Нарисуй

Бутылку мы распили молча, избегая встречаться взглядами. Врут, что алкоголь раскрепощает. По крайней мере, не в нашем случае. С каждым глотком мне наоборот становилось все паршивее. И даже не из-за того, что я поцеловал парня. Хотя это тоже сыграло свою роль. Я просто вдруг понял, что ничего о себе не знаю. Двадцать три года считал себя натуралом, но ни с одной девушкой мне не хотелось поцелуя сильнее, чем с Фимом. Хотя казалось бы... Выходит, я стал геем за один вечер? Или это было со мной всю жизнь? Но я ведь никогда таким не был. В плане, мне не нравилось красить ногти, наряжаться в платья и делать прочие вещи, которые так любят голубые. И я никогда не заглядывался на задницы своих друзей. Мысль неприятно царапнула. Теперь, узнай обо мне вдруг кто из знакомых, – поднимут на смех. Это в лучшем случае. А если смотреть на вещи реально – я стану изгоем. Человеком, на которого смотрят искоса. С другой стороны – это ведь был всего лишь поцелуй. Ничего больше. Все можно остановить прямо сейчас. Вот здесь, на моей кухне. Просто сказать Фиму, что мы не больше, чем друзья и предложить забыть о произошедшем. Я прекратил гипнотизировать стену и искоса глянул на Фима. Тот сидел, опустив голову, вертя в пальцах полупустой стакан. На костяшке большого пальца у него я вдруг разглядел маленькую, едва заметную родинку. И так и залип, почему-то не в силах отвести взгляд. – Ты чего? – Фим неловко переложил стакан из одной руки в другую. – Не знаю, – я пожал плечами и плеснул себе еще. – Ты гей? – Не знаю, – Фим нервно фыркнул. Я тоже криво улыбнулся, оценивая получившийся каламбур. – Я об этом не думал. Глупо. Как же это все глупо, мать вашу. Толку от этой попытки напиться явно никакого. Только хуже сделал. Просто проснусь завтра с больной головой. – Я – домой, – проронил Фим и в один глоток допил содержимое стакана. – Извини. – Ничего, – я все равно понятия не имел, за что он просит прощения. – Я... – я приподнялся, опираясь на стол, – тебе открою. Перед глазами плыло. – Не парься, – Фим осторожно поставил стакан. – Я захлопну. Но из-за стола я вылез все равно и поплелся в коридор, по дороге задев плечом сначала дверную коробку, а потом стену. Мне хотелось одновременно сказать Фиму что-то такое, что объяснило бы ему весь раздрай, творящийся у меня в голове, и одновременно, чтобы он просто свалил, унося с собой неловкость, витающую в пыльном воздухе моей малогабаритной однушки. – Пока, – голос Фима выдернул меня из прострации. – Давай, – я автоматически пожал протянутую руку. И зачем-то, как и тогда, в самый первый раз, прошелся пальцем по шраму на тыльной стороне ладони Фима. А потом я просто разжал пальцы, позволяя руке Фима выскользнуть из моей. Щелкнул замок, прошуршали по ламинату шины. Хлопнула дверь. Я посмотрел на ее потертую дерматиновую обивку, ковырнул пальцем царапину на ручке. И повернул замок, снова открывая створку. *** – Я что-то забыл? – Фим смотрел на меня каким-то странным, словно мутным, взглядом. – Нет, – я облокотился спиной о дверь. – Покурить вышел. – Дома не куришь? – Фим отвернулся к лифту. – У тебя же пепельница на столе. – Сейчас захотел выйти, – я пожал плечами. На самом деле, я не мог объяснить и себе, зачем на ночь глядя вышел курить на лестничную клетку. Потому что обычно я курил на кухне. Или в туалете. Даже в комнате. Да где угодно, но только не на лестничной клетке. – Ключи-то взял? – Фим снова искоса глянул в мою сторону. – У меня как-то именно вот так и было. Вышел на две минуты, а дверь захлопнулась. – Взял, – бездумно ляпнул я, шаря по карманам и одновременно чувствуя, как накатывает нервный смех. Ключи остались в кармане куртки, которая благополучно висела на вешалке в прихожей. Вот же идиот. – Придурок, – фыркнул Фим, одновременно нервным каким-то жестом прижимая пальцы к виску. – А запасные где? – В машине, – я щелкнул зажигалкой, закуривая. Ключи от машины тоже лежали в кармане куртки. В том же самом кармане, что и ключи от дома. – Какая ирония, да? – Фим криво улыбнулся. – Ага, – я почему-то успокоился. Даже учитывая то, что мобильника, чтобы вызвать мастера по вскрытию, у меня с собой не было. – На, – Фим вытащил из кармана телефон и протянул мне. – Вроде есть круглосуточные фирмы. Найди да позвони. – Спасибо, – я открыл браузер и вбил в поисковую строку запрос. Первая же компания предлагала выезд мастера за пятнадцать минут, цены от двухсот рублей, вскрытие без повреждений и гарантию два года в случае, если я захочу сменить замок. Им я и позвонил. Правда услышав, что ближайшая ко мне станция метро – Аннино, оператор сказал, что мастер будет, дай бог, через сорок минут. А выезд будет стоить мне дополнительные триста рублей. Впрочем, искать другую фирму, занимающуюся вскрытием замков, мне было лень, так что я не стал спорить и просто назвал точный адрес. Мне велели ждать и положили трубку, предупредив, что мастер позвонит на этот номер минут за десять до приезда. А я выбросил истлевший до фильтра окурок и придавил его подошвой шлепанца. – И что, будешь тут торчать? – вяло поинтересовался Фим, забирая телефон обратно. – А куда мне деваться, – я выбил себе еще одну сигарету и снова закурил. – Пошли ко мне, что ли, – он ткнул пальцем в кнопку вызова лифта. – К тебе? – предложение меня почему-то озадачило. Я вдруг понял, что дальше кухни в квартире Фима ни разу не был. И сейчас этот вариант не рассматривал. Хотя, в принципе, это было бы логично. – Звонить-то все равно на мой телефон будет мужик этот, – Фим крутанул колеса, въезжая в открывшийся лифт. – Ну да, – я шагнул следом и надавил на кнопку с цифрой двадцать. – Спасибо. Фим не ответил. *** – Нифига, – я удивленно огляделся, так и остановившись в дверях комнаты Фима. – Я думал, ты только на планшете своем рисуешь. Все небольшое помещение оказалось захламлено листами бумаги, посредине стоял потрепанный, видавший виды мольберт, к которому было прикреплено несколько листков явно с частями какого-то большого рисунка, в котором угадывался несущийся по трассе автомобиль. Стол с ноутбуком был тоже завален какими-то явно художественными принадлежностями. – Рисую, – через паузу, заторможенно отозвался Фим, – да. Это наброски. Идеи. Потом переношу уже в комп. Иногда и карандашные забирают. – А зачем... – начал было я, поворачиваясь, но тут же осекся: Фим, закусив губу, стеклянным взглядом смотрел куда-то сквозь меня, а по его щеке медленно ползла крупная прозрачная капля. – Эй! Фим! – я схватил его за плечо, но вместо ответа получил невнятный сдавленный стон. – Ты чего? – Все... нормально, – хрипло выдохнул он. – Просто... Со мной бывает. Лучше выйди. – Что? – смотреть в пустые глаза Фима было жутковато. – Ты поехал, что ли? Давай я в «скорую» наберу. – Нет, – Фим слепо махнул рукой, цепляя меня за предплечье. – Нет. Это у меня... Это после аварии. Фантомные боли. Помоги лечь. Пожалуйста. – Ладно, – я подкатил его коляску к кровати, смахнул с покрывала рисунки и подхватил Фима под мышки, перетаскивая на матрас. Осторожно уложил его ноги. Фим болезненно скривился, отворачивая лицо. На висках у него выступила испарина, глаза покраснели, в них стояли слезы. – Может я все-таки... – начал я снова, но Фим перебил. – Дай таблетки, – он махнул рукой в сторону стола. – В желтой упаковке. Я молча послушался. Упаковка оказалась на самом краю, под потрепанным черным блокнотом на кольцах. Таблетки Фим проглотил не запивая, сразу несколько штук. И замер, глядя в потолок. Его кофта сбилась в сторону, воротник растянулся, открывая выпирающую ключицу. Я поправил его и, помедлив, погладил Фима по плечу. И вздрогнул, когда он накрыл мою ладонь своей. Комнату заполнила неприятная звенящая тишина. А потом Фим заговорил. – Мне говорили, что я должен представить, что мои ноги здоровы, – он болезненно улыбнулся. – Посмотреть на них и представить, как я их вытягиваю, а потом расслабляю. А я вижу, как у меня из-под кожи осколки костей торчат и битое стекло. Черт... Я ведь в сознании сначала был. Сразу после аварии. Только минут через пять от болевого шока и потери крови вырубился окончательно. И я видел, как их сплющило. Кровищи было... У меня же артерию бедренную повредило. Хотел вылезти, но даже двинуться не мог. А потом видимо что-то сместилось, наверное, потому что я дергался слишком. И я... – он тяжело втянул воздух, – я такой боли, Вадим, никогда в жизни до того момента не чувствовал. Я даже закричать не смог. И вот когда накатывает, это почти то же самое. Я сначала орал, руки себе до крови прокусывал. Даже вены резать пытался. Выписали антидепрессанты, транки, анальгетики. Наркоту в общем. Вроде легче стало. Но порой вот... – он осторожно тронул коленку, сжал пальцами. – Я тогда представляю, что нажимаю на педали. Сцепление, первая передача, газ, сцепление, вторая... – он сымитировал переключение передач. – И представляю, что гоню той ночью по Ленинградке. И в нужный момент торможу. А потом просто обгоняю того придурка и прихожу первым. Вот так. Он неопределенно повел пальцами в воздухе и безвольно уронил руку. Ладонью вверх. – Тебе легче? – как прокомментировать услышанное, я не знал, поэтому задал самый простой и нейтральный вопрос, пришедший в голову. – Уже терпимо, – Фим смахнул с кровати оставшийся слегка помятый лист «А4». – Извини, что гружу этим дерьмом. Я автоматически нагнулся, поднимая листок, но перед тем, как положить его на стол к остальным, зачем-то перевернул. Это был... я. То есть, портрет меня. Мой портрет. С помятого листка на меня смотрело мое уставшее и недовольное жизнью отражение. Двухдневная щетина, растрепавшиеся волосы и запавшие глаза. Ну, точь-в-точь я после ночной смены. Я дернул со стола еще лист. Очередной карандашный набросок. Я за рулем. Смазанный городской пейзаж за окном, мой тщательно прорисованный профиль. Моя рука на рычаге переключения передач. Фим явно умел обратить внимание на деталь, которая по его мнению была важной в рисунке. Я тупо перебирал их, через раз находя наброски, героем которых был я. В самых разных бытовых ситуациях. Последним, что я нашел, был незаконченный странный рисунок. Просто две сцепленные руки на фоне приборной панели. На запястье одной – плетеный браслет. И узнаваемый силуэт гостиницы «Украина». Я обернулся к кровати, но Фим уже не реагировал. Видимо начали действовать таблетки. А потом завибрировал телефон. Я снял трубку, и хриплый усталый голос сообщил мне, что его обладатель уже в пяти минутах ходьбы от моего дома. Так что я накинул на ноги Фима серое вытертое покрывало и вышел из комнаты.