Что же ты, девочка моя Делаешь с собой, сколько в тебе силы. Сколько же, девочка моя Выплакала слез, соли бы хватило.
Мелкие, колючие снежинки, гонимые ветром, больно врезались в раскрасневшееся лицо, скользя под шапку и путаясь в растрепанных волосах. Очередной порыв ветра почти сбивает с ног, а, словно стая голодных волков, завывающая вьюга, заставляет содрогнутся всем телом. В такую погоду поневоле вспоминаешь о том, что зима самое суровое время года. Ред, встряхнув головой, опять крепко вцепилась в руку улыбнувшегося ей мужчины и засеменила замерзшими ногами дальше по обледеневшей мостовой к небольшому постоялому двору, в котором они остановились на ночлег. Денег, собранных с утреннего выступления, едва хватило на не большую комнатку. Сырую и кишащую клопами. Из-за метели и довольно позднего времени было плохо видно дорогу, но девочка не боялась этой странной неизвестности. Ведь с ней был Мана. Мана с которым она путешествует почти год, за который он стал для Аллен отцом. Милым, немного сумасшедшим, порой чересчур заботливым, иногда строгим, но любимым папой, которого у маленькой Ред никогда раньше не было. Она много сомневалась насчет происходящего. Ее беспокоили эти явные безумные огни так часто мелькающие в красивых, но почему-то безмерно печальных и усталых янтарных глазах. Девочка сразу, с первой встречи поняла, что этот клоун не так прост, на его плечах лежит тяжелая ноша, постепенно сводящая с ума. Возможно, это чувство вины перед братом, о котором он так часто рассказывал Ред, может что-то другое, более тайное, но оно было. Но со временем Мана изменился… стал адекватней. Теперь Аллен не боится, безумие пропало из его, медленно оживающих глаз, сейчас там только нежность и любовь, обращенная к ней. И все было бы прекрасно если бы не это съедающее с утра плохое предчувствие. Оно сводит спазмами внутренности, поднимаясь от живота к горлу, мешая трезво мыслить, душа и отдавая болью в висках. Что-то определенно должно произойти… что-то ужасное… но что? Самое страшное то, что у Ред есть догадки о скором будущем. Такое уже было. Давно. В тот день девочку так-же преследовало это чувство. В тот день умер самый дорогой для нее человек. В голове раздался резкий оклик Уолкера, отразившийся зловещим эхом. Сильные руки оттолкнули Аллен в сторону, и она не ожидавшая подобного, словно тряпичная кукла летит в сугроб. Послышался грохот и дикое ржание лошадей. Мягкий, белый снег падал на землю укрывая её своим одеянием, его украшали кровавые узоры, медленно расползающиеся от поломанного тела, выводя тонкие, аккуратные и даже, наверное, красивые линии. А в пустых глазах Ред застыл ужас. Ужас, который будет преследовать ее вечно.***
Кладбища всегда тихие, но зимой особенно. Деревья не шелестят листьями, давно опавшими и покрытыми снегом. Воздух от мороза такой ясный, что кажется, он вот-вот начнёт сверкать, также как нетронутый снег. Дорожки, покрытые лишь тонким слоем свежевыпавшего снега, очищены, в отличие от могил, засыпанных снегом так, что порой нельзя отличить, где кончается одна и начинается другая. Надгробные камни, кресты и фигуры были различимы только как белые возвышения над могилами, они показывали, что всё на своём месте, как и всегда. Лишь в нескольких местах часть каменного ангела или особенно большого креста выглядывала из-под снега, будто некто замёрзший в последней попытке выбраться из снега. Есть на этом кладбище и новые могилы, недавно закопанные гробы, в которых спят непробудным сном еще похожие на себя люди. И около такого, почти не заснеженного, надгробия, на коленях, опустив голову, сидит маленькая девочка. Она поднимает взгляд и крупные снежинки аккуратно ложатся на длинные, черные ресницы. Когда-то яркие, рыжие волосы, подстриженные ровно по плечи, свисали почти чёрными грязными сосульками. Глаза у малышки пустые, безжизненные. На бледных, впалых щеках поблескивают слезы, что текут безостановочно чуть ли не с момента смерти ее отца. Тело сковывает холод. Холод надгробного камня под дрожащими руками. Холод пронизывающего ветра на кладбище. Холод одиночества в опустевшем сердце. Только сейчас она полностью осознала, что осталась совсем одна в этом большом и безжалостном мире. Да, у нее есть Тики и Роад, но у них своя семья, да такая, что ей и мечтать нельзя. А Мана был ее семьей. И теперь этой семьи нет. Никто больше не будет о ней заботиться, никто не будет терпеть ее гадкий характер и пытаться перевоспитать в «настоящую леди». Никто. Она одна. Мысли текли медленно, как будто сквозь склизкий туман. Перед глазами проносятся воспоминания о Мане. О таком добром и милом клоуне, обожающем сладости. Вот она оплакивает умершего старого пса. А вот они вдвоем гуляют по вечернему городу, любуясь красотами и совершенно не вспоминая о том, что карманы пусты. Да, отец научил ее наслаждаться жизнью, не думая о деньгах. Уолкер вообще много чему ее учил, иногда говоря не подвластными детскому уму загадками. В голове тут пронесся их недавний разговор. Тогда Мана с нежной улыбкой на лице, тихо, почти шепотом сказал: — Я не блистаю эрудицией, но я выучил одну вещь, пока смешил других: «Я значу меньше, чем остальные». Я мог смешить если думал так. Дурак заставляет людей смеяться. Аллен до сих пор размышляла над этими словами, стараясь их понять.***
Граф замер, янтарные глаза расширились, опасно блеснув, чашка, заполненная кубиками сахара, замерла, так и не поднесенная к губам. Горе. Какое прекрасное горе он только-что почувствовал. Горе, сильнее которого нет. Горе осиротевшего ребенка. Многие говорят, что нет ничего сильнее горя матери, потерявшей своего ребёнка. Что тоска от этой утраты разрывает сердце бедной женщине, меняет её, ломает. Что ничто в жизни не сможет сравниться с этим… Но кто сказал, что потерявший своего родителя малыш не может испытывать те же самые чувства? У детей чувства обострены, они страдают больше, чем кто-либо. Какой чудненький получится акума! Немедля, Адам, схватил Леро, отправляясь по зову, предвкушающе облизываясь. Но увиденное, заставило поубавить пыл. Это же… Аллен. Ее взгляд, когда-то радостный и полный жизни, сейчас безжизненный, устремленный в пустоту. Рыжие волосы струились грязными сосульками, прикрывая изможденное лицо. Глядя на эту опустошенную девочку, некогда весёлым ураганчиком бегающую по поместью, в сердце Тысячелетнего что-то екнуло. Неожиданно для себя он осознал, что не сможет предложить девочке сделку. Не сможет убить ее. — Аллен… — беспомощно позвал растерянный Граф. Малышка вздрогнула, испугавшись достаточно громкого, как ей показалось, звука. Переведя пустой взгляд на возвышающегося над ней Ноя в дурацком костюме, она словно ожила. Рыжая резко подскочила, бросаясь к ногам Апостола. — Граф, — молящие нотки в ее, хриплом, простуженном голосе и жалобные глаза имели свое действие на Первого. Он отшатнулся, но не ушел, хоть и понимал, что должен. — Граф! Верните Ману! Умоляю вас! Смотря в эти уверенные, стальные, заполненные слезами глаза, Адам не мог отказать. Что-то внутри подсказывало, что так нужно, так должно быть. Кинув полный надежды взгляд на болтающуюся, прикрытую перчаткой, левую руку ребенка, он горько прикрыл глаза, выдыхая: — Позови его…***
Аллен подскакивает на постели, тут же срываясь на крик. Слезы нескончаемым потоком льются по щекам, тело содрогается, а перед глазами все та же жуткая картина. — Папа! — сквозь судорожные рыдания кричит девочка, впиваясь пальцами в волосы, неосознанно причиняя себе боль, которая не могла заглушить ту, ноющую, в самом сердце. — Прости, прости, прости меня!***
— Так, как такое вообще возможно? — протянул Дебитто откуда-то из складок гигантского одеяла, притащенного не пойми откуда его братом. — В Ордене возможно все. — презрительно передернула плечами Роад, удобно устроившаяся на коленях у напряженного Микка. Только с виду может показаться, что она решила подоставать дядю, на самом деле вся семья знает, что Мечта действует на Удовольствие, как успокоительное, сдерживая от необдуманного поступка. А в такой ситуации он вполне мог его совершить. Например, заявиться в одиночку в Черный Орден, кишащий Генералами и экзорцистами, подставив не только себя и Семью, но и Уолкер. — Вы же помните ту историю с зомби. — Насколько я помню… — задумчиво закатил глаза Вайзли, откладывая чашку с горячим чаем на столешницу. — Тогда была похожая ситуация. Ученик книжника и тот хамоватый мечник тоже уменьшились, но только физически. — С такими успехами Смотритель Комуи устроит конец света раньше Графа. — залился хохотом Джасдеро, скатываясь на пол и утаскивая за собой сонного брата. Отразившийся от стен истошный крик, заставил всех замереть. Показалось само время остановилось, услышав эти отчаянные рыдания. Тики резко поднялся на ноги, скидывая взвизгнувшую Камелот на пол и проходя сквозь стену в соседнюю комнату. — Тише, тише. Всё хорошо, я рядом, я здесь, — ласково шептал Ной, прижимая к себе бившуюся в истерике девочку. Удовольствие осторожно перебирал постепенно седеющие пряди, впервые чувствуя себя так беспомощно. Хотя нет, не впервые, тогда было так же… Тогда чувство беспомощности смешивалось с виной, до сих пор тянущей где-то в сердце. Малышка дрожала всем телом, цепко хватаясь за Тики, будто тот был единственной тростинкой, что соединяла её с этим миром, безостановочно плача, уткнувшись куда-то в воротник дорого пиджака, крепко прижималась к мужчине. Микк продолжал мягко уговаривать Аллен больше не плакать, обещал, что больше не даст случиться ничему плохому, крепко обнимал, чуть дрожащими от волнения руками, гладил по спине и чуть седым волосам, выводя из приснившегося кошмара. Роад, замеревшая в проходе, затаила дыхание, наблюдая за этой картиной. Как же ей тоже хотелось подбежать к любимой подруге и прижать к себе, защитить от всего мира, но нет, сейчас она оставит все на Тики. Однако, стоило девочке немного успокоиться, как Мечта все же не сдержалась и сжала в крепких объятиях Аллен, вызывая у той слабую, вымученную, но улыбку. Переведя взгляд на расслабившегося португальца, Ред нахмурилась. — Что-то ты постарел…***
Линали нервничала. Сильно. Металась от стены к стене, сжимала кулаки и судорожно перебирала в голове все варианты развития событий. — А если она сбежала в город?! — в ужасе воскликнула девушка, прикрывая лицо руками. — Ее же могли похитить или того хуже… убить… А дело в том, что маленькой непоседы нигде не было. Прочесали почти весь Орден. Не проверяли только на самых нижних этажах, где расположены темницы и лаборатории. Лави до этого наблюдающий за мечущийся Ли, вздохнул и схватил ее за руку, притягивая к себе. — Не переживай так, прошу тебя… — парень ласково улыбнулся, заглядывая в наполненные слезами фиалковые глаза. — С ней все будет хорошо. — Ты в этом уверен? — всхлипнув, Лина прижалась к широкой груди Книгочея, утыкаясь носом в плечо. — Она же совсем маленькая, с легкостью могла попасть в неприятности… — Линали, Аллен… то есть Ред, ребенок улиц. — вздохнул рыжий. — Она точно сможет за себя постоять. Да и не думаю я, что она смогла выбраться из Ордена. По крайней мере сама… — Хорошо, — выдохнула экзорцистка, отстраняясь от парня. — Надо искать дальше… — А поцелуй на дорожку? — хитро щурится Кролик, притягивая подругу обратно. Лави приподнял ее подбородок, целуя сначала в нос, а затем и в губы. Это не был какой-то страстный или вызывающий поцелуй, нет. Он целовал нежно, лаская то верхнюю губу, то нижнюю. Накопившиеся недавно слёзы выкатились из закрытых глаз, добавляя этому сладкому поцелую кислинку. Сначала девушка отвечала ему неуверенно, все еще цепляясь за мысль, что нужно продолжать поиски, но вскоре, чувствуя настойчивые ладони на своей талии, сдалась, обвивая сильную шею руками и еще ближе прижимаясь к нему. — Так вот чем вы занимаетесь, пока недееспособная подруга, пропадает неизвестно где. — неожиданно раздавшийся откуда-то с боку голос, заставил экзорцистов отскочить друг от друга и во все глаза уставится на вальяжно развалившегося в кресле Тики Микка, листающего какой-то журнал. — А что вы остановились? Продолжайте — продолжайте, я подожду. — Так и знал, что это ты ее забрал. — усмехнулся Рыжий Книжник. — В смысле? — растерянно хмурится Линали. — Это он ее забрал? — Да. — спокойно кивает Удовольствие, растягивая губы в улыбке. Экзорцистка тут же ощетинивается, готовая наброситься на наглого Ноя. — Что ты сделал с девочкой?! — почти рычит она. Азартно блеснув янтарными глазами, Микк наигранно зловеще усмехнулся: — Похитил и сдал на эксперименты Графу! После этих слов фиалковые глаза Линали испуганно расширились, сердце забилось в два раза быстрее. Рыжий парень за её спиной прыснул. Бледная девушка, обернувшись, удивлённо воззрилась на улыбающегося Книжника. Зеленоглазый успокаивающе приобнял ее за плечи и обратился к Тики: — Отдавай нашу милую обузу. Мы тут уже весь Орден на уши поставили.***
Когда Тики возвращается, он застает уютную, такую далекую привычному быту, картину. Гостиная, освещенная только огнем из камина, спящие Узы, развалившиеся на пушистом ковре, и Мечта с малышкой на диване. Голова Ред — на коленях Роад. Она что-то тихо мурлыкает себе под нос, зарывается пальцами в ее седые волосы и перебирает пряди. «Все будет хорошо», —говорят ее ладони. «Все будет хорошо», — напевают ее губы. Тихо, стараясь не потревожить шумных близнецов, Микк перешагивает через их конечности, аккуратно подбирается к девочкам, садясь перед ними на корточки и отвечая кивком на немой вопрос Камелот. — Малыш, — зовет мужчина и нежно проводит ладонью по детской щечке. Аллен завозилась и приоткрыла затуманенные сном серые глаза, направляя их на улыбающиеся лицо Ноя. — Тебе надо вернуться, — Тики виновато поджимает губы, глядя в разочарованные глаза ребенка. — Прости. — Ничего страшного, — девочка выдавливает из себя улыбку и поднимается на ноги. Я уже привыкла… Мужчина вздыхает и подхватывает Уолкер на руки, проходя в Врата Темного Ковчега.***
Стоило Аллен появится в комнате, Линали тут же бросается к ней. — Ред! Но ее останавливает холодный взгляд из-под опущенных белых ресниц. — Не называй меня так. — холодно, почти приказывает девочка. — Я Аллен.