***
«Это хороший фильм», — твердил себе Тэрон, направляясь на съёмочную площадку. Он сам не мог себе объяснить, почему вдруг стал комплексовать. Неужели из-за отца? Тэрон упрямо мотнул головой. Сколько он ни старался не обращать внимания на его язвительные комментарии, всё-таки отцу порой удавалось заставить Тэрона чувствовать себя так, как будто он занимается чем-то постыдным. «Если даже фильм не очень хорош, он станет таким благодаря мне», — подумал Тэрон, сжимая зубы. В конце концов, преподаватели по актёрскому мастерству постоянно твердили ему, что не бывает плохих ролей… Правда, это было слабым утешением, потому что, чёрт возьми, бывают плохие роли, и ещё как. Сколько раз он, увидев хорошего актёра в каком-нибудь идиотском фильме, чувствовал мучительный стыд, прошивающий его тысячей игл и обдающий жаром щёки, как будто это он сам был там, на экране, и кожей чувствовал недоумение и разочарование зала, будто обращённое к нему. А один его друг, тоже начинающий актёр, посмотрев в кинотеатре «Мрачные тени», два года ходил к психоаналитику, а потом ушёл в юристы. «Интересно, — размышлял Тэрон, — а мистеру Ферту не стрёмно сниматься в таком фильме после „Одинокого мужчины“ и „Король говорит“? Наверняка куча людей думает так же, как мой отец. Да и действительно, с чего такой человек вдруг решил подвизаться на почве коммерческого кино?» Познакомившись с мистером Фертом («Просто Колин, прошу тебя»), Тэрон понял, что ему «не стрёмно». Похоже, это чувство вообще было ему не знакомо. Он вечно играл типичных английских джентльменов, таких чопорных и зажатых, словно им трость засунули в задницу. А в жизни это был самый расслабленный человек на свете. Он выглядел как человек…да, как человек, который уже всё всем доказал и теперь, наконец, может пожить в своё удовольствие. И Тэрон понял, что ужасно, мучительно, до дрожи в пальцах, до зубовного скрежета завидует ему. Не его наградам, не золотому мужику на его каминной полке, даже не его таланту, а именно вот этой расслабленности… Впрочем, возможно, он смог её достичь именно благодаря наградам и таланту? Хотя… Тэрон подозревал, что, даже пройди он по красной дорожке, отец, взглянув на золотую статуэтку в его руке, сказал бы, презрительно хмыкнув, что современное кино измельчало до того, что Оскаров теперь раздают направо и налево — даже таким бездарностям, как его сын. Сколько Тэрон себя помнил, в нём всегда было это желание — бежать быстрее, прыгать выше, и ему казалось, что, добеги он, или допрыгни, просто появится новая цель, к которой он снова будет нестись, сломя голову. И ни отдыха, ни просвета не будет никогда. И даже в шестьдесят, обвешанный Оскарами, как рождественская ёлка — игрушками, он всё равно будет чувствовать себя неудачником — не оправдавшим, не доказавшим, не реализовавшим. — СТОООООП! Эджертон, чёрт тебя побери, что ты делаешь?! Тэрон вздохнул. Похоже, он несколько поторопился, решив, что этот фильм для него. Он, похоже, сыграет эту роль, только если ему действительно зонт в задницу засунут. По крайней мере, таково было мнение режиссёра, более того, он принялся развивать свою мысль, красочно расписывая, что именно он сотворит с зонтом, засунутым в задницу Тэрона. — Мэтт, а Э.Л. Джеймс — случайно не твой псевдоним? — хмыкнул Колин, примирительно поднимая вверх обе ладони. — А то моя внутренняя богиня уже трепещет. — Просто я в детстве любил сказку про Оле-Лукойе, — пробурчал Мэттью. — Того самого, у которого было два зонта? — заинтересованно спросил Колин. — Два? — сделал большие глаза Марк Стронг. — Думаю, с двумя не справиться и самому Гарри Харту. — Ты сомневаешься в моём герое, Марк? — надменно спросил Колин. Все засмеялись, и атмосфера на съёмочной площадке разрядилась. — На сегодня всё, — махнул рукой Мэтт. — Всем спасибо, все свободны. А ты, Эджертон, — он в упор посмотрел на Тэрона. — Чтоб завтра был в лучшей форме. А то я почти уже начал жалеть, что взял тебя на эту роль. Тэрон опустил голову. Всё чаще и чаще за время съёмок его посещала мысль, что отец был прав.***
— …Это был бы практически краби крабонг! — Нет, скорее это как тот эпизод в «Атаке клонов», когда Хейден Кристенсен фехтовал сразу двумя световыми мечами… — Между прочим, мой юный падаван, эта техника называется джарʼкай… Вся компания собралась, как обычно, в небольшом ресторанчике на первом этаже гостиницы. Марк и Мэттью до сих не могли успокоиться — мысль об использовании в бою разом двух зонтов будоражила их воображение. — Из этого сражения тебе не выйти живым. Один лишь зонт — ничто против мощи Тёмной стороны, — «страшным» голосом прогудел Марк. — Поэтому я всегда ношу с собой два, — в тон ему ответил Мэтт. Все засмеялись. Тэрон, не принимавший участия в общем разговоре, меланхолично крутил в пальцах нетронутый стакан с виски, слушая, как кубики льда, звеня, ударяются о стенки. Вдруг он почувствовал, как ему на плечо легла чья-то рука. Он оглянулся и увидел Колина, который, улыбнувшись, глазами указал ему на дверь. Пожав плечами, Тэрон встал из-за стола и вышел из ресторана. Через пару минут Колин присоединился к нему. — Не люблю большие компании, — сказал он. — Тут есть отличный бар неподалёку, я всегда отдыхаю там после съёмок. Тэрон молча смотрел на него, не совсем понимая, к чему он ведёт. — Не хочешь присоединиться? Тэрон моргнул. Потом ещё раз. Потом ещё. — Э… — пробормотал он, чувствуя, что должен что-то сказать. — А я не помешаю вашему отдыху? — Нисколько. На самом деле, я хотел с тобой поговорить. — О, — безразлично откликнулся Тэрон, снова впадая в оцепенение. Не хватало ещё, чтобы они и в жизни, как на экране, исполняли роли учителя и ученика. Нет, он уважал Колина Ферта и восхищался его игрой, и разумом понимал, что ему есть, чему поучиться у этого человека…тем более, что он действительно, кажется, в полной заднице, и понятия не имеет, что делать, а замечания Мэтта о том, что он зря взял его на роль, день ото дня всё меньше походят на шутку…но почему-то при мысли, что Колин будет наставлять его, как сопливого щенка, в горле вставал колючий клубок из злости, обиды и унижения. Но всё-таки он, не говоря ни слова, последовал за Колином в бар за углом, уселся за столик и даже заказал себе выпить. И приготовился пройти все круги унижения. Но Колин не спешил начинать разговор. — Так о чём вы хотели со мной поговорить? — не выдержал Тэрон. Чем дольше они сидели в баре, тем больше чувство собственной бездарности уступало место обжигающей злости. — Дело в том, Тэрон… — неуверенно произнёс Колин, и юноша с изумлением понял, что он ужасно смущён. Тэрон нахмурился. Колин, и чем-то смущён? Невероятно! Может быть, ему самому неприятна роль всезнающего наставника? Эта мысль его немного успокоила. — Как бы сказать… Словом, я хотел поговорить с тобой о нашей политике относительно журналистов. Тэрон уставился на него во все глаза. — Политике относительно журналистов? — Да. Я уверен, Мэттью сам обязательно поднимет эту тему, и хотел бы, чтобы ты был готов. — Готов к чему? У Тэрона появилось нехорошее предчувствие. Колин теребил воротник рубашки, мялся и тянул время. Тэрон буквально кожей чувствовал, насколько ему неловко. Он в первый раз видел его таким, и это придало ему храбрости. Тяпнув хорошую порцию виски и развалившись в деревянном кресле, он небрежно-дружелюбным тоном сказал: — Ну же, Колин. Выкладывайте. У вас вид отца, который, наконец, решился на «серьёзный мужской разговор» со своим великовозрастным отпрыском. Колин усмехнулся и заметно расслабился. — Полагаю, тут ты мог бы просветить меня самого, Тэрон, — отозвался он. — В лучших традициях подобных историй, — кивнул Тэрон. — Итак, что бы вы хотели узнать? — На самом деле, — произнёс Колин, глубоко вздохнув, — в этой шутке только доля шутки. Дело в том, что Мэтт — в основном коммерческий режиссёр… В лучшем смысле этого слова, — поспешил уточнить он. — И в коммерческом кинематографе существуют определённые правила игры. — Я знаю это, Колин, — кивнул Тэрон, снова настораживаясь. — Я подозреваю, что Мэтту в какой-то степени даже нравится…как бы выразиться…заигрывать с фанатами. — О, — только и мог произнести ошеломлённый Тэрон, начавший, наконец, понимать, куда клонит его старший коллега. — Ты смотрел его «Людей Икс»? — спросил Колин, избегая его взгляда. — Да, — кивнул Тэрон. — Отличный фильм. — Может, ты и интервью с актёрами смотрел? Знаешь, Мэтт очень чётко проинструктировал Джеймса и Майкла, как им следует вести себя перед журналистами. — Хм… — протянул Тэрон, чувствуя, как взмокла спина под лёгкой футболкой. — Вы имеете в виду их… — несколько секунд он пытался подобрать правильное слово, — …флирт друг с другом перед камерой? — Да, — кивнул Колин, явно чувствуя облегчение от того, что Тэрон не стал изображать из себя оскорблённую невинность. — Вы полагаете, нам с вами придётся делать нечто похожее? — спросил Тэрон. — Возможно, — осторожно сказал Колин. — Но ведь наши герои… — Тэрон запнулся, а потом, собравшись с духом, выпалил на одном дыхании: — Словом, вы не думаете, что Гарри староват для Эггси? И тут же покраснел. Но Колин только засмеялся. — Я — то, разумеется, думаю именно так, — кивнул он. — Но фанаты… — Одни извращенцы кругом, — буркнул Тэрон, утыкаясь носом в свой стакан. Ему казалось, что даже уши у него пламенеют, как красное знамя. — Да. Но в каком-то смысле, именно это создаст популярность фильму, — пожал плечами Колин. — Мы должны это учитывать. — Никогда бы не подумал, что вы такой, — ляпнул Тэрон. — Какой? — удивился Колин. — Либеральный? — Современный. На самом деле, это ведь я должен объяснять вам, как работают механизмы фансервиса, а вы должны ворчать, что мир кино уже не тот, и что в ваше время достаточно было просто хорошо делать свою работу… — Как сказал бы мой герой, — пожал плечами Колин, — «мир меняется». И мир кино — в том числе. — Мне жаль, что это всё вас касается, — вдруг сказал Тэрон. — Вся эта…грязь. — Почему тебе жаль меня, а не себя? — полюбопытствовал Колин. — Я…был готов к этому, что ли, — хмыкнул Тэрон. — Я ведь не Бог весть какой актёр. И там, где я не могу взять искусством, я был готов добрать…как это сказать… — Игрой на человеческих слабостях? — подсказал Колин. — Что-то типа того, — Тэрон смущённо почесал нос. — Что есть актёрское мастерство, как не игра на слабостях и страстях? — пожал плечами Колин. — И есть цена, которую мы все должны платить за известность. Шоу продолжается, даже когда шоу уже закончилось. Везде — и за границей съёмочной площадки, на улице, в парке, в метро, на отдыхе с семьёй… Плата за то, что мы так хорошо играем свои роли в кино — мы как будто получаем ещё одну роль — роль самих себя, и мы должны сыграть её хорошо. Лучше, чем все остальные. Наш режиссёр скажет нам, как это сделать. Почему ты думаешь, что я не смогу? Разве ты считаешь меня недостаточно хорошим актёром? — Нет, как раз из-за того, что вы так хороши — мне кажется, вы и без того отдаёте всего себя в своих фильмах. И со стороны людей, и со стороны Мэтта — просто неблагодарно просить большего! Вы должны изображать что-то ради создания ещё большего ажиотажа вокруг фильма, ради кассовых сборов…это мерзко. — Но это и есть моя работа, — мягко заметил Колин. — Лицедействовать ради эффекта. И ради денег, конечно, тоже. И я горжусь ей. И люблю её. Некоторое время они помолчали. Тэрон, всё ещё внутренне несогласный с ним, сосредоточенно грыз кубик льда. — А ты, похоже, считаешь меня чем-то вроде неземной феи, — усмехнулся Колин. — Как будто прах и пепел не должны коснуться края моих сияющих одежд. Тэрон фыркнул. — Но это не так, Тэрон. Ты не поверишь, если я тебе скажу, сколько людей, восхищаясь, например, этой моей проклятой ролью проклятого Дарси, помнят исключительно тот эпизод, где я выхожу из озера в мокрой рубашке! Тэрон поперхнулся виски. Колин заботливо похлопал закашлявшегося младшего коллегу по спине. — А после «Одинокого мужчины»? Я был просто завален письмами, содержащими, в основном, гомоэротические фантазии моих чересчур горячих поклонников. А моя несчастная супруга даже получала письма с угрозами и упрёками — мол, она насильно приковала меня к домашнему очагу и притесняет мою истинную природу! Тэрон закашлялся ещё сильнее. — Так что, поверь, если мне потребуется сыграть роль престарелого денди, мучимого смутными желаниями в отношении своего юного напарника, — я не буду слишком шокирован. Тэрон поморщился. — Почему нельзя было ограничиться отношениями типа «наставник-ученик»? Ведь совершенно ясно, что Гарри для Эггси — замена отцовской фигуры, разве нет? Тут Фрейда не читай! — А вообще стоило бы, — Колин улыбнулся краем губ. — Учитывая, что Гарри появился в его жизни не в детстве, а в пору юности, когда любовь уже — или ещё — или особенно — не отделима от сексуального влечения… Велика вероятность, что в голове, в сердце и в штанах у юноши всё перепутается. Тэрон уставился на Колина. — Поверить не могу, что вы защищаете и рационализируете эту насквозь бредовую идею! Зачем всё сводить к сексу? Разве не может быть просто дружбы между двумя мужчинами? Дружба и восхищение младшего старшим, дружба двух напарников…как…как…в «Шерлоке Холмсе»! Колин неопределённо хмыкнул. — Ну, да, плохой пример, — признал Тэрон. — Почему современному массовому искусству нужно непременно всё испоганить? Даже вековую мужскую дружбу между Холмсом и Уотсоном. Колин покачал головой. — Мне не хочется сейчас обсуждать «Шерлока Холмса», — осторожно произнёс он, — но пара аргументов насчёт отношений «наставник-ученик» у меня найдётся. Вспомни те примеры, которые приводил Гарри, разговаривая с Эггси. «Красотка», «Моя прекрасная леди» — везде, где имели место отношения «наставник-ученик», имело место и сексуальное напряжение. — Ну, в «Поменяться местами» никто никого не трахнул, — возразил Тэрон. — Но там они и не были наставником и учеником. — И кроме того, в ваших примерах это были отношения между мужчиной и женщиной, — заметил Тэрон. — Да, — кивнул Колин. — Ты прав. Но вспомни о древнегреческой традиции, когда в обучение юношей из благородных семей непременно входил пункт о выборе наставника. Обычно это был мужчина, старше по возрасту и опытнее, чем юный кандидат в ученики. Он учил своего протеже поведению в обществе, знакомил с разными влиятельными людьми, и в каком-то смысле они были друзьями…но между ними существовали и сексуальные отношения. Тэрон вздохнул и покачал головой. — Только не говорите мне, что сценаристы имели это в виду, — пробурчал он. — Кто знает, — улыбнулся Колин. Некоторое время они молчали. Тэрон уныло цедил виски, почти не ощущая вкуса. — Знаете, — вдруг сказал он, — когда вы сказали, что вам нужно со мной поговорить, я решил, что вы хотите объяснить мне, как надо играть. Колин выглядел удивлённым. — С чего бы мне объяснять тебе, как играть? Мне бы кто объяснил, как играть мою роль! — Но вы и так играете её блестяще! — с жаром возразил Тэрон. — В любом случае, — заметил Колин, — для этого есть Мэтт. Тэрон в отчаянии помотал головой. — Он считает, что я безнадёжен, — произнёс он убитым голосом. — Отнюдь. Если бы он так считал — тебя бы здесь не было. — Но я правда не знаю, как играть! — сказал Тэрон. — Как будто что-то всё время мешает мне. «И я даже знаю, что, — подумал он про себя. — Голос моего отца, который говорит мне, что я бездарность». Но вслух он этого, разумеется, не сказал. — Помнишь, мой герой сказал: «Быть джентльменом — это значит прежде всего быть самим собой»? Мне кажется, то же самое можно сказать об актёре. — Забавно. А я-то думал, смысл актёрского мастерства в том, чтобы быть кем-то другим. — Я где-то когда-то прочитал, что есть два типа актёров: те, кому игра на сцене или в кино даёт возможность побыть кем-то другим, и те, кому она даёт возможность побыть самим собой. — Вы, конечно, относитесь к первому типу, — улыбнулся Тэрон. — Почему ты так решил? — удивился Колин. — Вы в жизни совсем не такой, как на экране. На экране вы — надменный зануда, весь такой из себя джентльмен… То есть, я не хочу сказать, что в жизни вы не джентльмен… — Тэрон запутался и смутился. — Секрет в том, — произнёс Колин, — что быть самим собой и быть кем-то другим — это одно и то же. — Как это? — нахмурился Тэрон. — Просто каждый человек, как известно, целая Вселенная. А Вселенная бесконечна… — Как и человеческая глупость, — вставил Тэрон. — Но насчёт глупости я не уверен, — усмехнулся Колин. — А Вселенная точно бесконечна. А значит, она включает себя абсолютно всё. И всех. И в каждом актёре, и в тебе тоже, есть абсолютно всё — от Гамлета до миссис Даутфайр. Просто некоторые роли — ближе к нашему обычному амплуа, то есть местоположению в этой Вселенной, а некоторые — дальше. — Да уж. Гамлет, видимо, от меня за много миллионов световых лет, — фыркнул Тэрон. — Зато Эггси — довольно близко. Суть в том, чтобы уметь обнаружить место, где расположена та или иная роль, и достичь его за как можно более короткое время. Я думаю, Тэрон, — серьёзно сказал Колин, глядя ему в глаза, — у самых великих актёров — самые быстрые корабли. — И самые точные карты. — Да. — А вы романтик, Колин, — улыбнулся Тэрон. Колин развёл руками, как бы признавая очевидное. — Наверное, в детстве хотели стать космонавтом и верили, что мы не одиноки во Вселенной? — Как сказал один хороший писатель-фантаст: есть две возможности — либо мы одиноки во Вселенной, либо нет. — И обе они одинаково пугают, — закончил Тэрон, улыбаясь. — Да ты полон сюрпризов, — фыркнул Колин. — Вы тоже, — кивнул Тэрон, — вы тоже. Некоторое время они ещё посидели в баре. Потом Тэрон ушёл к себе, а Колин, кажется, остался сидеть, сказав, что ему для сна требуется всего несколько часов. Поднявшись в номер, Тэрон закрыл дверь и вытащил из-под кровати свой чемодан. Покопавшись в куче носков и рубашек, он достал из-под них книжку в красном переплёте, с замиранием сердца открыл её ближе к середине, пролистал до нужного места и уставился на текст. Потом, прочистив горло и несколько раз глубоко вздохнув, осторожно начал: «Быть или не быть…»