fault lines

      Если вам взбредёт в голову спросить Уэйда, какая из частей тела Питера его любимая, вы можете получить целый калейдоскоп ответов разной степени паршивости. Цветные стёклышки-ответы меняются по обстоятельствам, которые тоже, в свою очередь, меняются. Вот такая вот грёбаная карусель.       Но всё же — наберитесь смелости, граничащей с самоубийственной глупостью, и спросите.        Спросите, когда Уэйд накачивается дешёвой выпивкой в одном из обшарпанных баров, и он не станет задумываться. Просто бросит что-то непристойное, вроде «его член» или «местечко между его ног», и продолжит топиться в отвратном пойле.        Спросите, когда Уэйд абсолютно трезв, и он с удовольствием пошлёт вас нахер, потому что «это не ваше, блядь, собачье дело».       Спросите, когда Уэйд на взводе, и, вероятно, это будет вообще самым последним вопросом, который вы задали в своей жизни.       Как ни крути — эта информация не для вас. Это — тайна, надёжно запертая в одном из самых тёмных углов обугленного сердца и ревностно охраняемая его, Уилсона, демонами. Но иногда замки открываются сами по себе, поддавшись каким-то утопляющим чарам, и демоны уползают обратно в темноту, жалобно скуля, как ни за что побитая псина, и в голодном отчаянии стачивая когти о бетонные стены своей тесной тюрьмы.       Иногда — в те самые моменты, когда Питер спрашивает сам. Спрашивает после крышесносного секса, засыпая на плече Уэйда, — прямо-таки влюблённая парочка из какой-то мелодрамы. Если, конечно, не брать во внимание тот факт, что живописная рожа Уилсона сюда, скорее, из малобюджетного ужастика вписалась. Ну, одного из тех, где кучка подростков тащится в лесную чащу, оказавшись там в компании потусторонней твари, а в конце выживает только грудастая блондинка, которая не способна написать собственное имя без ошибок, но зато быстро бегает.       Иногда — в те самые моменты, когда Питер слышит «обратная сторона твоей шеи». Слышит, и у него попросту спирает дыхание. А Уэйд повторяет хриплым голосом, выпутавшись из ленивых объятий: — Обратная сторона твоей шеи, Питти.       То самое место, которого Уэйд касается губами, засыпая (так и только так), вдыхая запах Питера. То самое место, которое он в запале беспорядочно покрывает поцелуями и кусает, приближаясь к разрядке и бормоча на выдохе бессвязный бред.        Там, у шейных позвонков, Питер пахнет вкуснее всего: смесь ароматов чистой кожи и мятного шампуня. Это всё, что остаётся Уэйду, пока Паркера нет рядом — так он ощущает фантомное присутствие и лишь потому не пытается в очередной раз разбиться в лепёшку, кинувшись вниз головой с высоченного небоскрёба.        К тому же, это одно из самых нежных мест, где кожа такая гладкая, что Уэйд испытывает что-то близкое к благоговейному трепету древних людей перед их выдуманными богами.        И, что самое важное, это место говорит о доверии. Уэйд клянётся себе, что сделает всё, действительно всё, чтобы никогда не потерять его в глазах Питера.