Подобно минувшему дню

##

      Намджуну хорошо. Намджуну неэпически хорошо, потому что море пойла, причём элитного, а хмельной Юнги веселит ещё больше своим пьяным и матерным лепетом. Намджуну отчасти хорошо, потому что у Юнги повышение до руководства опергруппы, потому что Юнги это нравится и он рад за друга. – Впрочем, всё не так уж и радужно, – между строк замечает Юнги, разливая третью/третью ли?/ бутылку Джека. Лицо слегка хмурится и Мин грузно вздыхает. – Он кинулся в открытую с ножом на меня, я даже не заметил, как выстрелил. Этому от силы восемнадцать было, обдолбался конкретно. Это пиздец был, когда его мать на опознание приезжала.       Намджун лишь кивает и подливает выпивки. Собственно, этот изъян ярко выражен в профессии Юнги. Либо ты, либо тебя. И Юнги, как бы насрать не было на этих подонков, которых он ловит, но забирать чужую жизнь всегда тяжело. Мимолётно Юнги задумывается, что быть смертью чертовски паршиво и какой тугой комок чувств присущ в этой работе. А с другой стороны, забирать чужие жизни должно бездушное и бесчувственное нечто. А никак не Мин Юнги. – У него впереди вся жизнь, с учётом курса реабилитации у нарколога и срок, но, блядь, в восемнадцать закончить так, я, думаю, он желал меньше всего.       Юнги начинает грузнуть в этом болоте, вспоминает, что всегда старается быть осторожным, что каждая из этих недочеловеков в каком-то смысле и заслуживает расстрела, но никак не от рук мин Юнги. В нём и так хватает того дерьма, что травит.       Намджун смотрит пьяно и с сожалением, сказать-то тут нечего. Сейчас лучше выслушать, молча поддержать, нежели поддакивать и строить из себя непоймичто. Намджуну это дико и далеко, ровным счётом так же, как и Юнги. – Прости, что выливаю всё на тебя. Мы тут как бы веселиться должны, – Юнги улыбается, улыбается глазами-щёлками. Намджун улыбается в ответ. Думает, что пора возвращать это былое пятью минутами ранее хорошо.       Через два часа Намджун с Юнги оперативно направляются к выходу из бара, подпирая друг друга плечом и решая, кто будет вызывать такси на камень-ножницы-бумага. Намджун матерится, потому что он проигрывает и с пятого раза ловит такси, которое чудом не сбивает их обоих нахрен.       Как оказывается, это не совсем такси, точнее совсем не такси, потому что таких красивых таксистов Намджун не видал. Потому что таксисты все упитанные маленькие гоблины, с корявыми пальцами и сальными волосами, потому что в салоне по обычаю должно нести дешевым табаком и примесью чего-то противного. Потому что в салоне должно быть на троечку чисто. А тут приятно пахнет миксом из ароматных цветов с ванилью, потому что водитель устало улыбается этим двум и включает хорошую музыку, а не музло шансонщика. Потому что голос у того приглушенный, не давит на мозг и не заставляет блевануть прямо на Юнги.       Потому что красивый.       И вроде бы чего там должен был разглядеть бухущий Намджун, но тот умудряется рассмотреть точеные скулы, припухшие губы, которые в тусклом свете поблескивают и изящные тонкие и длинные пальцы.       Потому что, блядь, таких таксистов не бывает.       Намджун укладывает голову на переднее сидение возле водителя и в упор наблюдает за парнем.       Почему-то Намджуна это успокаивает и усыпляет. Почему-то не заботит абсолютно такой же бухущий Юнги, которые слюнявит новые джинсы, икает, матерится в пол голоса и бьет по коленке. Причём ощутимо и больновато.       Намджун лениво следит за дорогой и засыпает на очередном светофоре, как машина плавно останавливается, а тот самый красивый голос разрезает тишину. – Приехали, – Намджун развисает, облизывает губы и ему почему-то тяжело сделать вдох. Пока не особо обращает на это внимания, будит Юнги и отдает деньги парню. – Берегите себя.       Намджун улыбается, он прям ощущает эту минутную заботу и кое-как вываливается из авто. Юнги где-то вываливается на бок, и они медленно бредут к подъезду. Улица встречает прохладным, почти морозным воздухом, который бы и поспособствовал вдохнуть полные легкие, но Намджун им давится.       Намджун кашляет. Сильно и глубоко. – Я тебя сейчас уебу, если не перестанешь, – ругается Юнги. Ему плевать, он хочет тишины, а не этих истошных бесячих звуков.       Приступ слегка утихает, стоит им заползти на второй этаж. Юнги уже сопит под дверью, пока Намджун вводит шестизначный код. Потом пытается открыть дверь, с четвёртой попытки заваливается в квартиру, по чистым светлым коврам лавируя в темноте к гостиной, где скинет Юнги нахрен и пусть проспится, ему на работу к девяти.       Сейчас около трёх.       Потом он несёт свое тело в спальню, кое-как раздевается и ныряет под одеяло. Засыпает моментально, выпитое как снотворное.       А потом ему снится что-то непонятное, мрачное и заставляет дико закашляться.       Он резко просыпается, с испариной на лбу, с расширенными зрачками и с диким грузным кашлем. Юнги прибегает максимально быстро, потом копается в аптечке и находит подобие таблеток от кашля. К слову, не помогает вообще.       Намджун начинает кашлять ещё сильнее.       Когда Намджуна неестественно скручивает, он разрывает простыни и цепляется за горло, то начинает кашлять кровью. Юнги пугается, но быстро набирает заученный номер. – Чимин, это я. Намджун кашляет грузно и кровью, приезжай.