***
— Что с тобой сегодня? — мягко спросил Колин, когда они вечером снова сидели в баре за углом. Тэрон уже минут пятнадцать молча потягивал виски и всё ещё выглядел злым и усталым. — Я не смог найти в себе внутреннего Гамлета, — пробурчал Тэрон в стакан. — Что-что? — не понял Колин. — Ну, вы помните наш вчерашний разговор? О том, что каждый человек — Вселенная, и что во мне есть всё, даже Гамлет… — Конечно, помню, — кивнул Колин. — И что? — А то! — в отчаянии сказал Тэрон, запуская руки в волосы. — То! Я всегда думал, что Гамлет — это не для меня. Что все значительные, сложные роли — не для меня! Правда, теперь оказалось, что даже эта роль Эггси не для меня! — Мне кажется, ты слишком близко к сердцу принимаешь слова Мэтта. Он ведь и сам, при всём моём уважении, не Хичкок и не Тарковский. — Это не слова Мэтта, — угрюмо возразил Тэрон. — А чьи? — Моего отца. — Вот оно что, — произнёс Колин, кладя руку на его ладонь. Тэрон вздрогнул. — Расскажи мне. И Тэрон вдруг рассказал ему всё. О том, как ему никогда не удавалось оправдать ожиданий отца. Отец обожал баскетбол — Тэрон, пожалуй, не попал бы мячом в корзину, даже если бы её повесили ему на шею. Отец мечтал, что сын станет финансистом — Тэрон был худшим в классе по математике. А уж когда отец понял, что желание сына стать актёром — это не просто детская прихоть… Тогда он, кажется, и разочаровался в нём навсегда. — Знаешь, — Тэрон не заметил, когда именно Колин начал ненавязчиво поглаживать его по голове, словно утешая ребёнка, — один испанский писатель сказал, что часто люди относятся к другим людям, например, к своим детям, как к лотерейным билетам. — Да уж, думаю, отец надеялся выиграть миллион, а в итоге… — В итоге выиграл сто миллионов, — произнёс Колин. — Но всё равно недоволен, потому что такие люди, как твой отец, считающие, что счастье зависит от того, выиграют ли они миллион в лотерею, потом всё равно не знают, что с ним делать. Некоторое время они сидели молча. Потом Колин вдруг весело сказал: — И после этого ты говоришь, что у тебя нет ничего общего с Гамлетом? Тэрон удивлённо взглянул на него. Он настолько погрузился в свои страдания, что до него не сразу дошёл смысл его слов. — У него ведь тоже были непростые отношения с отцом. В каком-то смысле, он тоже никак не мог оправдать его ожиданий. И воспринимал это так трагично, что хотел умереть. — Быть или не быть… — пробормотал Тэрон. — А ещё он тоже был актёром. — Да, — кивнул Колин. — А ещё в тебе есть чувствительность, так же, как и в нём, и ты так же, как и он, считаешь её слабостью. Но эта чувствительность — то, без чего люди не становятся актёрами. Это то, что должно помогать тебе играть, а не мешать. Тэрон задумался. — А знаете, — сказал он, наконец, — ведь в Эггси тоже есть многое от Гамлета. — Никогда об этом не думал, — улыбнулся Колин. — Но, пожалуй, ты прав. — Его отец умер, а мать спуталась с каким-то мудаком, — развивал свою мысль Тэрон, — и он тоже вынужден притворяться. Правда, не сумасшедшим, как Гамлет, но тоже…идиотом. — Мне ещё кажется, — вмешался Колин, и Тэрон с удовольствием увидел, как глаза его азартно заблестели, — что в его случае в роли Клавдия — не только его отчим, но и Гарри, потому что ведь по его вине погиб Ланселот. — Но Гарри ведь не убивал его! И мать его не трахает, — возразил Тэрон, которому стало обидно за благородного сэра Галахада. — Я же говорю: он делит эту роль с отчимом. И, так как он положительный персонаж, он ощущает чувство вины. И перед Ланселотом, и перед Эггси, и даже перед Артуром, который твердит ему, что с его воспитанниками вечно случается какая-то ерунда. Он тоже не оправдывает ожиданий… — Гарри тоже Гамлет? — фыркнул Тэрон. — Похоже, да, — кивнул Колин, улыбаясь. — И, видимо, именно благодаря этому Эггси и смог обрести в нём какую-никакую замену отцовской фигуре. Что у Гамлета не вышло — на его долю остались только мучившие его призраки и безжалостное Супер-Эго. Поэтому в итоге там всё и закончилось трагически. — У нас тоже всё трагично, — возразил Тэрон. — Для Гарри. — Ну, в нашем случае, Гарри не обрёл того, кто выполнил бы для него отцовскую функцию. Он сделал это для Эггси, но для него самого никто не смог сделать этого. — Какую функцию? — спросил Тэрон. — Прощение. Отец должен не только наказывать, но и прощать. Если этого не происходит, человек продолжает наказывать себя сам, бесконечно. С наказанием мы почему-то можем справиться самостоятельно, а вот с прощением… — Вы думаете, Гарри искал смерти? — с грустью спросил Тэрон. Колин, помедлив, кивнул. — Он оплатил свои долги, но простить себя так и не смог. Я бы, на месте Кингсменов, был очень осторожен с агентами, мучимыми чувством вины. Это очень опасно — никогда не знаешь, как и когда у человека сработает механизм самонаказания. Люди, мучимые виной, ищут — смерти, боли, людей, которые будут без конца их наказывать, заняв для них позицию карающего родителя… Вот, например, ты, Тэрон… — Я? — ощетинился юноша. — Я долго удивлялся, почему Мэтт так ведёт себя с тобой. Он ведь неплохой человек, а к тебе, на мой взгляд, относится несправедливо. Это совсем на него непохоже. — И почему? — спросил Тэрон зло. — Потому что я безнадёжен настолько, что даже его золотое сердце не выдержало? — Вот опять, — вздохнул Колин. — Потому что ты, оказавшись вдали от отца, подсознательно ищешь человека, который начнёт так же вести себя по отношению к тебе. Человека, который будет тебя наказывать, даже сам толком не понимая, за что. И ты будешь делать всё, чтобы заслужить это наказание… — Знаете, что, доктор Зигмунд Ферт? — язвительно протянул Тэрон, вставая так резко, что чуть не опрокинул стул. — Хватит на сегодня психоанализа. Я, конечно, сам виноват, распустил нюни, как школьница. Но это не даёт вам права… Колин примирительно поднял обе ладони вверх. — Ну, ну, не кипятись, — сказал он мягко. — Я, наверное, действительно перегнул палку. Залез глубже, чем просили. — Я сам прекрасно справлюсь! — запальчиво сказал Тэрон, независимо вздёргивая подбородок. — С наказанием — да, — пробормотал себе под нос Колин. — И вообще, пойду-ка я спать! — заявил Тэрон. Колин кивнул и помахал ему рукой на прощание. Потом, поймав взгляд официанта, поднял вверх два пальца и, прихлёбывая тут же услужливо доставленную им бледно-жёлтую отраву, которую в этом заведении имели наглость выдавать за виски, сказал себе, криво улыбнувшись: — Ну, вот я и провалил твоё задание, Мэтт.***
Правда, на следующий день, перед началом съёмок, Тэрон подошёл к Колину и, глядя в пол, попросил прощения «за свою вчерашнюю вспышку». Так и сказал. И где только слов таких понабрался? В сценарии, что ли? Причём явно не в своих репликах. Колин, конечно, сказал, что всё в порядке, и вообще тут не о чем особо говорить. Парень, просветлев лицом, отошёл в сторону. А вечером опять потащился за Колином в бар. Так и продолжалась их странная дружба. Они разговаривали обо всём на свете, и больше всего, как ни старался Колин избегать роли наставника, — об актёрском мастерстве. Правда, он, усилием воли давя все внутренние поползновения сбиться на менторский тон (это всё равно периодически случалось, и избавиться от этого он не мог никак, возраст, что ли? почувствовал вкус к просвещению неискушённых умов? накопленный опыт уже из ушей лезет?), предпочитал травить байки из своей актёрской карьеры, а сможет ли мальчик вынести из этого какие-то практические уроки — это уж его дело. Как говорится, умные учатся на своих ошибках, а дураки… Ну, вот опять. Куда ж его так несёт в присутствии мальца? Да ещё на такие избитые, претенциозные сентенции! Тем более, с этим распространённым утверждением Колин никогда не был согласен. Только и исключительно умные люди способны учиться — на своих ли ошибках, на чужих…дураки не учатся вообще. Тэрон учился. Учился на удивление быстро и каким-то непонятным Колину образом. В смысле, отследить своё влияние, как-то его проконтролировать Колин так и не смог. Но результат был налицо — парень с каждым днём словно расцветал. Мэтт теперь ходил довольный, вечно что-то насвистывал и изо всех сил выказывал Колину своё одобрение. Видя его довольную рожу, Колин ощущал непонятную досаду и старался подавить в себе желание попросить Тэрона играть похуже. Сам Тэрон испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он, конечно, был рад тому, что режиссёр больше не угрожает вышвырнуть его ко всем чертям. А с другой…ему почему-то неприятно было его внезапное дружелюбие. Глупо, конечно, сердиться на человека за то, что он, считая тебя плохим работником, грозится тебя уволить, а осознав, что ошибался, сменяет гнев на милость… Если подумать, было бы куда хуже, если бы он, находясь во власти предубеждения, не обратил бы внимания на изменения в работе Тэрона. Да, это определённо было бы хуже… Но Тэрон ничего не мог с собой поделать. Сам он с трудом менял своё мнение о людях. «Я не умею забывать глупость и пороки ближних так быстро, как следовало бы, так же, как и нанесенные мне обиды, — вдруг вспомнил он фразу мистера Дарси из „Гордости и предубеждения“. — Меня, вероятно, можно назвать обидчивым. Если кто-нибудь лишается моего уважения, то уже навсегда». Тэрон невольно улыбнулся. Ему казалось, что он уже выучил этот фильм наизусть, пересматривая его снова и снова. Кроме той сцены, когда Дарси ныряет в пруд, а потом идёт к замку. Её он всегда проматывал. Для сравнения он, чувствуя себя маньяком, даже посмотрел версию 1940 года…и пришёл к выводу, что даже блистательный Лоуренс Оливье не сравнится с Колином в этой роли. В общем, всё шло хорошо. Если подумать, даже слишком хорошо. Так хорошо, как обычно всё идёт до резюмирующей фразы «ничто не предвещало». Единственное, что не получалось категорически — линия с Рокси, которую играла Софи Куксон. Как они ни старались, на экране у них выходила исключительно крепкая мужская дружба. Мэтт неистовствовал. — Вы понимаете, что мы просто не смогли впихнуть в этот чёртов фильм ещё и оформленную любовную линию? Он бы треснул по швам! Поэтому вам надо сыграть так, чтобы все всё поняли. Зрителям женского пола тоже надо подкинуть пару плюшек. Один Колин в костюме всё не вытянет. — Да поняли мы, — угрюмо отвечала неудавшаяся парочка. — Мы пытаемся. — Вы не пытаетесь! Ни единой искры! Даже самой маленькой. Да между Гарри и Эггси секса больше, чем между вами двумя! — Мэтт перевёл дух. — Кстати, хорошая фраза, — сказал он, несколько успокоившись. — Надо подкинуть её журналистам. Софи закатила глаза. Помешанность Мэтта на отношениях Гарри и Эггси успела уже стать дежурным поводом для шуточек у всей команды. На перерыве Софи и Тэрон вместе пили кофе из пластиковых стаканчиков. — Не знаю, чего ещё Мэтт от нас хочет, — кипятился Тэрон. — Я просто из кожи вон лезу, чтобы показать тебе своё расположение! Софи пожала плечами: — Мне кажется, из Эггси и Рокси просто нельзя слепить влюблённую парочку. И Мэтт просто невозможного от нас требует. Я вообще не верю, что у них друг к другу могут быть какие-то романтические чувства. Тэрон заметил, какой подавленной и усталой она выглядит. «Прям как я пару недель назад», — подумал он. Неужели её так расстраивают проблемы с ролью? Хотя, может, она просто не привыкла к критике Мэтта? Раньше-то он к ней не придирался — играла она вполне сносно. Хотя, чтобы испортить её роль, это ещё надо постараться. Софи ему, в общем, нравилась. Тоже, как и он, не из тех актрис, которые становятся великими, но способная и старательная. И, насколько он успел понять, вообще неплохая девчонка. Ему хотелось ей помочь. Но только чем? Была бы она парнем — позвал бы в бар, или в бордель, или морду кому-нибудь набить, на худой конец. А как быть в её случае? Как вообще женщины снимают стресс? Магазины? Маникюр? Ну, в этом он ей явно не советчик. — А почему нет? — спросил Тэрон. — Почему ты думаешь, что это невозможно? В конце концов, они молодые парень и девушка, в сложных обстоятельствах, вынужденные много времени проводить вместе. Почему бы и не возникнуть влечению? Такое случается сплошь и рядом. Софи покачала головой и задумчиво постучала себя по носу обломком чёрствого печенья. — Может, всё дело в том, что я бы на месте Рокси скорее уж влюбилась в Мерлина… — сказала она вдруг. Тэрон пристально посмотрел на неё. Он бы не придал этим словам никакого значения, если бы не её дрогнувший голос. — Ну, понимаешь, — торопливо сказала она, покраснев. — Старший напарник, все дела. Внушительная фигура. Одновременно надёжный и опасный. Постоянно втравливающий в неприятности, но не позволяющий никому всерьёз пострадать. Чистый адреналин, но при этом такой сдержанный и неприступный. Всегда в тени, но где бы были без него все остальные? Он всё учитывает, всё предвосхищает, всё контролирует, всегда вытащит всех из полной задницы в последний момент. При этом несёт на себе отпечаток тайны. Почему он не работает в поле? Почему, несмотря на это, так привязан к своему оружию? Кто он вообще такой? Ведь, если подумать, он единственный, чьего настоящего имени мы не знаем. У любой девушки от всего этого голова закружится и ужасно захочется проверить эту броню на прочность. Совершенство — всегда вызов. Кроме того, — горячо сказала она, — он просто потрясающе красивый мужчина! Тут Софи осеклась и вспыхнула ещё ярче. Тэрон перевёл взгляд в потолок, покачался на носках, покрутил в руках стаканчик с остатками кофе. — Красивый мужчина, говоришь? — наконец, спросил он небрежно. Софи закусила губу. Тэрон вздохнул. А потом, решившись, дружески положил руку ей на плечо. — Не волнуйся, я никому не скажу, — произнёс он мягко. Софи усмехнулась, пряча глаза. — Спасибо, конечно, Тэрон, это очень мило с твоей стороны. Но я думаю, это и так всем очевидно. — Уверяю тебя, — сказал он как можно убедительнее, — что это совершенно, абсолютно, решительно НЕ очевидно. — Хорошая новость, — отозвалась Софи, и плечи её слегка расслабились. — Честно говоря, я думала, что вся съёмочная площадка уже в курсе. Какое облегчение узнать, что это не так. Так и представляю себе эти фальшиво-сочувственные интонации: «Бедняжка Софи! Она запала на Марка Стронга!» — произнеся это вслух, она сама вздрогнула от того, как это прозвучало, но через силу продолжила, всё с той же горькой издёвкой: — «Ничего удивительного в её возрасте! Да и Марк — мужчина в полном расцвете… Юные девушки от таких просто без ума!» — она раздражённо передёрнула плечами. Тэрон не знал, что ещё сказать. На языке вертелись разные неуместные замечания типа: «А ты, кстати, в курсе, что он женат?» Но кто он, в сущности, такой, чтобы читать ей мораль, ей явно и так несладко. Да и потом, неужели она, услышав эту потрясающую новость, будет так возмущена, что мгновенно отречётся от Марка Стронга и навсегда предаст его имя забвению? Вряд ли… Можно было ещё сказать что-нибудь типа: «А как же правило относительно недопустимости служебных романов?» Сам он его свято соблюдал. Ну, не считая одного случая, пару лет назад…но, в общем, это была не лучшая идея, так что после той истории это правило стало прямо-таки твёрже гранита. Крепче, чем скала. Но, в конце концов, из любого правила существуют исключения. — М… — пробормотал он. — А с ним самим ты говорила? — Разумеется, нет, — невесело усмехнулась Софи. — Я ещё не совсем спятила. — Ты думаешь…ну, в общем… — Тэрон смутился и одновременно разозлился на Софи, что по её вине оказался в таком неловком положении, и на себя самого за это чувство. — Короче, ты думаешь, он не испытывает к тебе того же? Софи снова усмехнулась. — Думаешь, если бы я считала, что он испытывает ко мне то же самое, я бы была сейчас здесь с тобой? — А где бы ты была? — уточнил Тэрон, которому после пережитого потрясения туго соображалось. — На коленях в его спальне, — отрезала девушка. Тэрон закашлялся, слишком явно представив себе эту картину. Причём Марк в его фантазии почему-то был в очках и пытался пристроить планшет на голове Софи. Тэрон помотал головой, отгоняя видение. Он понимал Софи. Марк был…не из тех, кто заводит необременительные романы на съёмочной площадке. И вообще, судя по всему, человеком сложным. — Ну… Может, ты попробуешь пойти к нему и сказать всё то, что ты сказала мне насчёт Мерлина? — попытался пошутить он. — Лично меня эта речь впечатлила. Софи раздражённо поморщилась, кажется, пряча за злостью своё смущение. — Если ты видишь его таким… — произнёс Тэрон самым мягким тоном, на какой был способен. — Если ты видишь в нём всё это… — Я вижу в нём куда больше, — возразила Софи. — Это всего лишь роль. В нём самом есть куда больше. — Каждый человек — Вселенная, — задумчиво произнёс Тэрон, думая о том, что Колин бы сейчас, наверное, сказал что-то в духе: «И только влюблённые могут объять всю её бесконечность». Ну, и где этот старый романтик, когда он так нужен? Колин бы придумал, что сказать Софи, Тэрон был в этом уверен. Колин бы нашёл правильные слова, чтобы её утешить. Сам он смог лишь молча сжать её плечо. Софи, улыбнувшись ему, краем глаза поймала взгляд Кристен — костюмерши, которая имела славу главного редактора колонки местных сплетен. Устремив на них колкие голубые глаза и насмешливо улыбаясь, она что-то шептала на ухо оператору Бобу. Тот, слушая её, тоже поглядывал на них с интересом. — Вот, — улыбнулась Софи, овладевая собой, — Теперь ты, кажется, будешь моим алиби. «Твою ж мать, — подумал Тэрон обречённо. — Фансервис для съёмочной группы. Это успех, ребята».