***
С утра Шинода чувствует себя полностью раздробленным, а все тело ломит так, будто он вчера бегал марафон или его хорошенько избили. Или выебали. Идти никуда не хочется. Идти на разведку – тем более. Искать дом, где нет врагов, пытаться пробраться незамеченным и не спалиться перед Робом, что вчера уже там был и что с южной стороны можно совершенно беспрепятственно войти на территорию их лагеря. Но он должен. Должен пойти и должен уйти. Не объявить свое решение во всеуслышание, а просто сбежать. Может, это подло. Может, трусливо. Может, ни капли не правильно и не благородно. Но Майк уже так решил и Майк так сделает. Вечером. Они идут, когда стемнеет и тогда он покинет их навсегда. Обычная утренняя тренировка и построение кажутся муками ада. Делсон сегодня, как назло, гоняет их еще сильнее, а неподалеку за ними наблюдает Фаррелл. Из-за него сегодня Брэд и злой, как черт. Наверно, пришел очередной приказ, с которым кучерявый и до жути строптивый капитан никак не может смириться. Вообще, Майка удивляет, как тот держится в армии и его еще не выперли за непослушание или не опустили в звании. Пробегая очередной круг, Шинода уверен, что еще шаг – и он умрет. Но не через шаг, не через два и даже через десять он не отдает свою душу Богу, упорно продолжая переставлять свои ноги и двигать грешное тельце вперед. День, как и всегда насыщенный. Хороший день, да. Только после него снайпер вообще двигаться не может, рухнув на свою «кровать». Примерно в таком же состоянии были его сослуживцы и Роб. Но остальным-то легче – им не нужно ночью идти искать себе место. И прошлой ночью они спали. - Бурдон, Шинода, вас Фаррелл ищет, - Майк даже не заметил, как провалился в тревожный сон и только громкий бас Алекса, парня из их роты, будит его. С трудом, но быстро поднявшись, снайперы идут к подполковнику. Собственно, они даже до штаба не доходят – тот ждет их недалеко от места, где разместились солдаты. - Майк, Роб, - неофициально начинает рыжий, а Шинода уже готовится выслушивать получасовые нотации-напутствия, которыми так славится их начальник. – Выберете хорошие позиции так, чтобы прикрывать друг друга. Потеря хотя бы одного из вас будет означать наше поражение. Не подведите. - Так точно, сэр, - за обоих говорит Бурдон. Видно, что тот воодушевлен и даже выглядит вполне бодрым. А вот к Шиноде вновь стали заглядывать старые друзья в голову. Мысли. Мысли-мысли-мысли. Разве он может подвести начальство? Сослуживцев? Друга? Да. Может. И подведет. Все, решил, больше менять свое решение не станет. Уйдет. Уйдет, ей-Богу, наплюет на все и уйдет. Только, наверно, Роба с собой возьмет. Не может он кинуть друга на верную смерть. А они… остальные - пускай. Остальные – никто. Их не жалко. - Выполняйте. - Так точно, сэр, - говорит уже Майк, чуть ухмыляясь. Он больше ему не начальник. Через полчаса, буквально, у Шиноды будет иной командующий. Майор, там, один. За вечными мыслями он даже не замечает, как они с Робом проходят лес. Тот всю дорогу тихо, чтобы не выдать себя, рассказывал о своей девушке. В последнее время, он часто о ней говорит, о том, какая та красивая, умная добрая и дальше по списку, о том, как он хотел ей сделать предложение. Но проблема была в том, что Бурдон неправильно выбрал профессию. Сейчас же тот больше всего боялся, что его Кэрри не дождется его с войны. - Смотри, можем там пройти, - отвлекая Роба, Майк пытается включить все свои актерские навыки и кивает головой в слепую зону. - Да, сейчас, - Бурдон озирается по сторонам. Слишком спокойно. – Видишь эти дома? – он показывает на два пятнадцатиэтажных дома за пределами вражеского лагеря, стоящие друг на против друга. – Они словно для этого и созданы. Устроимся в них и откроем перекрёстный огонь. Самое то. - Ничего идейка. Зайдем? - Пошли. Внутри дом, что был прямо возле них, оказывается уже полуразрушенным. Тем не менее, там несложно найти места для обстрела. Если перемещаться по этажам и разрушенным квартирам, то можно долго продержаться. Майк трясет головой. Нет. Он не будет завтра тут воевать. - Я ухожу, - говорит он Бурдону. Лучшему другу, единственному другу. Надеется, что тот поймет. - Так мы еще второй дом не посмотрели. Обойдем по лесу и выйдем туда… - Нет, Роб. Я к ним ухожу. - Что? – округляет глаза снайпер. – В смысле, к врагам? - Они не враги. Я мог бы тебе долго рассказывать, почему я принял такое решение, но, Роб, просто поверь мне и иди со мной. У меня есть причины. - Нет, - тот опускает голову. – Нет. Кроме того, я должен донести на тебя Фарреллу. - Ты мне не веришь? Осмотрись, Господи, эта война бессмысленна, нам врут, а мы как слепые верим! - Поэтому ты собираешься продолжать ее? От смены стороны ничего не изменится. - Роб… Поверь мне. - Я не скажу о тебе. Если хочешь, иди. Прямо сейчас. Но я с тобой не пойду, - губы его становятся больше похожи на прямую линию. - Мы им не нужны. Только если как костюм. - Мы можем оставаться собой, - вскрикивает Майк. Самое страшное для него сейчас это то, что он начинает снова метаться, уже не верит в правильность своего выбора. - Нет. Ты же знаешь, среди них нет ни одного человека. К тому же завтра ты нужен нам. Мне. Хотя бы как прикрытие, Майк. Если ты так не хочешь войны – уходи в леса. Только останься на завтра, - Роб абсолютно спокоен. Он смотрит ровно в глаза Шиноде и тот сдается. В его голове вновь происходит смена власти, и он тяжело вздыхает. И правда, уйти сейчас - слишком эгоистично. Он не может подвести… их? Нет. Он не может подвести Роба. Своего лучшего друга. Своего единственного друга. Друга, что ни раз спасал его жизнь. Почти брата. - Черт с тобой. Уйду после, - и Майк видит улыбку на губах Бурдона. Какую-то легкую, но счастливую и удовлетворенную. - Пошли во второй дом, революционер, - он хлопает Шиноду по плечу и спускается по лестнице.***
Майк злится на себя. Майк злится на Роба. Майк злится на Честера. Майк злится на войну, весь мир, на Сатану и на Бога, злится на собственную винтовку и этот идиотский скрипучий пол. Но больше всего злится он на свой ебучий характер. Почему не настоял? Почему не ушел вчера? Ушел бы – не сидел бы тут. Ушел бы – может, уже не воевал бы. Ушел бы – отдохнул бы. Но – нихуя. Поддался на провокацию, на уговоры, поверил, решил помочь, прикрыть. Ну, как же, он не эгоист, друга оставить не может. И стрелять не может. Шинода просто сидит под крышей и не может стрелять. Наверно, когда все закончится, получит взбучку от начальства. А, может, Роб прикроет. Вот, сегодня Майк его прикрывает, а потом пусть он. Пусть поможет. Майк злится на собственные пальцы и на курок. Но еще больше он злится на собственные пальцы за то, что они не могут нажать на этот ебаный курок. Легко? Нет. Больше – нет. Просто не может, и все, словно переклинило. Поэтому, всю битву он просто наблюдает. Лежит себе и смотрит в прицел, не позволяя себе сделать выстрел. В поле зрения сегодня – Честер и Роб. Две, блять, звезды сегодняшнего вечера. Королевы бала, нахуй. И как же паникует снайпер, когда Чез пропадает из виду. И безумно злится на него. С Робом таких проблем нет. Тот всегда напротив – это известно. Но Майк и на него все равно злится. А когда Майк не злится, он начинает думать. Рассуждать. Поэтому Майку лучше злится. Он слишком устал от вечного мозгового штурма. Что? Как? Зачем? Почему, как устроено, когда, кем?.. Что будет если сделать так? А так? Вот так или так, а потом так? Что было бы, если бы этого не было? А если бы было? На половину? Треть, четверть, одну шестьдесят четвертую, блять? Если бы демонов простили? Если бы оставили им город? Если бы сразу не пускали, ворота не закрылись, Люцифер не забунтовал, Бог был добрее? Если бы мира не существовало? Почему он существует? Как был создан? Зачем? Из чего? Что было до, что будет после?.. Вопросы просто разрывали нахуй голову. Хотелось перевернуть винтовку, упереть ее холодным дулом себе в висок и разукрасить гнилые доски собственными мозгами. Или, казалось, если этого не сделать, всё все равно произойдет – голова взорвется сама от недостатка ответов. Майк пытался просто всматриваться в битву – но и это не помогло. Он знал, что правительство запретило использование военной авиации в черте города, взрывчатых веществ и прочего вооружения, что может принести разрушения и значительный вред жилым и прочим постройкам. Объяснялось это тем, что после того, как город будет «полностью очищен от захватчиков», тут будут жить люди. Люди. Обычные, блять, мирные люди. Жить будут. В магазины ходить. Растить цветы и мыть машины. Дети будут играть на площадках, кататься на качелях и горках. Но никого не волнует, что эти горки и качели омыты брызгами крови? Что на турнике висят остатки чьих-то мозгов – спасибо Робу? Что окна все выбиты, что даже животных нет? Нет? Похуй? А кто это отмывать будет? Жители? Добровольцы? Волонтеры? Сложно представить, но по этому асфальту, где сейчас лежит чей-то труп с простреленной грудью, через какое-то время будет вышагивать, цокая каблучками какая-нибудь студентка, неся в руках сирень. Сложно представить, что эта сирень будет без брызг крови, а девушка будет улыбаться. Сложно представить, что тут почти не будет красного. Что трупы пропадут. Что это зверство просто забудут. Что никто не будет знать правды. Это была самая ужасная из всех битв и вылазок Шиноды. Нет, даже не по убитым - ему удалось избавиться от двоих. Ну, как избавиться… Сегодня он подстрелил лишь одного демона. Четко, прямо в лоб, так, что тот даже не понял произошедшего. Это был какой-то капитан, что стоял в слишком опасной близости к дому, где находился Роб. Майк просто физически не мог этого допустить. А шестнадцатая засечка… Шестнадцатая – на самом деле вторая. Абсурдно, но так оно и есть. Второй убитый человек. Майк чувствовал себя игроком на две команды. Теперь ему приходилось вести три списка в своей голове – убитые; убитые враги; убитые сослуживцы. Забавно, что последние два могут легко поменяться названиями. Хотя, нет. Больше, чем игроком на две команды, снайпер ощущал себя телохранителем. Личным, блять, телохранителем одного ебнутого майора. Зато, теперь за тем должок. Если бы не пристальное наблюдение за Честером со стороны Шиноды, то красноглазого бы уже взяли в плен, как языка. По крайней мере, как дошли до них слухи еще в лагере, Фаррелл приказал взять одного из врагов живым. Чем выше чин – тем лучше. Но не на того напали. Уж извините, но лейтенант собственную шкуру скорее отдаст, чем позволит им взять Чеза. Как говорится, только через его, Майков, труп. На этот раз убийство – паренька звали Алекс и Майк знал его, к слову, очень неплохо - не вызывает таких сильных мучений. Ну, то есть, снайперу вообще похуй. Он просто ничего не может с собой сделать. Как зверь, что бросается в атаку или голодный хищник. Инстинкты. Ничего личного, прости. Шиноде кажется, что это никогда не закончится. Вообще. Демоны так и будут защищаться, его сослуживцы нападать. До скончания веков. Интересно, а если бы он успел перейти? Роб не отговорил его? Все сложилось бы так же? Может, он бы пошел в атаку со всеми? Или состоялась бы дуэль между Шинодой и его лучшим другом? Забавно было бы. Вечно прикрывали друг друга, а тут пытались бы убить. Наверно, хорошо, что он уходит завтра. Но есть ли в этом смысл? Может ли он себе это позволить?.. Останется ли он собой после этого? Может, в него тоже, как и в остальных подселят «жильца», выбрав самого удачного из тысяч бестелесных? Или Честер мог бы замолвить словечко и оставить Майка Майком? Может, им нужен был бы неплохой снайпер? Ведь, если верить рассказам Чеза, их парнишку, что неплохо стрелял, убили. Майк убил. А тут бы пришел и заменил его. Ирония. Шинода снова пытается не думать. Не думать, не думать, не думать, что угодно, только не отвлекаться, стеречь этих двух долбоебов, но не думать, не позволять… Он не уйдет к врагам. Все попытки отогнать мысли тщетны. И он не уйдет к врагам. Просто понимает это. Не приходит к логическому выводу, а просто понимает. Как будто это знание загрузили ему в мозг. Не можешь уйти – и все. Потому что есть выход лучше. И подсказал его Роб. Леса. Тут, за чертой города, густые леса. Пока все не успокоится – можно жить там. А еще лучше, через чащи выйти к другому городу. И там осесть. Жить спокойно. Жить, как люди. Просто сойти за местных и все… Честера же не могут различить, если он сам не захочет, так? И они не демоны. И вряд ли для таких целей будут держать возле себя гостя из преисподней. Решено. Они уходят. Сегодня же Майк расскажет об этом. Наплевать, как. Он дойдет, доползет, но скажет. И они уйдут. И будут счастливы. Где-то за пределами театра военных действий. Где-то за пределами этого… ада?