– Рад, что мы пришли к достойному компромиссу, – смеется Франк и ласково касается рукой песочных часов, которые по-прежнему красуются в центре стола. – Вот вам ваша вечность, получайте. Когда она истечет, я вернусь и сам переверну часы, вам их трогать не надо, сколь бы велико ни было ваше исследовательское любопытство. Договорились? – С моей стороны было бы неразумно пренебрегать вашими требованиями, – вежливо говорит Лонли-Локли. – То есть погоди. Выходит, ты все-таки сможешь сюда войти? – изумляется Макс. – Я смогу. Но больше никто. А я всегда возвращаюсь вовремя. Не раньше и не позже, чем нужно. Поэтому не стоит беспокоиться. Из повести Макса Фрая "Неуловимый Хабба Хэн"
***
Авторская версия продолжения повести «Неуловимый Хабба Хэн». Шурф/Макс, романтика, PWP, NC-17. Рецепт: кофе, пряности по вкусу. Дверь, скрипнув, открывается, впуская в кафе свежий вечерний воздух и Франка. Он улыбается в усы и кивает гостям: – Я не опоздал? Макс подрывается вскочить на ноги, но Шурф удерживает его, крепче обхватывая руками за талию. Макс виновато следит глазами за Франком, но тот воздерживается от комментариев, словно бы вид Великого Магистра Ордена Семилистника, удерживающего на коленях одного слегка растрёпанного демиурга – это совершенно обычная картина для Кофейной Гущи. А кто его знает, может и так? Макс же не проводит в Кофейной Гуще все дни и совсем не удивился бы, узнав, что Франк, в свободное от варки кофе время, проводит «курс молодого бойца» для начинающих демиургов, а наиболее успешным ученикам вручает по окончании ключ от какого-нибудь нового мира, как сделал это когда-то с Максом. Шурф кивает хозяину, а Макс спрашивает, словно не в силах больше сидеть на месте, то ли Франка, то ли Шурфа: – Мы, пожалуй, пройдёмся? Они поднимаются, и Шурф осведомляется о возможности переодеться, чтобы ненароком не запачкать белоснежную мантию с синей каймой. Макс критически оглядывает своего друга, чешет в затылке, соображая, как бы справиться с разницей в размерах. Потом хлопает себя по лбу, вспоминая о Щели между Мирами, и они поднимаются на второй этаж, в комнату Макса. Через несколько минут Шурф возвращается облачённым в прямые светло-синие джинсы и удобный даже на взгляд хлопчатобумажный джемпер цвета кофе с молоком. Франк одобрительно ухмыляется, говорит, что велит Трише погладить мантию гостя. Тот явно доволен предложенной услугой. За окном – ранний вечер. То самое время, когда дневной свет ещё не закончился, но словно бы стал мягче, не так резко прочерчены тени и солнце даже в середине лета уже не так печёт. В такой час только и хочется, что бездумно гулять по продуваемым прохладным вечерним бризом улицам, глазеть по сторонам, улыбаться незнакомым прохожим – и вообще иметь вид человека, который никуда не спешит, потому что жизнь у него вот прямо сейчас полностью удалась. Именно этим и собирается заниматься Макс. Он за руку тащит Шурфа по садовой дорожке, хотя тот и не сопротивляется вовсе, но неожиданно легко смеётся в ответ, когда, преодолев Стену Тумана на краю сада, они вместо Хумгата оказываются в Городе в горах. Реальность здесь тонка и податлива, и её так приятно лепить по своему вкусу. «Максу хорошо,» – думает Шурф, – «он – Вершитель. Где захотел, там и оказался. Но мне, объективно говоря, тоже хорошо, потому что я-то хотел оказаться именно рядом с ним». Они бродят по вечерним улочкам, любуются отражениями закатного солнца в окнах домов, наблюдают за прохожими, спешащими по каким-то своим вечерним делам – домохозяйка с сеткой овощей, хорошенькая девушка, торопящаяся на свидание, паренёк на велосипеде, пожилой, но бодрый мужчина, ведущий за руку внука. Макс рад видеть свой город НАСТОЛЬКО живым и ещё более рад, что всё здесь теперь происходит без его воли, само по себе. Даже свой собственный город он сумел отпустить на свободу. Они подходят к краю обрыва, за которым стелется Туман Небытия – и теперь смеётся Макс. Просто от полноты чувств, от ощущения свободы, от свежего ветра, от бескрайнего мира, который ещё творить и творить… Потом он поворачивается к Шурфу, кладёт ему руки на плечи и смотрит прямо в глаза. Глаза самого Макса сияют, и Шурф думает, что ничего красивее он в жизни не видел. И откуда-то из глубины начинает подниматься сила, словно тогда, когда он только начал поглощать воду из бездонных аквариумов Ордена дырявой чаши. И эта сила пузырьками наполняет кровь, растекается по артериям, поднимается по венам – и ему кажется, что всё его тело начинает светиться, и ещё кажется, что если сейчас подпрыгнуть, то обязательно полетишь. Но он не хочет расходовать силу попусту и вместо этого молча берёт Макса под руку. Они идут вверх по улице и, кажется, на третьем по счёту доме видят вывеску «Уютные комнаты». Хозяйка за стойкой улыбается им, как старым друзьям, приветливо кивает и выдаёт ключ почему-то от номера тринадцать. Шурф пожимает плечами – даже на разговор сейчас не хочется распыляться. Комната небольшая, но уютная – простая деревянная мебель, окно с кружевными занавесками предусмотрительно смотрит не в бездну, а на стену соседнего дома, по которой вьются неведомые Шурфу цветущие растения. Бельё накрахмалено и потрескивает, когда они падают на постель. Слов в этом мире нет – не сейчас, не здесь. В них обоих слишком много ветра, чтобы можно было высказать его словами. Шурф избавляет Макса от клетчатой рубашки, а тот помогает ему высвободиться из мягкого свитера. Когда их тела соприкасаются, кожа к коже, Макс вздрагивает всем телом, и Шурф чуть не падает с узкой кровати. Макс заливается смехом – и по комнате разлетается рой разноцветных бабочек. Тогда Макс взмахивает рукой – и на деревянном столе, на подоконниках и даже на полу появляются горящие свечи в небольших подсвечниках. Ещё взмах – и по комнате плывет слабый аромат лаванды и сандала. Извернувшись, Макс оказывается сверху. Он суёт руку под подушку и извлекает из Щели между Мирами чёрную шёлковую ленту. Ухмыльнувшись загадочно, завязывает Шурфу глаза. Тот, кажется, задерживает дыхание от неожиданности. – Что ты…, – начинает Шурф, но Макс кладёт ему палец на губы. Сэр Шурф, недолго думая, кусает его за палец. Не до крови, так – обозначая намерение не сдаваться без боя. Макс шипит и прикусывает ему нижнюю губу. В тишине продолжается сражение языков. За окном беззаботно щебечут вечерние птицы.***
Шурф лежит на спине, его длинное белое тело почти поблёскивает в затопивших комнату сумерках. Макс сверху, но лишь номинально – крупный, крепкий член Великого Магистра пронзает его почти до крика. Когда Шурф толкается бёдрами вверх, Макса выгибает дугой, и он шипит, словно змея, которой наступили на хвост. Шурф безмолвствует, но не потому, что ему нечего сказать, а потому что трудно подбирать слова, когда под веками взрываются вселенные. Макс не знает, как получилось, что он надет словно мушка на булавку, не помнит, как они оказались в этом городе и в этой постели. Нет, он хотел этого человека – или не совсем человека? – хотел давно, с тех пор как увидел, когда сам себе ещё не мог, не умел себе признаться, в чём дело. Но сейчас, когда тело его разрывает надвое, в душе – редкая целостность, и именно это существо он хочет видеть сейчас подле себя, ощущать внутри и снаружи, вдыхать его запах и вглядываться в его бездонные глаза. Он наклоняется, чтобы поцеловать Шурфа, тянет его на себя, а тот, истолковав превратно, переворачивает их обоих – но так даже лучше. Теперь Шурф закрывает для Макса весь мир – и это правда! Нет мира без Шурфа, нет Шурфа без мира. Плечи Макса щекочут длинные волосы, губы – во власти не терпящего возражений языка. Шурф поддёргивает Макса за бёдра – и тот раскрывается ещё шире, хотя куда, казалось бы. Макс вдруг представляет Шурфа сидящим на троне с жезлом в деснице и, при том, почему-то голым, и его разбирает смех. Его тело вздрагивает мелкой дрожью – и тут Шурф не выдерживает и кончает, и тогда трясёт их обоих. Макс кричит, но Шурф только поводит небрежно рукой, накрывая их куполом безмолвия: незачем горожанам знать, чем занимается их демиург в свободное от сотворения миров время. И тем более незачем знать, с кем он этим занимается. Макс углом простыни вытирает пот со лба. Надо бы пойти помыться, но сил пока нет. – Ты чего ржал-то, как молодой менкал? – спрашивает Шурф. – Да вот, представил тебя голым на троне, – хмыкает Макс. – Ну-ну… На трон я пока не замахиваюсь, сам знаешь. – А зря! Взял бы меня в министры. Только я долго на месте не усижу… – Вот-вот. Они оба разгорячённые, на телах остывают капельки пота, на животах подсыхает сперма. Макс не любит идти мыться сразу – он никогда не признается, но ему нравится чувствовать на себе запах Шурфа, нравится быть помеченным им. Так Макс – на своём месте, и знает, что это место не будет занято кем-то другим. Хотя чем уж там занимается Шурф со своими младшими магистрами и какие методы воспитания применяет – Бог весть, но то на работе, а свободное время, Макс знает, Великий Магистр предпочитает проводить с ним. Вот и сейчас не торопится уходить, медленно дышит, восстанавливая дыхание, одной рукой слегка теребя Макса за рёбра. Макс, кажется, проваливается в сон, но когда открывает глаза, за окном – всё те же вечерние сумерки, а в животе - шаром покати. – Шурф, ты есть не хочешь? – Не откажусь. Они принимают ванну (Шурф, конечно, ворчит, что иметь один бассейн, да ещё такой маленький – это всё равно что не иметь ничего, но Макс не стал отягощать свой Город в Горах избыточным количеством бассейнов, как в Ехо), одеваются – на одежде, как по мановению руки, ни пятнышка, ни складки – и спускаются вниз, в трактир. Мясо оказывается превосходным, вино – очень неплохим. Неспешная прогулка завершает ужин вместо десерта. – А кофе? – вспоминает, встрепенувшись, Макс. – Кофе я бы предпочёл пить у Франка, – отвечает ему Шурф.***
Кабинка канатной дороги слегка покачивается, вечерний бриз приятно холодит виски. Макс давно перестал ходить с отросшими патлами – не пристало демиургу, и теперь ветер нежно ерошит короткие волосы на затылке, забирается под свитер, отчего Макс неуютно ёжится. Шурф замечает, сгребает его огромной ручищей за плечи, укладывает головой на грудь, накрывает-согревает-защищает собой… Максу тепло, и от бережных касаний руки к шее сладко тянет внизу живота. Макс только что не мурлычет, но словно большой кот трётся головой о грудь Шурфа. – Нагулялись, мальчики? – спрашивает припозднившихся гостей Франк. За окном уже сгустилась тьма, щенки тумана разбежались по всему саду, некоторые резвятся прямо у крыльца. – Кофе? – Если можно, с пряностями, – заказывает Шурф. – Всенепременно, – улыбается в усы Франк. Макс тих и беспечален, он садится за любимый столик в углу, и глаза его смотрят словно бы в никуда, а на самом деле – внутрь себя. Шурф, коротко глянув на него, кивает, сделав для себя какие-то выводы, и, в ожидании кофе, уходит наверх переодеваться. Возвращается он уже в идеально выглаженной белой мантии. Макс словно бы отмирает, возвращается из своих раздумий: – Что, уже?! – Скоро, – говорит Шурф. – Сегодня нужно вернуться. Завтра с утра – дела, надо подготовиться. – Да, конечно, – соглашается Макс. Франк ставит на стол две большие глиняные чашки, и гости молча пьют кофе. Меламори и Триша уже давно вернулись, выпили по чашке шоколада и отправились спать, только Франк ещё не ложился. В кафе, кроме них троих, никого. Потом Шурф встаёт, молча кивает Франку, легонько, едва заметно, касается кончиками пальцев лба Макса и говорит: «Мне пора». Макс долго смотрит ему вслед. Даже когда за ним захлопывается входная дверь, он так и сидит вполоборота, отвернувшись от стола. Франк ничего не говорит. Да и что тут скажешь?..