Рыжая ведьма

Ночь выдалась прекрасной. Чистое, без вязи облаков, темное небо пестрило яркими осколками звезд, мигающих почти полной желтой-желтой луне, вокруг которой темень расплывалась яичной желтизной. Сад за окном особняка, наполненный разной живностью, звучал трелью птиц, стрекотанием кузнечиков и сверчков, мяуканьем недавно окотившейся кошки — пушистая бурая Графиня, как назвала ее за глаза Лулу Белл, уже пару лет являлась постоянной жительницей особняка. История этой кошки такая же глупая, как и тот, кто ее начал, а это был Тики Микк, притащивший откуда-то за шиворотом еще слепого котенка в подарок Уолкер, совершенно не оценившей такого подношения — потому что ей было двенадцать, она с тяжелым трудом осваивала Чистую Силу и гонялась собачонкой по миру за Кроссом, долги которого отрабатывала в свободное время и, соответственно, о домашнем питомце не могло идти и речи. Статус домашнего животного у Аллен всегда занимал совершенно непривередливый Тимкампи и ей его хватало. Но выбрасывать в зимний холод на верную смерть малюсенького котеночка не поднялась рука ни у Уолкер, ни у Тики. Решали, что делать с животным они неделю и, к счастью, именно тогда пробудилась Страсть, на которую быстренько и перевесили заботу о писклявом пушистом комочке и не то, чтобы та была против. Граф прибывал в ужасе от сюсюкающейся с котенком Лулу и от перспективы животного в доме — почему-то Адам особенно недолюбливал семейство кошачьих. Но, пушистая кошка удивительно хорошо вписалась в Семью Ноя, да и в доме она никогда долго не отсиживалась, живя вольной и бурной кошачьей жизнью. И, Страсть, души не чаяла в ней… порой, например в моменты, когда Лулу Белл сама обращалась кошкой, Аллен казалось, что та влюблена в Графиню… и, если это действительно так, никто уже даже не удивится. Да и Уолкер не о чужой личной жизни беспокоиться надо, когда в своей творится что-то неведомое… Аллен не могла сомкнуть глаз. Она глубоко вдыхала весеннюю свежесть, наполненную какими-то сладкими цветущими запахами, слушала шумящие за окном деревья, задевающие кроной стекло, и следила за пляшущей по стене тенью от занавески, которой играл теплый весенний ветерок, втекающий в открытую створку окна. И она думала, думала, думала. Прерывалась на мысли о сне, ворочалась под покрывалом, переворачивалась с боку на бок, мяла подушку, но снова возвращалась в ту же позу, сталкиваясь взглядом с потолком. Она чувствовала себя младенцем, делающим первые шаги. Ей страшно, руки бессмысленно болтаются в воздухе, ища поддержку, а ноги подгибаются, пытаясь снова согнуться и осесть, ведь и раньше без всего этого было хорошо, но вот снова и снова ее ставят на ноги, толкая вперед… в омут. И, у Аллен не было на эти глупости времени, не было времени на мешающую влюбленность. Ей не нравилось, когда тело предавало ее при одном только присутствии рядом Микка. Ей не нравилось, что их дружба песком сыпется сквозь пальцы. И ей не нравилась тупая боль в сердце, от осознания невозможности своих желаний… ну, действительно, где она, а где Тики. Часто случалось так, что Ной приходил к ней поболтать о делах своих весь пропитанный приторными женскими духами или с очевидными пятнами на шее… и это тоже не нравилось Аллен. Но и в тоже время она не могла просто сказать: «Ни с кем не спи, ни с кем не встречайся, потому что мне это не нравится!». Тики молодой и красивый мужчина, благодаря Шерилу постоянно прибывающий в окружение таких же красивых, да еще и богатых, женщин… не то, чтобы когда-то деньги волновали Микка, но все же. Аллен прекрасно осознавала, что смотрится блеклой молью рядом с обычными пассиями Удовольствия, и взвесив все «за» и «против», решила просто переждать, когда чувства просто изживут себя, когда она их перерастет. Так случается, Аллен точно читала о чем-то таком. И придерживаться заданного курса помогала постоянная занятость, миссии и тренировки, но почти две недели назад Учитель отправился куда-то с Неа, оставив ее на попечение Графа — нет, он конечно ни к Графу, ни к Ноям с просьбами присмотреть за глупой ученицей не обращался, но так еще с детства повелось, что в отсутствие Марианна ее затаскивала в Семью Роад. Так вот, эти недели обратились в Ад. Ведь именно во время ее импровизированного отпуска решили собраться под крышей едва ли не все члены семьи, в том числе и Тики Микк — не смотря на постоянные загулы он все еще, к сожалению, являлся Третьим Апостолом и на семейные собрания регулярно прибывал. Да, раньше Аллен бы пищала от восторга из-за перспективы счастливого времяпровождения с семьей, но нынешние обстоятельства не позволяют радоваться воссоединению. Все как-то разбрелись по особняку, занимаясь своими делами… Единственным исключением являлся невыносимо ленивый Тики. От отговорки, что он делает только то, что приносит ему удовольствие, уже все устали, но тем не менее поделать ничего не могли. И так как с Тики они были всегда особенно близки, по жизни отираясь рядом друг с другом, будто Узы, он буквально прилип к девушке, везде и всюду таскаясь с ней. Резко прекратить общение Уолкер не могла и теперь целыми днями терпела португальца или, точнее, себя и собственное неадекватное поведение… Вот, например, сегодня. Они мучались бездельем в библиотеке, прячась от слуг и Шерила, пытающегося привлечь к делам брата. Аллен улеглась на диване и, честно, пыталась что-то прочитать в выбранной книге, но взгляд постоянно съезжал на Микка, сидящего у нее в ногах. Тот тоже бессмысленно листал какую-то книжонку, но читать ее даже и не планировал. Он увлеченно рассказывал какие-то глупые истории, приключившиеся с ним за то время, пока они не виделись, смеялся над своими же шутками и дергал Аллен за пальцы ног, упирающихся ему в бедро. И из того, что Тики ей сегодня поведал она не вспомнит сейчас и слова, потому что стоило мужчине начать что-то говорить, ее глаза сразу опускались вниз к его губам, залипая на их уголке всегда приподнятом в какой-то лукавой улыбке. А когда он о чём-то задумывался или что-то вспоминал, Аллен была погружена в его затуманенные мыслями глаза, любуясь длинными смоляными ресницами. Ещё ей удалось подметить, что у него в левом глазу на радужке рядом со зрачком крапинка, будто отражающая родинку на щеке — внутри что-то ёкнуло от умиления в тот момент. Удовольствие Ноя был красив как черт и экзорцистка это даже не отрицала и даже в некоторые моменты говорила об этом самому Микку, дабы подлизаться и потешить его самолюбие. Правда, раньше его красота вызывала лишь эстетическое наслаждение и иногда даже руки чесались срисовать прекрасное лицо на бумагу, — она хранила бы этот рисунок вместе с портретом Маны в старинной шкатулке и так же бы временами с улыбкой рассматривала, предаваясь ностальгии — но, к сожалению, Аллен совершенно обделена талантом к рисованию. В таком унылом духе и проходили эти две недели, за которые она изучила каждую морщинку на лице Удовольствия, но так и не запомнила ничего из того, что тот говорил. Их общение вообще последнее время напоминало просто монолог Микка. Но, кажется, мужчина ничего не замечал или его и так все устраивало… Самое обидное для Аллен в этой дурацкой ситуации именно то, что Тики был ее лучшим другом. Почти братом. Даже с Роад они не настолько близки, как с Микком. Еще в то время, когда юный Ной спас уличную девчонку от жестокой расправы за украденный хлеб, между ними будто завязалась какая-то особая связь, которая держалась несмотря на их нечастые, но громкие ссоры. Если подумать, они даже никогда надолго не расставались. Пожалуй, единственный раз, когда Уолкер не хотела присутствия рядом Ноя был лишь после смерти ее приемного отца — девочку охватила обида, подправленная болью, и тогда она не подпускала к себе португальца почти год, за который, впрочем, слишком по нему истосковалась. В то время Тики, как говорила Роад, отвратительно себя вел, много раз пытался отвернуться от мелкой, вечно крутящейся рядом девчонки, убеждал себя в том, что она ему неприятна и скучна, игнорировал и избегал… пока не напоролся на то, за что боролся. Когда Мана умер, ее папа, ее близкий человек, Аллен больше всего нуждалась в поддержке и как никогда остро ощутила себя брошенной именно тогда, когда Микк, даже узнав от разбитого Тысячелетнего о произошедшем на кладбище, предпочёл поддаться Сущности Удовольствия и проигнорировать вечно доставляющую хлопоты малявку… Наверное, как бы не пыталась и сколько бы Тики не извинялся, Аллен никогда не простит ему этого. Но, несмотря на давнюю обиду, Тики Микк все равно ее лучший друг, да… А как еще назвать человека, которому безмерно доверяешь, рассказываешь все подряд, даже то, что и себе опасаешься порой доверить. И ночью, пораженная кошмарами, можешь пойти к нему в постель, потому что одной спать страшно — Тики, уже привыкший, в такие моменты молча открывал объятия и ждал, когда девчонка с ледяными ногами оплетет его всеми конечностями, а после кутал их в одеяло и засыпал снова, а за ним, разморенная теплом всегда вырубалась и Уолкер. Когда же их пути расходились по миру слишком далеко, Тики, пользуясь ключами Мечты, часто вылавливал экзорцистку на заданиях и утаскивал веселиться. Из-за него она впервые побывала в баре и как-то даже в борделе, который ей совершенно не понравился — Аллен снова спутали с мальчиком и окружили местные ночные бабочки, будто голодные гиены, пропахшие дешевым табаком и отвратительно сладкими духами, отдающими вонью раздавленных гнилых яблок. Мужчина долго смеялся, но потом получил и от самой экзорцистки, и от Роад, и от Шерила, и от Графа. А еще у них, как у лучших друзей, была общая традиция иногда заваливаться в бары или казино и обыгрывать всех в покер, мухлюя по-черному. Научил ее играть в покер тоже Тики — после активации Чистой Силы левая рука стала поддаваться управлению, но с мелкой моторикой было худо, и Ной нашел отличный способ разрабатывать руку. Учитывая постоянные долги Кросса, покер, если, конечно, умеешь играть (мухлевать) — отличный способ заработка. В итоге играли они почти на равных, но тем не менее у португальца ей выиграть не удавалось, но Аллен пообещала ему, что однажды превзойдёт его и разгромит по полной — Тики в тот момент, смотря на решительную мордашку обиженной очередным проигрышем девочки, не мог остановить хохот. У них действительно много общих воспоминаний. Время проведённое с Микком, определенно, лучшее в ее недолгой жизни. Но Аллен решила всю дружбу перечеркнуть глупой первой любовью… — Доброй ночи! — с таким веселым приветствием из стены в комнату Аллен вваливается нечто и тут же с грохотом падает на ковер. Девушка, испугавшись, подбирается на кровати, прикрываясь одеялом, будто щитом, и щурится, пытаясь разглядеть в ночной темени происходящее на полу. Нечто, развалившиеся внизу, представляет из себя странно встрепанного и кряхтящего Тики, пытающегося с пола заползти на кровать. Когда он все-таки подтягивается на руках и растягивается поперек на одеяле и, соответственно, ногах седовласой, Аллен чувствует как ее обволакивает тяжелый перегар и устало вздыхает, хлопая ладошкой по кучерявой голове, упирающейся ей в колено. — Какого черта, Тики? Она даже не представляет сколько он выпил, раз даже Ноевская Сущность, обычно не позволяющая пьянеть, не справляется с выводом токсина… — Ч-пмтф-то? — нечленораздельно пробурчал мужчина, не отрывая лица от одеяла. Аллен снова вздохнула, зарываясь пальцами в кудри португальца и массируя подушечками кожу головы. Дождавшись от него блаженного стона, она резко сжимает ладошку, натягивая волосы и поднимая голову, зашипевшего от боли Ноя. — Я тебя спрашиваю, что ты тут забыл посреди ночи, Микк? Тот резко вырвался из захвата и перевернулся на спину, немного откатываясь от Уолкер, брезгливо стряхнувшей с руки выдранные волосы. — Ну, я прячусь, — все же отвечает он, улыбаясь и почесывая ногтем родинку на щеке. — От кого? — От Аманды… или ее зовут Розали? — кажется, Тики действительно над этим задумывается и совершенно не замечает, как скривилась на пару секунд экзорцистка. Она делает успокаивающий глубокий вдох, затем такой же глубокий выдох, рационально приказывая себе затушить вспыхнувшую внутри ревность и желание убить или Ноя или ту самую «Аманду-Розали», и разжимает стиснутые кулаки. — Мне казалось Граф запретил водить в особняк людей после того случая с Джасдеби, — сквозь зубы выдавливает из себя девушка, все еще удерживая свою левую руку подальше от шеи пьяного мужчины. Он хмыкает. — Я ее не приводил, была здесь по каким-то делам моего дорогого братишки, дочь одного из его партнеров, — Уолкер вздрагивает от расползшейся плотоядной ухмылки на лице друга. — такая прилипчивая сука, весь вечер бегала за мной как псина… Шерил и ее папочка засиделись за своими бумажками и пришлось показывать этой девке ее комнату. Аллен уже и забыла, как резко иногда у Тики меняется настроение, особенно у пьяного Тики… Ну, и ту девушку понять можно, перед Удовольствием сложно устоять. Экзорцистка даже не удивится, если это ее папочка надоумил соблазнить брата министра ради своих корыстных целей… — Почему ты не хочешь пойти спать к себе? — заметив, что Ной подремывает, спрашивает девочка, поглаживая его по встрепанным кудрям. — Там меня найдет Розали… или Аманда, — не открывая глаз шепчет в ответ Микк. Аллен, не удержавшись, любуется его расслабленным лицом, таким непривычным без лукавой усмешки. Пальцы, зарытые в его волосы, немного опускаются, щекоча кончиками ухо и несмело переходя на линию челюсти… Тики немного ворочается от щекотки и она, испугавшись, одергивает руку. — Ляг тогда нормально, — сипит Уолкер, мысленно прося успокоиться загнавшееся сердце. Мужчина не спешит исполнять просьбу, продолжая посапывать и тогда она, закатив глаза, подхватывает его за подмышки, стаскивая со своих ног и подтягивая наверх. Только после того, как его немного растрясли, Микк сам начинает шевелиться и устраивается рядом, утыкаясь носом в плечо седовласой и перекидывая через нее руку. — Обувь сними! — не меняя позы он, наступая на пятки, стягивает туфли, и они с глухим стуком падают на ковер. — Спокойной ночи, Малыш, — бормочет ей в плечо и затихает. А Аллен, чувствуя побежавшие по коже мурашки от его хриплого голоса, понимает, что ей срочно необходимо с кем-то поговорить. Очень душевно поговорить. Подождав минут десять, пока он заснет глубже, — чтобы отвлечься от ненужных мыслей во время скучного ожидания она развлекала себя тем, что пыталась дышать синхронно со спящим Ноем, но у Тики были слишком глубокие вдохи и медленные выдохи, на которые ей просто не хватало легких. — дабы не разбудить своим внезапным исчезновением, Аллен аккуратно пальчиками подцепила руку Микка и приподняла, выползая из-под нее и подсовывая на свое место подушку, так же аккуратно кладя на нее руку. На пару секунд замерев, наблюдая за реакцией на подмену, и заметив, что мужчина не обнаружил разницы, она выдохнула и спокойно поднялась с кровати, тут же нащупав свои тапочки. Медленно и максимально тихо приоткрыв дверь, девушка выглянула, проверяя нет ли там нежелательных личностей по типу Аманды-Розали, и убедившись, что коридор пуст, выскользнула наружу, с облегченным вздохом прикрывая за собой дверь. В коридоре действительно ни единой души: не было ни слуг, ни Ноев, что странно, ведь они обычно предпочитали избегать привычного для людей распорядка и ночью редко спали. Наверное, сейчас многие заняты делами Графа у него в кабинете, что хорошо, ибо встретить кого-то из них Уолкер тоже не хотела. Откуда-то снизу, когда девушка проходила мимо спуска для белья, до нее донеслись приглушенные голоса служанок, живущих на первом этаже в совмещенных комнатах — снова, наверное, разносили сплетни. Лучше бы спали, пока могут. В этом особняке многие из них долго не живут, особенно если плохо работают… ну, или Роад становится скучно и она забирает особо приглянувшуюся горничную к себе в мечту, откуда та, естественно, не возвращается. Поежившись от сквозняка, Аллен быстро двинулась к лестнице, но не основной, а ведущей в скрытое от посторонних крыло на третьем этаже, куда даже прислуге было запрещено заглядывать, впрочем, ради их же безопасности — честно, сама Уолкер тоже туда не часто наведывалась, потому что там обитал Майтра, а они не очень ладили. Их отношения строились на взаимном игнорирование, но презрительный желтый взгляд из-под его закрытой одежды, кажется, будет преследовать Аллен в кошмарах. Но, кроме Одаренности, там находились комнаты и других Ноев, любящих уединенность, например, Трайда и Мерсима. Ну, и того, ради которого она сейчас лезет на опасную территорию — Скина Борика. В этой семье душевно поговорить можно, не считая Тики, только со Скином, и поняла это экзорцистка давно. Нет, поговорить-то можно с каждым, но… Гиперактивная Роад всегда чересчур ребячилась и пускалась в мечтания, о чем бы они не разговаривали и если раньше, когда седовласая была ребенком, ей это нравилось, то сейчас такое поведение уже начинало напрягать, учитывая, что Мечта, не смотря на детский облик, на самом деле давно взрослая женщина. Джасдеби, которые так-то очень любили поболтать, не переносили серьезных разговоров или наоборот порой становились слишком серьезными и тогда не переносила их уже Аллен — да, близнецы многогранны в своем безумии. Вайзли, казалось бы, ведь он Мудрость, и они очень хорошие друзья. И с ним действительно можно говорить на разные заумные темы, но личные разговоры он каким-то невероятнейшим образом каждый раз сводит к своей персоне — честно, его самовлюбленность дико умиляла Уолкер. С Лулу Белл о мужчинах лучше не говорить никогда — мужчин, исключая только некоторых членов Семьи, Страсть яро ненавидела и мечтала лишь о том, чтобы мужской род вымер. Единственный обожаемый ею мужчина — Тысячелетний Граф, и ее слепая любовь к нему порой пугала… Шерила инфаркт хватит, если Аллен заикнется вообще о любви, а особенно любви к его младшему брату. В последней ситуации уже неизвестно кого он будет защищать — ее от Тики или Тики от нее. С одной стороны отцовский инстинкт просит защитить дочурку, — бывало так, что это распространялось и на Уолкер, не только на Роад — с другой его младший братишка, а она не самая лучшая кандидатура в невесты и вообще-то экзорцист… Еще был Мерсим и он, конечно, милый парень, но у него была ужасная слабость к детям и саму экзорцистку он иначе не воспринимал. Испанец просто обожал с ней сюсюкаться и этим безмерно раздражал, но все равно Аллен его любила, потому что Жалость, постоянно засыпающий в любом подходящем и не подходящем месте, напоминал большого мишку, время от времени впадающего в спячку. И вот остались только Трайд, Майтра и Тысячелетний Граф. У Трайда одно решение на все проблемы — смерть проблемы. Одаренность отпадает сам собой за свой мудачизм — про себя Аллен, признаться честно, только мудаком его и называла. Она долго задавалась вопросом: как этот высокомерный и злой Ной мог быть папой Маны? На этот вопрос ответил Неа, сказав, что брат был копией их матери… ну, девочка не стала ему говорить, что он просто вылитый отец, что-то внутри подсказывало, что минимум он ее убьет за эти слова. А Адам… ну, во-первых, он слишком занят, а во-вторых, он Тысячелетний Граф — это ли не причина? Так что пока был только Сладкозубик, как звал его Тики, главным слушателем. Вот именно это и подкупало — он умел действительно слушать и давал, на удивление, хорошие советы — не смотря на всю свою недалекость, Скин всегда зрел в корень. Третий этаж встретил Аллен оглушающей тишиной и темнотой. Приходилось ориентироваться на ощупь — комната Гнева была третьей справа от лестницы, следуя сразу за комнатой Мерсима, и выделялась она большой и крепкой буковой дверью. Медленно приоткрыв ее, мысленно благословляя благовременно смазанные петли, Уолкер проскользнула внутрь мрачной спальни. Она, наученная горьким опытом, не стала проходить к огромной кровати, где холмиком возвышалось массивное тело Скина, похрапывающего под одеялом и шепотом позвала от двери: — Скин, — Ной, естественно, даже не пошевелился. Аллен вздохнула и позвала громче: — Ски-и-ин! Тот что-то проворчал, перевернулся на другой бок, лицом к девочке, позвавшей его еще раз, и только тогда приоткрыл один глаз, недовольно взглянув им на нарушительницу покоя. — Я видела на кухне чудесные пирожные, — Уолкер виновато улыбнулась хмурому Гневу. — Ночь, — оповестил он ее, но спорить не стал, откидывая одеяло и устало поднимаясь с постели. Когда пробудился Гнев, Аллен была маленькая и Мана еще был жив, и из-за того, что девочка проводила все свое время с приемным отцом и к Ноям долго не наведывалась, она пропустила появление Скина в семье. После, когда подозрительно уставшая Мечта, как оказалось, случайно проболталась о пополнение, Уолкер всеми силами рвалась посмотреть на нового Ноя, но Роад была против из-за неадекватности Гнева — оказалось тот очень неудачно пробудился, а Старшая не успела вовремя его почувствовать, из-за чего Сущность искалечила его душу, даже не позволяя принимать облик человека. И маленькая экзорцистка старалась, однако, долго сдерживать свое детское любопытство не смогла и в один из редких визитов сбежала от Роад, отправляясь блуждать по особняку в поисках Борика, который, судя по испуганным шепоткам слуг, ошивался в кухне. Аккуратно заглянув туда, Аллен встретилась взглядами с огромным, как показалось тогда маленькой девочке, серокожим мужчиной, который меланхолично посасывал леденец на палочке. Он выглядел грустным и совершенно не удивился ребенку, горестно сообщив ей, что от него спрятали все сладости. Уолкер ошарашенно хлопала глазами несколько секунд, а потом улыбнулась и попросила подсадить. Скин молча подхватил девчонку своими большими руками за талию, поднимая к верхним кухонным шкафчикам, откуда, отодвинув банки с приправами, она выудила мешок с шоколадными конфетами и радостно вручила ему. Потом примчалась испуганная и встрепанная Мечта, которой сообщила кухарка о произошедшем, и удивленно застыла в проходе, смотря на них спокойно поедающих конфеты и болтающих о какой-то ерунде. Аллен никогда до того момента не видела такого искреннего страха на лице Камелот. Встрепанная Ной, очнувшись от ступора, молниеносно подскочила к подруге, едва не сбив с ног, и стала судорожно ощупывать ничего не понимающую Уолкер, которая из-за конфеты во рту не могла и слова вставить в нескончаемый поток вопросов и гневных криков Мечты. — Скин! — разъяренно прорычала Старшая, прижимая к груди ошарашенную девочку. — Я же тебе сказала не выходить из твоей комнаты! Мужчина виновато склонил голову и очень горько вздохнул, всем видом показывая своё сожаление. Единственное, что портило образ — это шоколад, размазанный по его смуглому грубому лицу. — Я проголодался, — тихо выдавил он оправдание и сгорбил свои массивные плечи под тяжелым взглядом Мечты. Роад прикрыла глаза на пару секунд, продолжая бездумно поглаживать по голове молчавшую Уолкер, которая боялась привлекать лишнее внимание — Хорошо, — успокоившись, выдохнула Ной и схватила за плечи Аллен, отрывая ее от себя. Та, сконфуженно сморщившись, старалась не смотреть в строгое лицо напротив. Именно в тот момент юная экзорцистка осознала то, что Роад взрослая женщина в теле ребенка. — А ты, Аллен! Тебя предупреждали, что Скин может быть опасен для тебя! — Но ведь ничего не случилось, Скин хороший! — тут же горячо вступилась за новообретенного друга девчонка. — Тем более я уверена, что ты бы не дала случиться чему-то плохому. Роад снова вздохнула. — Конечно бы не дала, но я могла и не успеть, — Камелот окончательно успокоилась и теперь на ее детском личике снова расплылась легкомысленная ухмылка. Она, отпустив Аллен, встряхнула пышным подолом платьица и присела рядом с Гневом, выуживая из его огромных рук пару конфеток. С тех пор Уолкер подружилась с пугающим Ноем — пожалуй, тот относился к ней лучше, чем к кому-либо в Семье Ноя. Так повелось, что они собираются вдвоем на кухне и объедаются сладостями, позже получая в тык от взрослых. Вот и сейчас, тихо прокравшись на кухню, экзорцистка тут же юркает к шкафчикам, выуживая с полки корзинку, прикрытую салфеткой — кухарка приготовила вечером кучу пирожных с заварным кремом, чтобы подать на завтрак оставшимся на ночь гостям. Поставив корзинку перед довольно причмокнувшим Скином, Аллен радостно сдернула салфетку, облизываясь от вида красивых, воздушных и так сладко пахнувших пирожных. Кажется, они еще даже не остыли. Решив, что в сухомятку давиться выпечкой как-то не хочется, она заварила им чай. И только после двух кружек чая и четырех булочек, Уолкер тяжело вздохнула, похлопав себя по немного вздувшемуся животику, и изрекла: — Я влюбилась. Скин, продолжая меланхолично пожевывать пирожное, кивнул. — Ты не выглядишь удивленным. — Разве не все об этом знали? — теперь на лице мужчины отразилось легкое удивление. Аллен задохнулась возмущением и замолчала на пару минут. — Это что, так заметно? — как-то отчаянно вырвалось у нее. Ной, причмокивая и облизываясь, окинул подругу нечитаемым взглядом и потянулся к корзинке за очередным пирожным. Заметив это, Уолкер резко дернула сладости на себя, не давая взять новое. — Скажи! — потребовала она, игнорируя обиженное сопение. — Джасдеби сказали, что Аллен с Тики любят друг друга, — как-то наивно и уверенно одновременно изрек Гнев, заставляя экзорцистку подавиться воздухом и закашляться. Воспользовавшись замешательством подруги, он умыкнул из-под ее рук пару пирожных и снова довольно зачавкал. — Аллен должна поговорить с близнецами. Девочка покачала головой на это предложение. — Ты же знаешь, они все сведут к сексу. Узы были совсем юными мальчишками, чуть старше самой Аллен, но их незавидное прошлое, еще до того, как они стали Ноями, сделало их такими — инфантильными, безумными, зависимыми друг от друга и глухими ко всему, кроме собственного удовольствия. Они росли в борделе и считали секс естественным проявлением любви и привязанности. Пытаться же объяснить что-то обратное этим двоим — бесполезно. — Тики не знает, — тихо выдавила Уолкер, нервно сминая липкие пальцы. — И я в самом деле не уверена, что хочу, чтобы он знал. — Почему? — Мы друзья, — ответила экзорцистка, будто это все объясняло. — Но Аллен любит Тики, а Тики любит Аллен… — Да с чего ты взял, что он меня любит?! — взорвалась девчонка, гневно хлопая ладонями по столешнице. Скин ничего не ответил, лишь как-то печально вздохнул. — Он относится ко мне как к ребенку… К несчастью, Уолкер, какой бы взрослой она себе и окружающим не казалась, имея миниатюрную фигуру и детскую пухлощекость, она вызывала в Тики Микке, который обожал пощипать ее за те самые щеки, лишь до странности трепетные братские чувства. Он часто сравнивал ее с мелким мальчишкой, сыном одного из его друзей с «человеческой работы» (так, скрепя зубами, называл ее Шерил). Мальчика звали Из, ему было лет семь или восемь, он был болезненным и слабым — честно, сравнение с ним уязвляло Аллен, заставляло обиду всполохнуться в груди. Но, голос разума, говорящий, что такое отношение Микка к ней естественно, остужал обиду и злость, оставляя лишь легкую горечь смирения. Роад говорила, легкомысленно посмеиваясь над собой же, что первая любовь всегда приносит лишь боль. При этом она как-то ностальгически прикрывала глаза, будто вспоминая что-то очень приятное, но точно не «боль». Мечта вообще любила рассуждать на тему любви, особенно под ухом у своего папочки, который от высказываний, далеких от образа примерной и невинной девочки, готов был рвать на себе волосы… И вот, Аллен четырнадцать, она безнадежно влюблена в взрослого мужчину, который старше ее на десять лет, на глазах которого она росла, и ей вообще не верится, что чувство, скручивающее ее внутренности, может куда-то исчезнуть, как говорила про первую любовь Роад. Наоборот, она всеми фибрами души чувствует, как это чувство разрастается, будто упрямый сорняк пускает корни внутри. Это все временно, ничего страшного, — успокаивала Аллен себя, упрямо сжимая челюсть и не выпуская рыдания. Кто же знал, что любить — это настолько больно? Самое обидное, что пока она страдает, Тики ничего не знает, прыгая в постель к очередной красивой дочери какого-нибудь посла. И она не имеет права злиться на него за это. Пара слезинок соскользнули по щекам в кружку с остывшим чаем и она, будто пытаясь выместить злость, вгрызлась в пирожное, яростно жуя и шмыгая носом. Скин заботливо погладил ее по руке и пододвинул остальные сладости к ней, готовясь слушать жалобы. В таком духе они просидели около часа. Объевшись сладким и высказав все, что скопилось на душе, Аллен стала клевать носом и позволила Гневу проводить себя до спальни. — Спокойной ночи, Скин, — прошептала она, наблюдая за тем, как спина мужчины скрывается в темноте старинных коридоров. Дождавшись, когда лестница, ведущая на третий этаж, заскрипит под тяжелыми шагами Ноя, Уолкер глубоко вздохнула и приоткрыла дверь в свою комнату, разглядывая силуэт развалившегося на кровати Тики Микка — не ушел все-таки. Тихо прикрыв за собой дверь, она на цыпочках прокралась к постели, пытаясь найти себе местечко среди раскинутых конечностей мужчины. Тот, будто услышав ее тяжкие думы, захрипел, сморщился и приоткрыл один желтый глаз, недовольно поглядывая на Аллен. — Опять со Скином уничтожили весь запас сладостей? — хрипло рассмеялся он, учуяв приторный аромат, осевший на экзорцистке. Уолкер тихо усмехнулась и кивнула, даже не пытаясь сдержать улыбки — встрепанный, сонный и такой уютный Тики заставлял ее несчастное сердце сбиваться с ритма. Ной, сонно причмокнув, чуть откатился в сторону и приподнял уголок одеяла. — Заползай, — и стоило ей улечься рядом, как ее тут же укутали и крепко обняли, давая понять, что больше она никуда не уйдет. — Спи. Аллен улыбнулась, наблюдая за тем, как Микк сосредоточенно жмурится и недовольно посапывает, пытаясь заснуть снова. Ей хотелось разгладить пальцем залегшую меж бровей морщинку и заправить смольную кудрявую прядь, щекотавшую нос мужчины, за ухо, но одеяло и его крепкая рука, обвившая ее, не давала и шанса на малейшее движение. — Тики, мне тяжело дышать. — Терпи.

***

Утро их встретит привычной суетой и шумом. Взволнованная кухарка носится по кухне, пытаясь быстро приготовить новый десерт для гостей — Аллен почти стыдно перед несчастной женщиной… почти. Они с Тики сонно вплывают в столовую, цепляясь друг за друга и пытаясь не заснуть снова. За столом уже сидят Шерил, сверкнувший на них раздраженным взглядом, Роад, что радостно заверещала и Трайд, пожелавший доброго утра — остальные члены семьи либо слишком заняты, либо еще спят. На противоположной стороне от них сидел незнакомый мужчина с зализанными седыми волосами и молодая девушка — симпатичная, но ничем не выделяющаяся. Если мужчина поприветствовал их искренне, то его дочь буквально метала в Аллен молнии, заметив, как она цепляется за Тики. Сквозь зубы девушка представляется. Ее зовут Джоанна, что очень отличается от тех имен, которыми называл ее ночью Микк. Услышав ее имя, Уолкер не удерживает смешка, заставляя гостью задохнуться возмущением, но не обращает внимание на недовольство, лишь крепче прижимается к другу и растягивает губы в самой милой улыбке. — Очень приятно познакомиться, я Аллен.