Девятнадцатый

      Вам знакомо чувство страха? То самое чувство, когда ты один-одинешенек идешь по парку, скрытому ночной мглой, а рядом ни души. Ни единого живого существа, но у тебя все равно четкое и стойкое ощущение, что за тобой следят. Ты слышишь хруст ветки, и твоя душа уже падает в пятки, а потом ты понимаешь, что сам наступил на сухой сучок.       Но, несмотря на все эти неприятности, ты идешь к своей цели.       Может, тебе нужно срочно помочь другу, купить себе кофе или спасти мир. Но сейчас эта цель для тебя первостепенна и ты, забивая хуй на свои страхи, идешь сквозь темный лес к ней.       Так же себя чувствовал Майк. Он давно не боялся ночи, тем более каких-нибудь хищников, что таятся в кустах или же монстров. Но нет, он ни капли не бесстрашный и не герой, а просто слишком упертый баран, который идет к своей цели. И сейчас он просто-напросто пер через лес, изредка ежась от холодного ветра.       Ему, наверно, следовало бы бояться. Любому нормальному человеку, знающему, что нечисть реальна, стоит бояться. Да, и вообще, любому человеку стоит бояться. Это необходимо. Чистая психология.       Майк же был, судя по всему, просто больным. Его вели вперед мечты о нормальной жизни, желание свалить отсюда и завышенная оценка своих сил. В противовес этому, на другой чаше весов лежал прозрачный страх и ощущение того, что за тобой следят. Но это было ничто по сравнению с тем, что сулило воображение.       Спустя пять минут Шинода жалеет, что не испытывал страха.       Перед ним стоит человек. Но человек ли? Сложно представить, что скрывает ночь…       Здравый смысл возвращается, в голове кто-то тихо смеется над ним, что если сейчас его убьют, ничего из нафантазированного реальностью не станет, а просто обратится прахом рассыпаясь пеплом на остывших пальцах.       Незнакомец застыл неподвижно. - Майк?       Голос. Этот голос снайпер узнает даже под тонной бездарных эффектов из какой-нибудь крутой программы для музыкантов. - Честер, - выдыхает он, сразу же подаваясь навстречу. Фигура принимает знакомые очертания, разрезая темноту ночи, и делает несколько шагов к Майку, который уже может различить лицо майора, что казалось незнакомым издалека. Теперь было стойкое понимание того, что стоял и смотрел «незнакомец» не для того, чтобы до онемения конечностей напугать свою «жертву», а просто для того, чтобы понять, опасна она или нет и кто это, блять, вообще. – Я как раз по твою душу.       Не успевает Шинода хоть что-нибудь объяснить, как его сгребают в объятья. Такая отчаянная нежность вызывает стойкое желание взвыть на луну и ноющую боль где-то в области души. - Что ты тут делаешь? – Честер не улыбается как обычно, в своей неизменной манере, озаряя все вокруг теплом своей открытости. - Я? Иду к тебе… - снайпер понимает, что ответ на следующий вопрос очевиден, но все же задает его: - А ты? - Иду к тебе, - все же улыбается Чез. Только слишком устало, но удовлетворенно и спокойно. – Я боялся за тебя. - В смысле? - Да ты сидел, как даун на своем чердаке, не выстрелил ни разу почти. На тебя даже облаву не послали – посчитали, что ты уже мертв. – Майк хмыкает. Его уже второй раз считают обезвреженным, мертвым и неспособным стрелять. - Ну, извиняюсь, что не перебил половину твоего народу, - утыкаясь носом в шею майора, Шинода только сейчас понимает, что до сих пор они стоят, обнявшись посреди леса, и это смахивает либо на протокол из психбольницы, либо на второсортную девичью мелодраму, но размыкать руки не собирается. Холодно, просто. Вон, ветер какой пронизывающий, так и лижет кости. - Извинения приняты, - говорит Чез и даже хочет что-то добавить, но его перебивают. - Слушай. Я чего к тебе шел-то, - почему-то именно сейчас в мысли Майку закрадывается то, что он вроде как сегодня снова спас жизнь Честеру, а тот и не в курсе. Но он упорно игнорирует ее и решает оставить этот маленький секрет при себе. – Я тут подумал… Не хочу больше воевать. Нет, вообще-то сначала я хотел к вам переметнуться, но потом… - Шинода говорит не быстро, но чуть тараторя и запинаясь на каждом слове. – Я хочу уйти из города. Идешь со мной?       Нет, Майк не хотел говорить это так. Он хотел сказать уверенно, рыкнуть, что Чез идет с ним и прямо сейчас гордо попереть напролом чрез вон тот кустарник, планируя, что он так выйдет в какой-нибудь город. Но почему-то сказал именно так. Может, потому что он понял, что не может так легко распоряжаться чьей-то жизнью? Что он не может решать один? - Хорошо, что не пошел к нам, - Майку уже не терпится узнать, что скажет красноглазый на его гениальную идею, но тот говорит совсем на другую тему. – Тебя бы не оставили человеком. Даже я не смог бы с этим ничего сделать. А я не хочу, чтобы ты перестал быть собой. – Честер вытягивает недолгую паузу. – Майки, к сожалению, идея про другой город не осуществима. Калифорния чиста. Лос-Анжелес последний зараженный, - он рисует кавычки в воздухе одной рукой, другой продолжая обнимать лейтенанта за талию, - город. По всему периметру выстроены патрули. Выпускают только людей. - Но ведь вы неотличимы! – на эмоциях вскрикивает Шинода. - Физически, - Честер осматривается по сторонам, а потом садится прямо на траву под огромной елью, утаскивая за собой и Майка. – Они научились отличать. Трудно, но для того чтобы не дать нам хоть надежды на жизнь, они и не на это пойдут. Понимаешь, я живу. Я использую это тело, но тут есть и настоящий хозяин. И он почти мертв. В коме. Именно это покажут все показатели, если сейчас меня исследовать. Мой мозг отключен, потому что мое сознание и разум не там. Сейчас мой мозг – это моя сущность. Именно так они и действуют. Людей в коме просто не пускают. Да и других тоже с трудом.       С минуту снайпер молчит. Сейчас его единственный видимый путь на хоть какое-то будущее разбили. К тому же, наверняка, там проверяют серьезно и сразу выяснится, что Шинода съебался из части.       Но сдаваться Майк не хочет. Не может. - Чез, а может нам просто пока пожить в лесу? Местные же живут, - сейчас Шинода задумывается, что же это за «местные» такие. Как ходили слухи, что это те, кто не хотели воевать, но не собирались уходить с родных мест или же были призывного возраста и скрывались. – А потом, когда город будут заселять, вернемся… Ну, или уйдем. Под шумок.       Честер молчит. Думает. Долго думает, облюбовывая эту идею со всех сторон, проигрывая в голове все возможные последствия. Но что им терять? - Потом мы можем просто сделать поддельные документы и все… - вслух говорит майор, задумчиво хмуря брови. Наверно, даже получится сделать им «бронь» от войны. Хорошо иметь хоть некоторые связи. – Да, думаю, можно. Так и сделаем.       Майк улыбается. Не просто губами, а улыбается глазами, а потом улыбается и его сердце, когда Чез легко целует его в висок. - Я найду нам гражданскую одежду и схожу к одному знакомому из… - он запинается. – Местных? Не знаю, даже, как его назвать. Но полезный дедок. Он должен помочь с обустройством. - Ну вот, все хорошо складывается, - Шинода поднимает глаза на звездное небо, по которому раскатывается первый блеск грозы. После следует дикий гром, а воздух кажется сухим и песчаным, наэлектризованным, будто искусственным. – Как ты думаешь, на войне есть место чувствам? - Посмотри на нас, - тихо говорит Чез, тоже поднимая взгляд на небо. Это как-то слишком сентиментально и сопливо, но сейчас можно, - и ответь мне сам. - Есть.       Теперь тишину разрезают лишь редкие раскаты грома и шелест листвы. Так и пахло летом, так и пахло летней ночью. А для Майка еще пахло и счастьем. Именно этот запах навсегда будет ассоциироваться теперь с защищенность, умиротворенностью и любовью. - Завтра встретимся в это же время на этом же месте, - Честер сжимает руку Майка, поглаживая кожу на тыльной стороне ладони большим пальцем, когда чувствует капли дождя. – Собирай свои монатки, если они есть и не опаздывай. Завтра мы отсюда свалим, - он широко улыбается, но Шиноде кажется, что в этой улыбке что-то не то. Может, это всепоглощающая безысходность? Грусть? Усталость? Хочется ударить Чеза за то, что тот выглядит так, будто знает больше Майка. Вообще, он всегда так выглядит и поэтому снайперу приходится вечно выбирать между тем, поцеловать майора или ударить. - Все будет хорошо? – снова как-то слишком сентиментально спрашивает Майк. Но ничего. Ведь сейчас можно. - Обещаю, - Честер прислоняется щекой к волосам Шиноды, что вновь поднял голову к небу, где гремел новый раскат. – Тогда и ты тоже… Пообещай завтра поцеловать меня, когда я тебе скажу, даже если не вслух, хорошо? Один раз. - Хорошо, - не особо задумываясь, говорит лейтенант. Странно, что красноглазый попросил об этом, ведь Шинода никогда не против поцеловаться. Даже наоборот, очень даже за. Чез встает, а Майку от этого становится безумно холодно – нет поблизости такого уже привычного и родного тепла. - Так и будешь тут ночевать? Вставай, налюбуешься еще ими, - протягивая руку тому, говорит Чез.       Как только снайпер хватается за теплую ладонь и встает, его притягивают для недолгого поцелуя. - Ты помнишь мое имя? – Майк кивает, немного недоумевая – причем это сейчас. – Никогда не забывай, оно еще понадобится. И все, иди уже. А то промокнем, - Честер вновь легко прикасается к губам Шиноды. - До завтра, - улыбается тот и начинает медленно уходить, чувствуя редкие одиночные капли на своем лице. Он часто оглядывается, словно не может налюбоваться на майора. Тот закатывает на это глаза и, когда Майк в очередной раз поворачивается, уже идет к себе.