Путь к тишине. Часть 2

Дункан МакЛауд сидел на палубе своей баржи и смотрел на серое небо над Парижем. На душе у него было так же пасмурно. Вернувшись накануне вечером из неудачной вылазки, он и Кассандра отправились в свой гостиничный номер; Кассандра сразу заперлась в спальне, а наутро попросила его уехать. Ему хотелось с ней поговорить, но беседу пришлось отложить. Он собрал свои вещи и отправился на баржу. Теперь он был дома, но легче от этого не стало. Нужно было разыскать кого-нибудь из знакомых и расспросить, что случилось и чем кончилось дело, но он никак не мог заставить себя взяться за телефон. Ведь придется не только расспрашивать, но и отвечать на вопросы, к чему он был не готов. По крайней мере, сейчас. Потому что сам не знал, что говорить, если его начнут расспрашивать о происшествии в подвальном зале. …Он поклялся бы чем угодно, что не собирался убивать Митоса. Но, помня слова Кассандры и не отрицая присутствия в них определенного смысла, решил попытаться создать ситуацию, в которой Митос не сможет убедительно лгать. Подходящей идеей казалось навязать ему напряженный бой и заставить тем самым думать о нескольких вещах одновременно. Сначала все шло по плану. Правда, столь яростного отпора он не ожидал, а мысли, что он сам может проиграть поединок, не было. Когда Митос спрыгнул с балкона и пришлось идти искать путь на нижний этаж помещения, вот тогда… Что именно случилось тогда, МакЛауд сам очень хотел бы узнать. Потому что в какой-то момент на него навалился приступ дурноты, вроде той, какая бывает, когда взлетаешь в самолете. Он закрыл глаза, пытаясь отогнать наваждение, а открыв их, обнаружил, что стоит у стены, прислонившись к холодному бетону лбом, дурнота отступила, но перед глазами словно повисла дымная пелена. МакЛауд заставил себя встряхнуться и идти дальше. Тот факт, что Кассандра попыталась вмешаться в поединок — его поединок! — вызвал у него глухое раздражение, не слишком для него обычное. Потом Митос задал вопрос — что ему нужно и зачем весь этот спектакль? И он понял, что не может ясно сформулировать свою мысль. То есть он четко знал, чего добивался, но словами это знание выражаться никак не хотело. Получившееся ничего не объяснило, только вывело Митоса из себя. Довольно мягко сказано — «вывело из себя». МакЛауд никогда не видел его в такой ярости. На самого МакЛауда нахлынула волна такого же бешенства. Митос не интересуется его мнением! А еще считает его недостойным судить! И эта пощечина! В тот момент МакЛауд готов был убить его, но лишь момент. Появилась Кедвин, и пуля, раздробившая ему запястье, очень эффективно развеяла наваждение. Но что с ним было? И что теперь говорить, если друзья начнут задавать вопросы? Митос наверняка рассказал им, что Дункан МакЛауд пытался его убить, а Кедвин и Мишель подтвердили его слова. Черт возьми, это было именно то, что они видели! А почему Кассандра так категорически выставила его за дверь? Рассердилась за ту сцену? Или у нее свои основания для расстройства? В конце концов, она тоже пыталась убить Митоса, может быть, она чувствовала нечто подобное? Нужно было с кем-то поговорить, узнать, что произошло после их ухода. Наверно, лучше все-таки с Амандой… * * * Аманда оказалась легка на помине — вскоре после полудня, когда он спустился в каюту, собираясь немного перекусить, его внезапно обдало звоном Зова, а вскоре по палубе зацокали легкие каблучки. — МакЛауд! Привет! — Заходи, — сказал он, открывая дверь и пропуская в каюту Аманду; Ника с ней не было. Выглядела она как обычно — то есть между «очаровательно» и «потрясающе», как будто и не отправлялась прошлой ночью на поиски опасных приключений. — Я как раз собрался поесть. Составишь компанию? — О, с удовольствием, — мило улыбнулась она, между прочим цепко оглядывая помещение. — Ты один? — А что, непохоже? — хмыкнул он. — Где твой приятель? — Ник? Он не любитель ходить в гости. К тому же, он очень не хочет встречаться с Кассандрой. — Почему? — Понятия не имею. Он такой же упертый, как ты. Сделает по-своему, а объяснений черта с два дождешься… Так что там насчет перекусить? Аманда всегда любила его стряпню и явно не собиралась изменять своим пристрастиям. За столом она не начинала разговора о вчерашних событиях, МакЛауд ее не торопил. Закончив трапезу, Аманда, с бокалом бренди в руке, расположилась на диване перед камином. — Итак?.. — произнес МакЛауд, усаживаясь напротив. — Итак, полагаю, что ты вчера пропустил кое-что интересное, — заметила Аманда. — Но знаешь, эту потерю восполнить нетрудно, а вот находиться там тебе было точно ни к чему. — Вот как? — Ну да. Эти типы охотились именно за тобой. Остальные им нужны были постольку поскольку. И Митос был совершенно прав, когда отправил тебя обратно. В помощи твоей необходимости не было, так что все получилось к лучшему. — Я понял, — сумрачно отозвался МакЛауд. Аманда слегка нахмурилась: — Только знаешь, есть один момент. Когда Митос вернулся из подвала, у него на одежде была кровь. Сразу спросить, в чем дело, я не смогла, а потом он тишком переоделся. Я решила, что спрашивать и не стоит, раз он старается это скрыть. Надеюсь, ты не пытался убить его? — Нет, конечно. Это несчастный случай. Аманда внимательно на него глянула и кивнула: — Хорошо. Дело там действительно вышло непростое. Она обстоятельно поведала все, что делалось и обсуждалось в таинственном особняке. МакЛауд слушал внимательно, не перебивая. Заговорил, только когда она умолкла. — Значит, этот молоденький мерзавец отделался легким испугом? — Испугом, но не легким, — вздохнула Аманда. — Признаться, я никому не пожелала бы оказаться на его месте. У Митоса просто талант доводить человека до последнего края… Впрочем, у мальчишки теперь есть шанс поумнеть. — А Мишель? Зачем вы ей позволили… это? — Она никого не спрашивала. Она уже не ребенок, МакЛауд. — Может быть. А где она сейчас? — Скрылась оттуда, никому ничего не объясняя. Но я справлялась у Джо. Он говорит, что ее нашел и увез к себе Митос. — Что? — МакЛауд выпрямился и внимательно посмотрел на нее. — Почему он? — Он оказался рядом. Не бросать же было девчонку? Она и так много натерпелась… Тут Аманда пригляделась к его лицу: — Дункан, в чем дело? Ты что-то имеешь против Митоса? — Нет… не знаю. Он встал и прошелся туда-сюда перед камином. — Брось, МакЛауд, — недовольно произнесла Аманда. — Если ты о наших подозрениях — так ведь все разъяснилось. В конце концов, если бы не он… — Вот именно, если бы не он, — сказал МакЛауд, останавливаясь и поворачиваясь к ней. — Почему вы все так уверены, что он с самого начала был на вашей стороне? — А почему мы должны в этом сомневаться? Конечно, жаль, что этот сумасшедший профессор сумел улизнуть… — Вот это меня и тревожит. Случайно ли то, что ему удалось сбежать? Аманда отставила бокал и, прищурившись, посмотрела на него снизу вверх. — Не понимаю, к чему ты клонишь. — Аманда, какие у нас есть доказательства того, что Митос не был замешан в этом деле? Что он не переметнулся на нашу сторону в последний момент? — Доказательства? А какие у нас есть доказательства, что ТЫ не был замешан в этом деле? Или я? — Аманда! — Я не шучу, МакЛауд. Мне твои рассуждения кажутся очень и очень странными. Не всему и не всегда можно найти формальные доказательства, и что-то так или иначе приходится принимать на веру. Какие у тебя есть основания подозревать Митоса? Ты бросаешь очень серьезное обвинение, это ты понимаешь? — Однажды я видел его… в, так скажем, деле. Этого не достаточно? Аманда несколько секунд молча смотрела на него, потом сказала: — Знаешь, МакЛауд, я очень редко пытаюсь давать тебе советы, но дело зашло слишком далеко. Общение с Кассандрой не идет тебе на пользу. — При чем здесь Кассандра? — раздраженно переспросил он. — При том, что ты сейчас повторяешь ее слова. Ее мысли, если угодно. Это отдает паранойей. — Но ты же не можешь отрицать… — Чего? Что Митос способен на обман? Да, как и большинство из нас! Как, между прочим, и ты сам. О, только не надо смотреть так удивленно. Поверь, я его знаю не сто и не двести лет. Он редкий негодяй, но, если ему не угрожает прямая опасность, лгать и притворяться он не будет. И тем более не будет лгать тем, кто ему доверяет. Он умеет любить и заботиться о тех, кого любит, в этом ты тоже можешь мне поверить. — Но однажды ты и сама была готова заподозрить его в предательстве? — Если ты об истории с Камнем, то причиной было именно то, о чем я говорю: он пойдет на все ради близкого человека. Я очень рада, что ошиблась тогда. Вообще, не понимаю, что за кошка пробежала между вами? В каком таком деле ты его видел, что теперь не веришь ни одному его слову? — Сейчас это неважно, — сказал МакЛауд, отворачиваясь. — Но я видел, на какую ложь он способен, и теперь действительно не знаю, каким его словам можно верить. И верить ли вообще. — Знаешь, МакЛауд, есть такая замечательная штука, называется «презумпция невиновности». Это я к тому, что тебе его во лжи уличить нечем. Аманда встала и протянула руку за сумочкой: — Мне пора. Спасибо за обед… Подумай над моими словами. Я тебе плохого не пожелаю, Дункан. Будь осторожен. Она мягко поцеловала его в щеку и ушла. Он проводил ее взглядом, сел на диван и потерянно уставился в пламя. Он действительно не знал, чему теперь верить. В словах Аманды была своя доля истины. Все получалось в точности, как говорила Кассандра — среди того, что произошло и что сам Митос успел сделать, можно было найти доказательства для чего угодно. А теперь рядом с ним Мишель. Что это — новая беда или благо? * * * Ближе к вечеру на барже появилась Кассандра. Он снова сидел на палубе и увидел ее практически сразу, едва почувствовал Зов. Она выглядела спокойной и немного печальной. Они спустились в каюту. Кассандра явно собиралась начать разговор, и МакЛауд, усевшись напротив нее в кресло, спросил: — В чем дело? Она поколебалась, потом сказала: — Дункан, мне очень жаль. — Что?! Что случилось? — едва не подпрыгнул он, вмиг вообразив десяток вариантов плохих новостей. — Нет, ничего не случилось. Просто я хотела сказать… Мне жаль, что тебе пришлось ввязаться в это дело. — Все еще не понимаю… — Дункан, я… я чувствую себя полной дурой… — Потому что попыталась убить Митоса? — Потому что попыталась сделать это вот так, лобовой атакой. МакЛауд недоуменно воззрился на нее. — Я просто потеряла контроль… Не нужно было так на него набрасываться. И тебя толкать под руку… — Кассандра, ты постоянно говоришь загадками, но на сей раз превзошла себя. Ты уже не считаешь, что Митос опасен и что от него нужно избавиться? — Считаю. Дело не в этом. — А в чем? — В том, что его невозможно убить просто так! Этот ответ, хоть и был прямым, не внес в происходящее никакой ясности. МакЛауд начал сомневаться в том, что они оба нормальны. Или, может быть, это он сходит с ума и не понимает смысла простых слов? Кассандра встала и принялась расхаживать туда-сюда по каюте: — Я понимаю твою реакцию, Дункан, это и правда трудно объяснить. Есть легенда… или предание… ну, что-то в этом роде — о Митосе. О том, что он живет так долго и будет жить дальше потому, что не верит в смерть. — Что? Как — не верит? — Не верит в свою смерть. Он никогда не позволяет себе усомниться в том, что даже в самый скверный момент что-нибудь случится и это что-нибудь поможет ему спастись. И пока он в это верит, так и будет, всегда. И единственный способ одолеть его — заставить поверить в то, что он действительно может умереть. Тот, кому это удастся, приобретет над ним настоящую власть… Я не знаю, насколько это правда. Возможно, просто еще один миф. Или нет. Вспомни, как он боялся Кроноса, и непонятно почему. А то, что случилось вчера… Дункан, он стоял перед тобой безоружный, но он уж точно не думал о смерти!.. Я чувствовала, я хорошо чувствую такие вещи. Это меня больше всего и разозлило. — Я, наверно, схожу с ума, — искренне произнес МакЛауд, встал, ушел к иллюминатору, где остановился, глядя через стекло на реку. — Кассандра, это же чушь. Но, предположим, какая-то правда во всем этом есть. Тогда выходит, что ты толкала меня на стычку с человеком, которого я в принципе не способен победить? — Нет. Нет. Я толкала тебя на это только потому, что… — Что же? — Потому что у тебя тоже есть этот дар. Если кто и способен его одолеть, так это ты. МакЛауд уставился на нее с новой порцией изумления, хотя казалось, куда еще. Сначала смотрел молча, потом спросил: — Кассандра, прости, но я… я не понимаю. Какие-то легенды, предсказания… Откуда взялась вся эта дребедень? — Это не дребедень, Дункан. — Не знаю, не знаю… Меня сейчас больше заботит то, что произошло в этом проклятом особняке. — А что, ты еще никого не расспросил? — усмехнулась Кассандра. — Или тебе не все рассказали? Рано или поздно все равно все выйдет наружу. А вот что делать мне… — Что нужно делать тебе? — Дункан, разве ты не понимаешь? Она приблизилась остановилась прямо перед ним, печально глядя ему в лицо. — Ты забыл, что я тебе говорила тогда, когда появился Кронос? Я не успокоюсь, пока кто-то из них жив. А Митос оказался очень сложной задачей. Но моих намерений это не меняет. Если ты все еще хочешь мне помочь… — Помочь в чем? Убить Митоса или избавиться от твоих навязчивых идей? — Хороший ответ. Ладно, как скажешь. В любом случае — мне жаль… Но никто не совершенен. Мы все иногда ошибаемся. — Нет, Кассандра, — спохватился он, сообразив, что она сейчас уйдет. — Ты не так поняла! Конечно, я хочу помочь тебе. Но я уже совершенно запутался во всех этих легендах, пророчествах… — Или в своих чувствах?.. Ты все еще пытаешься понять, что именно он делает и почему? Поверь мне, Дункан, это не поможет. — Но я должен разобраться! — Конечно. Только не думай, что можно в чем-то разобраться с его слов. Что ж, не буду тебе мешать. — Ты уходишь? — Ненадолго. У меня есть кое-какие дела… Я вернусь вечером. Она ушла, оставив его в одиночестве переваривать услышанное. А у него просто голова начинала кружиться от всего этого — особенно потому, что он снова никак не мог опровергнуть ее идеи. Все было настолько логично! Он не рассказал ей, что с ним случилось в том коридоре. И теперь думал — надо ли? * * * На кухне Мишель освоилась быстро. Кедвин с улыбкой наблюдала, как она убирает посуду после ужина. Приглашая девушку жить к себе, она не рассчитывала получить бесплатную прислугу, но время поговорить об этом у них еще будет. После того, как Мишель нашла в своей комнате меч Ричарда Бертона, у Кедвин возникло предчувствие и мысль — если она не хочет вместо искреннего уважения и дружбы получить щенячью преданность, ей следует быть очень осторожной в словах и поступках. И теперь она просто давала Мишель возможность немного расслабиться, делая то, к чему тянутся руки. Покончив с мытьем посуды, Мишель снова подошла к столу и села напротив Кедвин. — Все равно я не понимаю, — сказала она со вздохом. — Мне казалось, что после того, что случилось, никто не захочет со мной даже разговаривать. А ты и Адам… — Не возводи на себя напраслину, — улыбнулась Кедвин. — Всякое бывает, особенно при нашем образе жизни. — Да, может быть, — сказала Мишель, отводя глаза. — Адам сказал, что справедливость не имеет значения. Если ты убиваешь, то платишь за это. — Правильно сказал. — Этот человек… Жосс… он был смертным. Он не был одним из нас. — Мне приходилось встречать Бессмертных, которые убивали себе подобных без колебаний, но были неспособны причинить вред смертному, — проговорила Кедвин. — Я к их числу не принадлежу. Имеют значение только мотивы и обстоятельства. А смертный или Бессмертный, по большому счету, все равно. — Адам ведь мог меня остановить? Кедвин уже поняла, что этот вопрос придется разъяснить, иначе Мишель не успокоится. — О да, конечно мог. Вопрос в том — зачем? Видишь ли, он не хотел смерти Лорану. Почему — его дело, вряд ли он захочет давать объяснения. С другой стороны, Адам знал, что ты попытаешься отомстить, но как он мог остановить тебя, не вступая в конфликт? Не драться же ему с тобой. Поэтому он решил пойти по другому пути, дать тебе почувствовать вкус того, что ты собираешься совершить, предложив другую жертву. Согласись, прием оказался действенным, хотя и жестоким. — И поправить ничего нельзя, — тихо произнесла Мишель. — А ничего и не нужно поправлять. Судьба Жосса была предопределена. Если не ты, то кто-нибудь еще. Джина, например. С Лораном было бы намного хуже. — Хуже? — Сейчас ты переживаешь только свою ошибку, потому, что сделала нечто, противное твоей душе. Там же ты рисковала еще и нажить могущественного врага. И потерять друга. — Врага? Шарля? — Да. Случись такое, вполне возможно, что мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Мишель примолкла и некоторое время молча смотрела в стол. — Значит, он… убил бы меня? — Не буду утверждать наверняка, но он вполне на это способен. О, он не пойдет против Правил! Но он же мог сделать то же, что и ты — бросить вызов и победить. Шансов против него у тебя было бы очень мало. — Да, — совсем тихо сказала Мишель и знобко передернула плечами. — Знаешь, я ведь совсем об этом не думала. Сейчас жутко становится. И потом… ведь это же его ученик… он его защищал… А я… — Вот видишь, — кивнула Кедвин, — ты сама все понимаешь… Ну да теперь не нужно об этом переживать. Все обошлось. Просто нельзя забывать, что у дела есть еще и такая сторона. Твой враг для кого-то всегда может оказаться близким другом, отцом, сыном… Помни об этом. — Да уж, теперь не забуду, — серьезно ответила Мишель. — А какого друга я могла потерять? — Подумай. Адам приложил все силы, чтобы вытащить Лорана из этого дерьма и дать шанс начать все сначала. А ты решила эти его усилия разом зачеркнуть. Как ты думаешь, понравилось бы ему это? — Нет. И что, он тоже мог убить меня? — Нет. Конечно, нет. Но его отношение к тебе вряд ли осталось бы прежним. Мишель снова задумалась. Потом подняла голову и посмотрела на Кедвин. — Ты знаешь ответы на все вопросы? — Нет, — улыбнулась та. — Просто вопросы, которые ты задавала сейчас, рано или поздно задают все. И отвечать на них мне уже приходилось не единожды. Эти вопросы не из тех, ответы на которые приходится искать всю жизнь. Так что поверь мне, все не так уж плохо. — Да… Только Ричарда уже ничто не вернет. — Это верно. Но мы Бессмертные. Это может случиться с любым из нас в любой момент. Вызов, поединок… смерть. — Это не был вызов, — возразила Мишель. — Это совсем другое. — Может быть. Но не для тебя. Снова повисла тишина, и снова ее нарушила Мишель: — И все-таки, зачем тебе понадобилось звать меня к себе? Ведь ты могла просто… — Могла, конечно, — Кедвин вздохнула. — Мой последний ученик покинул меня почти пятьдесят лет назад. Четыре, скоро будет пять лет, как погиб мой муж… С тех пор я живу одна. Не такая уж большая радость каждый вечер приходить в пустой дом, зная, что не услышишь живого голоса до следующего утра. Мишель нахмурилась: — Твой муж? Он был одним из нас? — Нет, он был смертным. — И как? — Очень просто. Уличный грабеж. Одна минута — и шестнадцать лет жизни из настоящего становятся прошлым. И ничего нельзя вернуть, даже если найти и наказать убийцу. — Ты не мстила? — Мстила. Но что в том проку? Только чувство осталось, будто в грязи измазалась. И все. Мишель снова притихла, но в выражении ее глаз появилось что-то новое. — Я… я буду хорошей ученицей, — шепотом сказала она. — Я буду стараться… * * * В этот вечер тем же событиям предстояло стать предметом обсуждения еще в одном доме. Анри Лоран, проснувшись, не сразу вспомнил, где находится. Потолок над ним был совсем не похож на тот, который он за последний год привык видеть. Он приподнялся на локте и огляделся — и все вспомнил! Глубокой ночью Шарль привел его в свой дом, показал эту комнату и велел ложиться спать, оставив все разговоры на утро. Лоран был уверен, что не сможет сомкнуть глаз, но заснул, едва коснувшись головой подушки. Что ж, теперь, наверно, уже утро, и пора вставать. Он попытался сесть на кровати, но тут же снова упал на подушку. От резкого движения голова закружилась, а по телу растеклась тошнотная слабость. Ничего не понимая, он полежал немного, пока не успокоилось дыхание, потом снова приподнялся — уже осторожно и медленно. Ему удалось сесть и спустить ноги с кровати. Снова немного отдышавшись, он дотянулся до лежавшего на стуле халата (другой одежды под руками не было) и стал осторожно его натягивать. За дверью послышались шаги, и на пороге комнаты появился Шарль. — Доброе утро, — неуверенно сказал Лоран, запахивая халат. — Скорее уж добрый вечер, — отозвался Шарль. — Уже половина шестого. Ты проспал весь день. Как ты себя чувствуешь? Лоран, замерший при словах «половина шестого», прислушался к себе. — Так себе, — честно сказал он. — Шарль, что со мной такое? — Ничего особенного. Это, кажется, называется «нервный срыв»… Ты переутомился. Встать можешь? — Не знаю. С помощью Шарля Лорану удалось без приключений добраться до ванной, а потом до кухни. — Отвратительно, — выдохнул он, садясь и с трудом переводя дыхание. — Я даже не припомню, когда мне было так плохо. — По-моему, ты еще неплохо выглядишь, — заметил Шарль, придвигая ему кружку с кофе и усаживаясь напротив. — С учетом того, что пролежал полсуток в горячке. — Что? — Лоран едва не поперхнулся кофе. — В горячке? Ты называешь это «переутомился»? — А как еще это можно назвать? Анри, такие переживания не проходят даром. Ешь, тебе нужно подкрепиться. После еды Лоран почувствовал себя лучше. Голова перестала кружиться — достаточно, чтобы он смог самостоятельно добраться до своей комнаты и достать из сумки чистую одежду. То, что на нем было вчера, вряд ли можно будет снова надеть. При воспоминании о вчерашнем вечере его снова обдало холодом. Он был настолько близок к смерти! Он заставил себя отогнать страх. Переоделся и пошел в маленькую гостиную, где ждал его Шарль. Поговорить было о чем. — Знаешь, — сказал он, остановившись у окна и повернувшись лицом к сидящему в кресле Шарлю, — я все пытаюсь понять, почему Пирсон отпустил меня? — Почему это тебе не дает покоя? — Не знаю, — Лоран опустил глаза и некоторое время молча смотрел на свои ботинки. — Я не верю, что этот человек может что-то делать просто так. В его действиях всегда есть расчет. На что он рассчитывает сейчас? Чего мне ждать? Я боюсь… Боюсь, что он не оставит меня в покое. — По-моему, тебе нечего бояться, — спокойно произнес Шарль. — И потом, разве он ничего тебе не сказал? Должен же он был как-то объяснить свои действия. — Нет, — покачал головой Лоран. — Ничего особенного он мне не сказал. Что-то насчет того, что можно закончить жизнь более достойно, и что он мне не судья… Это не объясняет его действия. — Ты не веришь, что то, о чем он говорил, может быть основанием для его решения? — Я не знаю, во что верить, — вздохнул Лоран. — Возможно, ты прав, и это неважно. И еще эта девочка… — Мишель? — Да… Она-то почему меня не убила? — А вот за это ты весь остаток жизни должен молиться на Пирсона, — коротко усмехнулся Шарль. — Я уверен, что он нарочно позволил ей сорвать злость на этом твоем помощнике. На тебя у нее просто не хватило сил. — Ты так думаешь? Тогда все тем более странно. Мало того, что он сам меня не тронул, так еще и защитил от ее мести… Как хочешь, Шарль, но я не верю, что все это он делал из чистого человеколюбия. Должна быть причина. — Есть заботы поважнее, — сказал Шарль. — Что с твоей идентичностью? Деньги, документы? — У меня все есть, — отозвался Лоран. — С деньгами проблем быть не должно. И запасная личность. Только… — Что? — Этот Крамер… Честно говоря, я никогда не знал точно, что ему известно, а что нет. Пусть это просто паранойя, но я боюсь. — Хорошо, новый паспорт мы тебе сделаем. Если есть хоть какие-то сомнения, лучше не рисковать. Что еще? — Еще — ты, — совсем тихо произнес Лоран. — Ты прогоняешь меня? Шарль вздохнул: — Я не хочу прогонять тебя, Анри. Ты сам должен решить, как жить дальше. Вряд ли я тебе чем-то помогу. — Да, конечно. Прости… Он осекся, застыл на месте, потом медленно поднял голову. «Не забудь попросить прощения у Шарля», отдалось у него в памяти. Неужели? — Шарль, — сказал он очень осторожно. — Я помню… Когда я спустился в подвал, то думал, что он ждет меня там. А он пришел позднее, и с совсем неожиданным настроением. Что-то случилось в это время, что-то изменило его намерения. Шарль… Он говорил с тобой? Замешательство наставника, пусть и мгновенное, от его взгляда не укрылось. — Шарль, пожалуйста, не молчи. Он говорил с тобой? — Да, говорил. Ну и что? — Что? — Лоран оттолкнулся от подоконника и принялся расхаживать по комнате, нервно стискивая руки. — О чем вы говорили, Шарль? Что ты ему обещал?! — Анри! — Понятно, — Лоран остановился посередине комнаты. — Ты согласился на то предложение? Шарль, хмурясь, выпрямился в кресле: — Я похож на человека, который собирается умереть? Лоран не поддержал мрачной иронии: — Он назначил тебе встречу? Где? Когда? — Анри, успокойся, — произнес Шарль жестче. — Да, я согласился на эти условия. Это было мое решение, он меня ни к чему не принуждал. Но наша сделка закончена, никаких встреч больше не будет. — Не понимаю, — насторожился Лоран. — Что значит — закончена? — Ты в самом деле думаешь, что он позволил бы мне отсрочить выполнение такого обязательства? — Но ты жив! — Да. Он не захотел меня убивать. Ему было вполне достаточно просто получить доказательства моей искренности! Лоран долго смотрел на него, потом подошел и, опустившись перед креслом на колени, уткнулся лбом в лежавшую на подлокотнике руку Шарля. — И это из-за меня, — прошептал он. — Тебе пришлось вытерпеть такое из-за меня. Зачем? Шарль коротко вздохнул и осторожно провел по его волосам свободной рукой. — Мне подумалось, что убийство — слишком радикальное средство борьбы с юношеской глупостью. Что тебе действительно пошло бы на пользу, так это хорошая порка. Лоран поднял голову и несмело улыбнулся: — Так в чем дело? — Наверно, в том, что я все-таки неважный учитель. — Шарль покачал головой. — Я не хотел, чтобы ты знал, Анри, но ты оказался догадливым… Что ж, теперь все позади. Все в прошлом. Нам нужно подумать о будущем. Тебе небезопасно оставаться в Париже. Может быть, нам перебраться в Бордо? — Нет, — решительно произнес Лоран. — Я никуда не поеду. — Но почему, Анри? — Разве ты не понимаешь? — Он встал, отступил к окну и некоторое время молча смотрел в темноту. — Я не могу просто уйти. Я должен найти Крамера. Затем оглянулся и спокойно добавил: — Это моя ошибка. Я должен попытаться ее исправить. Иначе, боюсь, я снова разочарую — и тебя, и человека, давшего мне второй шанс. А я этого очень не хочу. Он был готов спорить, убеждать, но Шарль не стал возражать. Он молча откинулся на спинку кресла. И впервые за последнее время одобрительно улыбнулся. * * * Было уже близко к полуночи, когда Митос покинул уютный диван в гостиной и поднялся в свою спальню. Теперь, когда новых срочных дел и тревог не предвиделось, он чувствовал себя едва ли не хуже, чем до своего краткого отдыха. Потому что, когда ушла отупляющая усталость, он вспомнил, что могло последовать за его недавними подвигами. Легко было толковать Мишель о цене убийства и справедливости, намного легче, чем сейчас в одиночестве ждать наступления ночи. Потому что его сила тоже была оплачена немалой ценой. И хотя он не мог упрекнуть себя ни в одной крупной ошибке, мысль о возможных последствиях основательно отравляла ему радость от хорошо сделанной работы… * * * — Вы уверены? Откуда сведения? — Вполне уверен. Источник надежный. Можно сказать, из первых рук. — Ваш осведомитель? — Да, ему удалось уйти. Но и только. Теперь нужно время и предлог, чтобы вернуть его в окружение Крамера. — А что с этим вашим… Дюпре? — Забудьте о нем. Незачем тратить время на дурака. — Верно. Крамера терять из вида нельзя. — Не беспокойтесь, мы его не потеряли и не потеряем. Хотя хвастаться такой информацией не приходится. — Очень хорошо. Действуйте.