трогать. Я не знаю, что он делал, но мне было страшно. «Вт. 7» Ари ударила меня, потому что я не захотела идти с дядей. Сестричка сделала больно еще много раз, теперь на руке ожог. Больно. Хочу, чтобы меня кто-нибудь забрал. Следующая дата — это день, когда Ари убили. Хосок продолжал читать кривой детский почерк, а губу непроизвольно поджимал, кусал, отрывал старую кожу, открывая кровавые ранки. От металлического привкуса во рту, сцены избиений, вспыхивающие в голове, становились гораздо ярче. «Ср. 8» Ари сказала, что сегодня я иду к ней на работу. Я не хочу, но сестричка опять ударила. Она разрешила взять игрушку, мистер Кролик всегда меня защищал. И все, больше ничего не написано. Вся тяжелая жизнь девочки в потрепанном желтом дневничке закончилось на том, что сестра потащила ее в клуб, к проституткам. И единственная зацепка от всего прочтенного, ожог на руке и большой плюшевый кроль. Почти в каждой записи, начиная от ежедневных побоев, появляются просьбы о помощи, девочка очень хотела, чтобы ее забрали. Форточку сносит порывом ветра. На голову Хосока тут же летит старая труха из краски, осыпавшаяся с белой оконной рамы. Мурашки предательски побежали по спине, путаясь на каждом позвонке. Хосок еще раз осматривает комнату и спешит выйти из дома. Оказавшись на улице, он уже почти подходит к воротам, как снова ловит табун мурашек, но уже от телефонного звонка. Чертыхаясь, Хосок роется в карманах кожанки, пока наконец не находит мобильный. На экране ярко горит «Скальпель-хен». — Хен, сейчас немного не вовремя, правда, — руки немного замерзли и запихнуть дневник за пазуху трудновато. — Это важно, — слишком серьезный тон сбивает с толку и Хосок замирает в ожидании продолжения реплики. — В клинику поступил анонимный звонок с весьма деликатной просьбой. — А поподробнее? — Некто, с довольно приятным голосом, просит, чтобы тело той девчушки кремировали, представляешь? Говорит, семейная традиция. Хосоку в затылок будто дротиком попали, так сильно зачесалось под волосами. Где-то там, глубоко под черепной коробкой закрутились больше и маленькие шестеренки, добро смазанные подсказками. Крутятся, вертятся и все же противно скрипят. Звук давит из вне и внутри пальцами не достать и не почесать. Голос Сокджина все еще звенит в телефонной трубке, но Хосок давно уже не слушает. У него на языке вертится нужное, а в глазах мелькают части пазла, то собирающегося почти в целую картику, то снова разлетающиеся кто куда. — Хен, я утром заеду.