Чу - значит чужой?

Глава 37. Эпиграф к главе написан eingluyck1! *** Ночь споро смешивает краски, И расставляет по местам, Все те дневные неувязки, Что на глаза бросались нам… И хлипкий граф - вдруг стал мудрее, И сломленный - вдруг стал смелей, И пес-охранник стал добрее, Срывает маски Ночь с людей... Эта глава полностью написана swet lana! *** Тариния. Замок Тианзур. Милликор спал, одну ногу откинув вперёд и согнув в колене другую. Рядом стояла на две трети пустая бутылка с вином. Теодор отошёл к перилам галереи и, опершись на них локтями и спиной, залюбовался графом. Во сне тот улыбался и выглядел таким юным, красивым, беззаботным и милым. Да, милым. Не кривились губы, не раздувались в негодовании ноздри, не сходились у переносицы брови, глаза не метали молнии и не щурились ехидно. Потрясающей красоты волосы рассыпаны по плечам, несколько вьющихся прядок упало на лицо… У Бенвито волосы тоже вились, но были намного короче. И не такими шелковистыми. И просто рыжими. А длинные светло-русые локоны де Тианзура, спадая волнами на спину и плечи, при повороте головы или дуновении ветерка, приходили в движение, блестя при этом, как струи водопада под солнцем. Пружинисто оттолкнувшись от перил, Теодор бесшумно подошёл к спящему и взял в руку несколько прядок, щупая их пальцами. Так и есть – мягкие и шелковистые, как у ребёнка. Почему-то захотелось узнать, чем они пахнут… Наклоняясь, чтобы понюхать прядку, мужчина заметил, как дрогнули ресницы Мили, и тут же отпрянул, спешно возвращая на лицо ехидное и слегка презрительное выражение. А тот, видно, замёрзнув во сне, подтянул колени к груди и, поёжившись, обхватил себя руками. Бенвито, видя это, фыркнул, как кот, и, стукнув носком сапога по сапогу графа, громким шёпотом произнёс: - Вставайте, ваше графское величество! Задницу на камнях застудите, как подставлять потом всем будете. Милликор, вздрогнув, вскинул голову и уставился на капитана широко открытыми ошалелыми глазами. Узнавание пришло не сразу, но когда хозяин замка понял, кто перед ним, тут же скопировав выражение лица Теодора, хрипловатым со сна голосом протянул: - А, это вы, исчадие Тьмы!.. Всё-то вам не спится, всё-то вы вынюхиваете… - Я, вообще-то, шёл к себе в комнату и чуть не запнулся о разряженное бревно. Что-то занесло вас не на тот этаж, высокородный граф… Тут, видите ли, простонародье одно! – голос Бенвито сочился ядом. - Вот дурак!.. – Милли сладко зевнул, запрокидывая голову. – Я к брату шёл. Поговорить хотел. Рассказать ему всё. А он шляется где-то… - в голосе против воли появилась интонация обиженного ребёнка. Потом перевёл взгляд на капитана, не опуская голову, и спокойно и почти умиротворённо добавил. – А за «подставлять всем задницу» я могу и по рыжей морде съездить и не посмотрю, что любимый волкодав короля. Вот чего не ожидал равиец от расфуфыренной куколки, так подобных слов! Фыркнув, он, уперев руки в бока и во все глаза глядя на Милли, протянул весело: - Смотрите-ка, брехливая лохматая болонка затявкала! Винища налакалась – смелость прорезалась! Ох, и попорчу я, наверное, кому-то личико за непочтительное тявканье, и не посмотрю, что маленьких и слабеньких обижать стыдно! - Размечтался! Личико он мне попортит! Я, конечно, не сторожевая шавка, натасканная на людей, но драться меня Дир учил, так что ещё посмотрим, чьё личико больше латать придётся! – с пьяной усмешкой парировал граф всё так же спокойно, не выходя из себя, как обычно, от обидных выпадов Теодора. Чем и удивил последнего. Безмерно. Куколка, выходит, не так проста и убога, как показалось на первый взгляд. - А ночью к брату крадёшься, чтобы никто случайно не увидел, что в родстве с простолюдином? – сменил тему капитан, которому почему-то очень захотелось всё же вывести красавчика из себя: слишком уж не нравился (или, наоборот, нравился?) ему граф спокойным и уверенным в себе. - Вот заладил… Что дятел! – не предпринимая попыток встать, всё так же глядя снизу вверх шальными от выпитого глазами, протянул Милликор. – Не я, между прочим, оставил его незаконнорожденным, вовремя не женившись на той женщине. Может, я и веду себя иногда по-свински, но никогда от него не отрекусь. Никогда. Я люблю его. Очень. Его и Топаза. - А это ещё кто? – незнакомое имя почему-то жутко не понравилось капитану. - Мой конь! – граф расплылся в улыбке. – Красавец мой! Сам вырастил, сам выходил. С полуслова меня понимает. Друг! – ставший отрешённым взгляд показывал, что видит он сейчас перед собой не язву-капитана, а своё тонконогое горячо любимое чудо. У этого невероятного красавца, оказывается, всего два близких существа, одно из которых – лошадь… Пусть его мать своим поступком поставила под удар репутацию сына, но он при этом всё равно оставался аристократом, хозяином одного из богатейших графств. Не может быть, чтобы за ним не увивались. Не пытались затащить в койку и под венец. А у него только брат и лошадь… Образ пустоголовой избалованной куколки, меняющей чужие постели из ночи в ночь, рассыпáлся на глазах… - Вставай, что ли, пьянчужка… - глядя на него другими глазами, сказал Бенвито. – Так и быть, транспортирую тебя до места назначения. К утру, точно, окоченеешь, а кто короля развлекать будет? - Я не шут, - встрепенулся задремавший, было, Милли. - Не шут, не шут, - примирительно произнёс Теодор, приподнимая того за подмышки, как немного раньше – короля, и перекидывая его руку себе через шею. Граф повис на нем, уткнувшись макушкой в щёку, сонно сопя, и Бенвито, обхватив его за талию, почти понёс на себе по ступеням вниз, на второй этаж, нисколько не сетуя при этом на привалившую работёнку. Наоборот, на душе было спокойно и… приятно, что ли. А волосы графа пахли лесом. Не дурманящими привозными благовониями и духами, а лесом: листвой, травой, ветром. *** Тариния. Подземелье замка Тианзур. Рохасс проснулся без пятнадцати пять: врождённое чувство времени, присущее всем Золотым, как всегда, не подвело. Печка догорела, но было тепло. Очень тепло. Потому что, распластавшись по нему, обхватив его во сне руками за талию и уткнувшись носом ему в подмышку, сопел смешной мальчишка, которого вчера занесло в подземелье непонятно каким ветром. Из-под одеяла видна только светловолосая макушка. Странный он какой-то… Людям положено нагов бояться – а этот обрадовался. «Умные, сильные, справедливые, мужественные и добрые!» Романтик, наслушался сказок старика… Мы всякие, как и вы – люди. Наг чуть-чуть приподнял одеяло, чтобы глянуть на мордашку своего нежданного гостя. Хорошенький… Бледненький только. Нет, ну, надо же: подземелье, абсолютно незнакомый взрослый мужчина, да ещё и не соплеменник, а он спит, откинув хвост!!! Нет, у них другая поговорка… Как же там?.. Вот! Спит без задних ног! Или это у кентавров? У этого-то передних нет… Дрыхнет, короче, и в ус не дует! Даже будить жалко… Да и тепло с ним, хорошо. И лёгкий совсем. Интересно, кто он? Не из местных: сюда только братья магический доступ имеют и Левин. Значит, из королевской свиты. Паж чей-то, наверное. Набедокурил, вот и всыпали горячих. Хорошенькую служаночку в углу зажал – а тут отец её нарисовался, к примеру. У этих отцов нюх на такое: ползали – знаем! Рох улыбнулся, представляя эту картину, и потёрся носом о белокурую макушку. Пора было будить чуднóго мальчонку и выпроваживать. А не хотелось… Впервые за месяц ему было так спокойно и уютно… Нет, был ещё один похожий момент… Был. Во сне, что ли?.. Неважно! Важно, что сейчас этот Филиан уйдёт, а с ним – и тепло. Тяжело вздохнув, мужчина всё же откинул одеяло, открывая мордашку и плечи пажа, и тихо позвал: - Филиан! Филиан! Просыпайся, тебе пора! Паренёк проснулся мгновенно, конвульсивно дёрнувшись и испуганно глянув на нага. Ужас, по мере осознания, где он и с кем, уходил из глаз, сменяясь смущением. «Нда, - подумал Рохасс, - логичнее было бы наоборот… Чуднóй… Вот чуднóй!» А вслух произнёс: - Там, за дверью, умыться можно. Пойдёшь? Мальчишка, молча кивнув головой, стал выпутываться из одеяла и хвоста нага. Показались босые ступни… На них даже чешуи нет – одна кожица! Как же ими – на ледяной камень?! Ещё раз тяжело вздохнув и мысленно ругая себя за дурацкий характер, мужчина, откинув одеяло и подхватив Филиана на руки, опустил хвост на пол и пополз в импровизированную купальню. - Что вы делаете?! Отпустите! – забился в его руках паренёк. - Спасаю вас от насморка, милейший! Цените моё добросердечие и прекратите верещать в ухо. - От насморка?.. – Фили оторопел, прекращая молотить кулаками в грудь синеволосого. – Вы о чём? - О том, что пол у нас ледяной, а вы, дорогуша, вчера где-то подрастеряли свои туфельки. - Сапоги… - машинально поправил юноша, во все глаза глядя на своего спасителя. – Я ношу сапоги… Но ведь вам тоже холодно! – встрепенулся он, обратив, наконец, внимание, на обнажённые плечи Роха. - Мы, уважаемый, наги привычные. Месяц здесь проживаем, закалились. - За что с вами так обошлись?! – с неподдельной болью в голосе спросил Фили. - За то, что я хвостатый, наверное, - невесело усмехнулся Рохасс, вползая в купальню и ставя мальчишку на низенькую деревянную скамеечку. – Стойте тут, дорогуша моя. Я – за тёплой водой, - и уже от самых дверей. – Изволите видеть вон ту дыру в полу? Это туалет. Мухой справляйте свои нужды – и снова на скамейку! Это приказ! – и, увидев вспыхнувшие щёки юноши, покинул комнатку, тихо посмеиваясь. Он нёс умывшегося Филиана на руках до самых дверей из подземелья, отшучиваясь на смущённые протесты мальчишки, и отпустил его лишь на последней ступеньке, за которой начиналась магическая преграда. Паренёк тут же зябко передёрнул плечами и поджал пальцы ног, но не уходил - топтался на месте и молча смотрел на своего нового знакомого. Наконец, пылко произнёс: - Я безмерно вам благодарен! И если бы это было в моей власти, вы бы уже сейчас покинули подземелье, Рохасс! То, как с вами поступили, жестоко и несправедливо! - О, не рвите себе душу, юноша! – улыбнулся наг. – Меня обещали отпустить, как только вы уедете, - сощурил глаза заговорщически и приблизил своё лицо к лицу паренька. – Если только вы не проболтаетесь, что я – вовсе не дикое животное. - Что вы! Никому ни слова! Можете на меня рассчитывать! – воскликнул Фили, хватая мужчину за руку и прижимая её к сердцу. - Я вам верю, Филиан, - тепло улыбнулся Рохасс, проникаясь какой-то непонятной нежностью к этому смешному, восторженному, доверчивому и совершенно не похожему на остальных людей мальчишке. – Идите уже. Вас могут хватиться. - Да, мне пора. До свидания! – шагнул за дверь, но вдруг повернулся и, сделав шаг назад, молча обнял нага, прижавшись щекой к груди. Рохасс, не ожидавший этого, вскинул руки, а потом осторожно положил их на плечи мальчику. - Всё будет хорошо, малыш. Всё. Будет. Хорошо. В случае чего, у тебя в этом гостеприимном подземелье с сегодняшнего дня всегда будет полкресла и пол-одеяла, - постарался шуткой сгладить этот порыв мужчина. - И наг, - Фили отстранился от груди Роха и с затаённой надеждой посмотрел в голубые глаза с абсолютно нормальным сейчас зрачком. - И наг. В единственном, правда, экземпляре. - А больше и не надо! – прошептал юноша и, шлёпая босыми ногами по плитам, бросился к дверям замка.