***
Нам удалось обмануть стадо… Они даже не бросились за нами в погоню, что не могло не радовать, но мы подавлены, особенно Безымянная… Стоило ей только попасть в безопасное место и сразу же снова попасть в ад. Еще я зол. На этих дьявольских Тварей, на Новый мир, на то, сколько жертв он забрал. Неужели, мы единственные, кому удалось спастись? А отец? Интересно, выбрался ли он оттуда?.. Сейчас мы двигаемся по тракту Грейтпис-Хиллса. Часто останавливаемся, чтобы оглядеть окрестности и убедиться в безопасности. Пока все спокойно, но мне так не кажется: подозрительная тишина угнетает меня, благодаря мысли, что где-то среди деревьев и заснеженных кустов может скрываться Тварь… Мы не разговариваем, просто идем друг за другом, и стараемся не шуметь, чтобы не рисковать зря. Вековые сосны поскрипывают от сильного ветра, который шумит где-то вдалеке. И все, больше никаких звуков… Кажется, что все умерло, исчезло, и это — сон. *** Медленно наступает вечер… Угрюмые тяжелые тучи растворяются и небо окутывается медным закатом, немного развеивая отчаянное настроение… А мы все еще идем. Джонстауна пока не достигли, до него пару дней пути. Будь у нас лошади и провиант, достигли бы его уже сегодня… Все еще тихо. По пути мы никого за это время не встретили. Возникает чувство, что еще вчера здесь ездили торговцы, путешественники… Мне становится не по себе. *** Ближе к полуночи мы решаемся остановиться на ночлег. Но не на тракте, где мы легко заметны. Лес. Скрип снега, шелест ветвей и свист ветра… Острые, пряные запахи хвои и мороза окружают нас. Можно подумать, что никакой катастрофы и нет. Все такое же спокойствие и гармония, только без пения птиц и воя волков. Вдруг я слышу со стороны поляны какой-то скрежет. Знаком руки прошу девушку остаться здесь. Сам иду вперед, по колено погружаясь в снег. Подобный скрежет я слышал, когда пума точила когти о дерево, но пум здесь нет… Высокие сосны расступаются и я останавливаюсь посреди поляны. Выпрямляюсь и орлиным зрением изучаю окрестности. Ничего подозрительного не замечаю, но всё равно хватаюсь за рукоять томагавка. Правда, сил драться у меня нет: я устал и давно не ел. Но, тем не менее, смогу защищаться. Я замираю, словно пытаясь замаскироваться с окружающей средой и напрягаю все органы чувств… Ничего… Скорее, скрежет послышался. Из-за страха и настороженности воображение начинает рисовать свои несуществующие образы, я так думаю. Стою еще несколько минут, не то повинуясь усталости, не то осторожности и смотрю наверх, на бездонное черное небо, усыпанное миллиардами звезд. Сквозь облачка пара от собственного дыхания мне удается заметить в небе какое-то движение и уловить звук пархающих крыльев. Первая птица, которую я заметил на протяжении всего пути. Удивительно. Инстинктивно достаю лук и стрелу. Медленно поднимаю готовое оружие, стараясь быть незаметным; целюсь в небо, туда, откуда доносится шелест крыльев и виднеются резкие движения, напоминающие танец. Птица все также порхает надо мной, словно предоставленный духами подарок. Стрела летит в небо, шумно свистя. Птица исчезает… вместе со стрелой. Я отчаянно вздыхаю и мотаю головой, как будто пытаясь привести спутавшиеся мысли в порядок. Проверяю колчан: все стрелы на месте. Всего лишь снова иллюзия… хотя, я уверен, что видел птицу. Разворачиваюсь и пробираюсь по ранее оставленным следам к спутнице, в чащу. Напрягаю глаза в темноте и замечаю её темный силует, разместившийся полулежа возле темного ствола сосны. Я понимаю, что она тоже измождена и истощена, поэтому не сужу за невнимательность и куда-то пропавшую настороженность. Подхожу к ней и сам тяжело опускаюсь в глубокий снег, мышцы ноют и требуют немедленного отдыха. Некоторое время гляжу на нее, — не замечает меня — заснула. Интересно, все же, как ее зовут?.. Я все никак не решаюсь спросить, хотя знаю свою подругу довольно давно. Может быть, она скоро скажет сама. Картинка слегка расплывается перед глазами, и я прижимаюсь лбом и щекой к обледенелой коре дерева. Ствол могучей сосны, неощутимо раскачиваясь, гудит изнутри, а шуршание хвои усыпляет меня. Позволяю себе закрыть глаза и проваливаюсь в сон, темноту…***
Просыпаюсь я довольно рано: еще довольно темно и… невыносимо холодно, — в легких зудит мороз, отчего кашляю облачком согретого воздуха; желудок воет от голода, и я привычно хмурюсь. Беру в ладонь горсть снега и засовываю в рот, чтобы хоть как-то получить долгожданную, но слабую иллюзию сытости. Я не знаю, где искать еду, дичи нет. Моя уверенность, что удастся добраться до поместья, иссякает, но попытаться по-любому стоит, ведь идти-то больше некуда. Ночью снег немного расстаял от тепла моего тела и теперь роба, вместо того, чтобы согревать, неприятно примерзла к коже ледяной корочкой. Замечаю, что снаряжение немного потяжелело… Моя спутница пока спит, вдруг чувствую, что она сильно замерзла: лежит на боку, обхватив колени руками и время от времени дрожа… Стараясь не разбудить, прижимаю её к себе, хотя я тоже замерз. Я бы разжег костер, но меня останавливает осторожность. Машинально сжимаю рукоять томагавка и пистолета: твари могут застать нас в любой момент. Возможно, даже сейчас следят за нами, под покровом тьмы или бродят по чаще в поисках свежего мяса… Интересно, они чувствуют холод? Думаю, что нет. Я вообще склонен к мысли, что они мертвы и ничего не ощущают, кроме голода. Да, они мертвы, но некий разум, к тому же очень хитрый, движет ими, заставляет играть со своими жертвами. Я это заметил уже с самого начала, когда начался хаос. Порой мне кажется, что они умнее людей… и опаснее. Завывания ветра, скрип сосен и шелест ветвей заставляют успокоиться мои мысли — погружают в дрему. Открываю глаза, и надо мной оказывается тяжелое свинцовое небо, от которого становится немного жутко; солнца не видно. До меня доходит, что нужно идти, но не осмеливаюсь подняться. Смотрю в мрачное небо, ожидая увидеть силуэт птицы. Ничего нет… Минуты две проходят в бессмысленном ожидании, потом я медленно поднимаюсь, проверяю снаряжение и бужу свою подругу, но бесполезно. Она ослабевает. Ей нужна еда, тепло… также как и мне. Срочно. Но я ничего не могу с этим поделать… не могу решить все в один миг. Всё равно, необходимо поискать что-нибудь в окрестностях, любое, что может придать сил. Щупаю ей пульс. Слабый. До Джонстауна, похоже, доберемся позже… Беру ее кисть, пытаясь хоть немного поделиться теплом, но мои руки тоже ледяные. Я отчаянно сжимаю ее кисти и дышу на них. Мне хочется позвать ее, убедиться, что она может хотя бы открыть глаза. Дать ей надежду, чувство защиты… Но я не знаю ее имени. Она мне кажется родной, семьей, хотя бы на моральном уровне, поэтому оставить ее одну, без присмотра мне очень тяжело. Я не решаюсь… Но в тоже время осознаю, что чем дольше тяну время — тем сильнее ей становится хуже… Кладу один из своих дротиков ей в руки, несмотря на лежащий рядом карабин. Если она проснется и окажется в опасности, маленький кинжал точно пригодится ей. Я бы мог дать пистолет, но знаю, что шум привлекает тварей… Поднимаюсь с колен и шепчу, не то ей, не то самому себе даю клятву: — Я вернусь, — и ухожу.***
Спустя сутки мне удается найти только брошенный небольшой поселок. Он мне незнаком, но я уверен, что он находится на западной окраине Грейтпис-Хиллса. По пути сюда мне «повезло» столкнуться с тварью; я замер, когда она остановилась, принюхавшись к воздуху. Увидев меня чудовище обнажило черные клыки и понеслось в мою сторону, чуть ли не спотыкаясь о свои длинные ноги. Благо, рядом в тот момент оказалось дерево, на которое мне удалось забраться. Я понимал, что бестия не уйдёт, забыв обо мне, поэтому, вопреки моему нынешнему положению, я решился… убить её. Тварь крутилась вокруг своей оси, останавливалась, пробовала гниющим языком воздух и голодно глядела на меня, чуть ли не умоляюще… и ничего не подозревала, пока я готовил оружие и все свои усилия. Шэнбяо мне удалось пронзить череп чудовища, после чего я спокойно вернулся на землю и продолжил свой путь. Несколько минут было тихо, пока я не услышал хриплый рык позади себя. Когда я намеревался бежать, тварь сильно толкнула меня лапой в сторону оврага, пронзив когтем и, похоже, сломала ребро. Пытаясь ухватиться за корни и камни, я покатился вниз… Существо играло со мной, жаждало моих мук, а затем собиралось насытиться. Тварь понеслась за мной, но, когда я уже оказался внизу, к счастью, нашел укрытие и молился, чтобы бестия не обнаружила дорожку моей крови, виднеющуюся на снегу. Ближе к вечеру она оставила меня… Удивительно. Хотя, возможно, это её жестокая игра. Существо понимало, чувствовало состояние своей жертвы и смеялось над этим. У бестии много преимуществ для победы, поэтому она жаждала представления. Но у меня есть мизерный шанс спастись, выиграть в этой отчаянной игре и я воспользуюсь им. Когда я искал путь обратно, на тракт, нашел поселок, в коем нахожусь сейчас. *** В ушах быстро и четко бьется пульс, а в ране — боль и холод стынущей крови. Я резко открываю дверь одного из домов, захожу и, одной рукой сжимая рану, другой — опираясь о стену, медленно сажусь на пол, сползая по стене. Тело постепенно немеет и я из последних усилий закрываю дверь, на всякий случай. Боль затуманивает чувства голода и холода, вместе с остатками разума. Стискиваю зубы и обеими руками хватаюсь за рану, словно пытаясь утихомирить муки… *** Под сомкнутыми веками замечаю звезды, заглядывающие в окна, а на полу — лужу своей крови. Смутно вспоминаю, как я тут оказался и зачем пришел… Тяжело встаю на ноги, опираясь одной рукой о стену. Хочется глубоко вдохнуть, но осколок сломанного ребра больно впивается в легкое — стискиваю зубы, и смотрю по сторонам, пытаясь полностью прийти в себя. Сколько я спал? Несколько часов? День? Два?.. Неделю? Глаза привыкают к темноте. Мебели здесь мало: пара кресел, стол да опрокинутый шкаф. На полу — непонятные осколки и ковер, испачканные в моей крови. Окна наполовину завешены темной тканью. Слева от меня — дверь, до которой пару шагов. Морщась от боли и сжимая рану, на которой уже образовалась ледяная корочка, медленно иду... Под ногами хрустят осколки. В глазах вдруг мутнеет, и я прислоняюсь к стене. Добираюсь так до двери, наощупь нахожу ручку и открываю дверь. По воздуху распростроняется жалобный скрип дверных петель — аж сердце вздрагивает — кажется, что снаружи полно тварей и они доберутся сюда… Лунный свет из единственного окна падает на стоящий посреди комнаты стол. У стен — куча ящиков, и во мне появляется надежда, желание найти что-то полезное, может, даже немного еды. Мысль о… еде еще сильнее терзает изголодавшийся желудок. Интересно, сколько я еще так протяну, в здравомыслящем состоянии?.. Наверное, дня три… или меньше? Начинаю медленно и как можно тише обыскивать ящики. Чувство, что за мной кто-то следит — не пропадает, поэтому я часто смотрю в окно. Проходит минут десять, и я нахожу только рваную ткань; не раздумывая, перевязываю рану так, чтобы хотя бы остановить кровь. Снова темнота в глазах… теперь я уже приседаю. Два дня назад я сомневался, что мы доберемся до Дэвенпорта, теперь я сомневаюсь, что мне вообще хватит сил добраться обратно, к восточному Грейтпис-Хиллсу. Тихо смеюсь. Я подвел ту, ради которой пошел на эти жертвы. Обещал вернуться, найти еду, чтобы она могла идти дальше, но теперь я умираю. Надеюсь, она выживет…***
Яркий свет режет глаза, и я бессильно отворачиваюсь от назойливых солнечных лучей. Неужели я просыпаюсь? Снова возвращаюсь в реальный мир, чтобы чувствовать колючий холод, целиком поглотивший меня, впившийся своими ледяными зубами; пульсирующую сильную боль в новой ране, невозможность полноценно вдохнуть столь нужный мне сейчас кислород… и безумный голод, тугим комком скрутившийся во мне. Самое пугающее то, что я ничего не могу с этим поделать… Я не хотел просыпаться. В темноте, бессознании, ничего не чувствуется. Совсем ничего. Это лучше, чем испытывать все мучения. Но мое тело все равно отчаянно борется, пытается выжить из последних усилий, поэтому я понимаю, что время от времени буду возвращаться в сознание. Ненавижу себя… Наверное, я проиграл.***
Спустя несколько минут бессмысленного торчания на одном месте я понял крайне важную для себя вещь. Я хочу сдохнуть в тепле. И чтоб моё тело не сожрали эти твари. Тогда будет ничья. Кое-как поднимаюсь, иду к окну. Сквозь причудливые узоры инея убеждаюсь, что снаружи никого нет. Только черные, пустые глазницы домов глядят на меня. И вдруг мою идею отталкивает другая… Я не проверял остальные дома.***
Проверяю, готовлю снаряжение. Выхожу на улицу. Морозный ветер тут же обнимает меня. Будет метель. Моя жизнь научила меня предсказывать погоду. Должен отметить, это очень полезный навык для путешественников и охотников, потому что можно заранее найти укрытие или продолжать путь, будучи уверенным, что погода будет благоприятна. Я немного стою, осматриваясь и прислушиваясь. Никого и никаких звуков, предвещающих об опасности… Я один. Иду медленно, потому что слаб и остаюсь на стороже, озираясь по сторонам и время от времени хватаясь за томагавк. Снег хрустит под ногами. Этот звук мне кажется мучительно громким, способным выдать меня. Любопытно, а насколько у тварей острый слух? Я уже подхожу к дому, поднимаюсь по ступенькам и у двери мне снова становится плохо: в голове мутнеет, изображение расплывается. Всё же оглядываюсь по сторонам и подношу дрожащую руку к металлической ручке и вдруг замираю, когда мой взгляд останавливается на окне. Мне кажется, я заметил какое-то движение… Подхожу к окну. Внимательно, несмотря на расплывчатость, вглядываюсь внутрь. Вижу ряды полок, тумбочек, шкафов… Тихо стучу по стеклу. На полу шевелится тень. Человека… Тень человека! Вроде мужчины… Сердце начинает быстро биться, так, что я отчетливо чувствую свой пульс. Отступаю от окна и достаю томагавк. Он может быть доброжелателен… может быть враждебным… Или нейтральным: точно также как и я, пришел поискать чего-нибудь полезного, чтобы выжить. Еще он может быть напуган, заметив меня, хорошо вооруженного… Слышу, как скрипят половицы. Незнакомец медленно выглядывает в окно. Я замираю. Он тоже замирает, когда убеждается, что я не ушел. Голубые глаза наблюдают за мной, ожидают каких-то действий… Его губы, обрамленные лохматой бородой, шевелятся, словно при разговоре. Читать по губам я не умею, но понимаю, что он хочет. Снимаю карабин, лук, колчан… все свое оружие, на деревянный пол веранды, где я стою. Каждое движение отдается болью в ране, и рука машинально хватается за нее. Склонившись в очередном приступе боли, поднимаю глаза на незнакомца. Он все еще стоит там и недоумевающе смотрит, затем кивает в сторону двери, мол, заходи. Я ему не доверяю. Скрытые клинки я оставляю, поэтому в случае чего буду защищаться. Плохое предчувствие недолго держит меня, я выпрямляюсь и бросив взгляд на окно, захожу в дом.***
Я уже забыл, что такое тепло. И сейчас мысленно ликую, что чувствую его, резко накинувшееся на меня, после объятий мороза. Здесь действительно тепло. Если здесь не будет еды, то, пожалуй, я закончу свою жизнь здесь… Мужчина, который явно старше меня, подходит ко мне, прижимает рукой к двери и спрашивает: — Кто ты? Откуда? Имя? — дуло пистолета оказывается у моей груди сразу же, как только я вошел. Отвожу ствол в другую сторону. — Вы не доверяете мне. Тогда зачем впустили? Незнакомец снова прижимает пистолет к моей груди. Внимательно смотрит мне под капюшон, пытаясь рассмотреть глаза. — Метис, — словно для себя замечает он. — Откуда? Имя? Мне не нравится это. — Если вы выстрелите, то твари сбегутся сюда. Пистолет сильнее прижимается к груди. — Как ты здесь оказался? Имя? — повторяет незнакомец. — Последний раз. Я сдаюсь. Несколько секунд молчу, глядя в его голубые глаза. Еще раз отвожу рукой пистолет. — Меня толкнули, — указываю на окровавленную повязку, небрежно завязанную поверх робы. — И я упал в овраг. Увидел дома и пересидел в одном из них… не знаю сколько времени, — незнакомец снова тычет в меня пистолетом. — Моё имя — Коннор. Некоторое время он держит меня, смотрит в глаза, и наконец отпускает. — Меня зовут Броук, — он криво улыбается. — Ты один? Тебя толкнула тварь? Киваю в знак согласия. Он некоторое время молчит. Видимо, обдумывает что-то. — Ты, наверное, удивлен, что я не убил тебя, — его рука тянется к карману старого камзола. Он достает оттуда что-то и протягивает мне. — Я знаю, зачем ты пришел. Я не верю своим глазам. На его ладони — еда. Кусок сушенного мяса или чего-то подобного, но мне все равно. Желудок снова жалобно стонет — голод невыносим и я хватаю предложенное, мигом засовываю в рот… — Спасибо. — Не спеши, — предупреждает Броук, но я уже проглотил. — Сколько ты не ел? Пожимаю плечами, а он с сожалением глядит на меня. Я знаю только что давно. Около недели, наверное… Снова внимательно смотрю в его глаза, надеясь найти ответы на мои вопросы. Не понимаю, почему он решил помочь мне, ведь ему точно не выгодно делится со мной едой. Может, здесь её у него в достатке? В крайнем случае, голодающим он не выглядит. Может, твари часто приходят сюда и ему трудно защищаться одному… Но оставаться и помогать ему я точно не собираюсь. Во мне снова есть надежда спасти подругу. Сдался я слишком рано.