Иуды молитвы

Эн не верит, Эн уже давно перестала верить, Эн знает наизусть все заветы и молитвы, которые вынуждает себя произносит на протяжении дня. ночью Эн купается в лаве кругов Данте, днём — сжигает себя заживо светом божьим, что выливается из креста, затянутым удавкой на её шее; слова в её тетрадке переплетаются с небрежно написанными где попало формулами и строчками из отчетов, а ещё нарисованными чёртиками и адским огнём в самых уголках она уверена, что никогда не рисовала их прежде, но они продолжают появляться за окном бушует метель, за окном явно что-то бушует и это в ста пятидесяти процентах её грёбаный бог — кто-то настырно продолжает шептать на ухо, моля смыть с себя скверну Эн отставляет кружку с кофе подальше и сдавленно кричит себе в ладони — стены в обшарпанной однушке тонкие, соседи слышат каждый её шаг, каждый вздох, каждую молитву, каждый удар в стену в диком приступе неизвестности и вонзающегося в тело хаоса. подоконник засыпало снегом, но Эн всё равно садится на него и свешивает босые ноги из окна — шрамы приятно морозит, они блестят в свете уличных фонарей, пока белые хлопья забиваются всюду — Эн не любит одеваться, на Эн всё равно незачем смотреть, на Эн смотреть никому не захочется, потому что она сгнила, замёрзла и стухла в какой-то собственной определённой последовательности, пока выводила имя Ди сотый, тысячный раз. смотря на Эн можно увидеть только чужую тень с поблекшим и выцветшим именем на ледяных дрожащих руках — и прекратите смотреть на неё, сказано же, что незачем, вы заставляете её бога нервничать. бог кричит на неё в переполненной маршрутке — всего лишь вежливо просит уступить место тем, кому это нужно, ведь Эн ничего не нужно и не может быть нужно, да только ноги её совсем не держат, подгибаются от слабости, а бог всё кричит, кричит, повелевает ей встать и выкинуться под колёса, но Эн всё равно не может встать. бог выгоняет её из театра — отсутствие одежды вынуждает людей обращать на неё внимания, этого бог тоже не любит, бог вообще собственник и не любит делиться с кем-то своими игрушками, бог больше похож на дьявола, но на вопросы, что сделал со своим самым преданным сыном, молчит и пугающе улыбается. просить увидеть дьявола неверно, просить дьявола заменить собой на её плече бога — греховно, но от чего-то столь правильно, что мысли изменить своего решения так и не появляется; на место кислотно-белого приходит обжигающе-красное, принуждая вздохнуть спокойно Эн подозревает, что монстры внутри неё выходят на контакт с дьяволом, живущим на её плече, и улыбается: богу здесь ловить теперь нечего — это явно заговор организованный её руками.