Дважды в одну реку

      Он не пришел ни назавтра, ни через день. Когда подходил к концу второй день из трех, которые Андрей дал ей на сборы, и у нее не осталось надежды на то, что они сумеют договориться, Катя запаниковала: как объяснить родителям, почему она возвращается домой? Вместе с паникой пришла злость: за что? в чем ее вина? Два дня ждала, надеялась на его благоразумие, а он вот так просто бросил ей в лицо свои нелепые обвинения и даже выслушать не пожелал, не дал возможности все объяснить. Снова весь вечер после работы сидеть дома одной не было никаких сил, и Катя позвонила Зорькину. - Колька, можешь приехать ко мне? - А зачем я вам? Или вы со Ждановым исчерпали все темы для разговора и теперь вам нужна квалифицированная помощь по вопросу «Чем заняться вечером молодой семейной паре»? - Зорькин, я тебя очень прошу: приезжай, пожалуйста, - Кате было совершенно не до шуток. - Что-то случилось? – Зорькин вдруг понял, что голос у подруги звучит совсем не так, как у счастливой молодой женщины, недавно вышедшей замуж по большой любви. - Угадал. - Твой непредсказуемый муж что-нибудь натворил? - Коля, ты хочешь, чтобы я все рассказала тебе по телефону? - Ладно, Пушкарева, жди. Но если твой муженек намылит мне шею, когда увидит на пороге своей квартиры… - Не намылит, Коль. Его нет. - Что? Так он до сих пор не вернулся из командировки? - Да нет же, вернулся. Колька… - в голосе подруги зазвенели истерические нотки. - Все-все, уже еду. Через сорок минут Николай звонил в квартиру, где последние две недели жила его подруга. Сказать, что он был удивлен ее видом, значит, ничего не сказать: от некогда счастливой и сияющей молодой женщины не осталось и следа – погасшие глаза, окруженные синими тенями, осунувшееся лицо, на котором, казалось, никогда не появлялась улыбка, опущенные плечи. - Проходи, Коль. Есть хочешь? - Есть? Кать, ты чего? - Пойдем на кухню. - Не хочу я есть. Но тебе, кажется, перекусить не помешает. Ты сама давно кушала? - Не помню. - Уууу! Как все запущено. Пошли, подруга, будем тебя кормить. Не слушая возражений девушки, Коля провел ее на кухню и принялся деловито шнырять по кухне в поисках какой-нибудь готовой еды. Нашел в холодильнике котлеты и вареный рис, выложил на тарелку немного того и другого и поставил в микроволновку, чтобы разогрелось. Порезал на тарелку свежих огурчиков, помидоров, болгарского перца и усадил Катерину за стол. Отказался с ней даже разговаривать, пока она не поест. Только после того, как она запихнула в себя котлетку, ложку риса и кусочек помидора, Коля решил, что теперь она не умрет с голоду, и предложил перейти в гостиную – на диване сидеть как-то удобнее и мягче. -Что-то я не понял, где твой муж? - Он ушел. - Куда? - Я не знаю. - Давно? - Позавчера. - Как, позавчера?.. Он же позавчера должен был только приехать. - Приехал. - И что? - А потом ушел. Ой, Колька, - она вдруг закрыла лицо руками, видимо, собираясь заплакать. – Он разводиться со мной решил. - Разводиться? Это после двух недель брака? Он с ума сошел? Что за шлея ему под хвост попала? - Я сама ничего не поняла. - Да, времени на то, чтобы подумать, он тратить не привык. Обалдеть! Вот это темперамент! Сначала женится в один день, а потом… - Коля не стал дальше развивать свою мысль. – Кать, а что у вас случилось-то? - Я же говорю – сама ничегошеньки не поняла. Он приехал и был такой нежный, такой… - Так, Пушкарева, только давай без интимных подробностей, я тебя очень прошу. - А потом я сказала ему, что не беременна. - У вас тут что, вирус сумасшествия какой-то завелся? С чего тебе понадобилось говорить такое? - Ну, ошиблась я – не было никакой беременности. - Ну дела… - А потом… Колька, он так кричал, обвинял меня. - В чем он тебя мог обвинять? - Что я специально соврала про беременность, чтобы женить его на себе. - Он совсем больной? - Я не знаю. Колька, он сказал, чтобы я за три дня собрала свои вещи и ушла и чтобы его не искала. - Вот же гад! А про развод что сказал? - Сказал, что сам все сделает. - Ну конечно, что ему стоит: захотел – женился, захотел – развелся. Так бы и убил его. - Успокойся, воитель, - остудила его пыл Катерина. - Ты лучше подскажи, как мне папе все теперь объяснить? - Да, Катька. Влипла, так влипла! А хотя… ты-то причем? Ты Жданова своего в ЗАГС не тянула, а про интересное положение… ну, с кем не бывает – ошиблась. Так и скажи. И пусть дядь Валера с муженьком твоим полоумным разбирается. - Колька, я так боюсь. Папа же мне еще тогда говорил: « А если пройдет любовь…». Вот и прошла. - Так не у тебя же, - Колька бросил на Катю испуганный взгляд, не сообразив сразу, что говорит, но она, видимо, даже не осознала смысла его слов. - Лучше бы у меня. - Это точно. Слушай, и ты с тех пор, как он в субботу вечером ушел, одна тут слезы льешь? - А что мне было делать? Вчера боялась выйти – вдруг он пришел бы. - А сегодня? - На работу сходила, конечно. Но лучше бы дома сидела. - А там-то что? - Там ничего. Просто тяжело так перед всеми играть роль счастливой новобрачной. Времени-то мало прошло, все посматривают в мою сторону, улыбаются, как им кажется, понимающе. - Да, непросто тебе. - Хорошо еще, что у меня там не появилось близкой подруги, и я не успела никому сказать про свое интересное положение. Вот потешила бы народ. - Да ну, Кать. Там же у вас в основном женщины работают. Что они, не поняли бы тебя – ты же молодая совсем, вполне могла и ошибиться. - Наверно, ты прав – про беременность было бы легче объяснить. Вернее, про ее отсутствие. А вот как я там дальше работать буду, когда все узнают, что меня муж бросил через две недели после женитьбы? – по ее лицу прошла судорога от попытки сдержать рвущие на волю слезы. - Ладно, Катька, не паникуй раньше времени. Давай будем решать проблемы по мере их поступления. - Постараюсь. - Вот так, молодец. А пока у нас на повестке дня что? Твое состояние здоровья. Накормить я тебя накормил – с голоду до завтра не умрешь. Теперь с настроением. Ты как – хоть немного успокоилась? - Да. Спасибо тебе, Колька. - За что? - За то, что приехал и выслушал мое нытье. - Эх, Катька-Катька! Ну кому же еще поплакаться, если не другу? - Вот я и говорю. Спасибо, что ты у меня есть. - Всегда пожалуйста. Вопрос второй какой? Правильно, всего один оставшийся день из трех. - Ага. Ты поможешь мне завтра вещи собрать? - Конечно, помогу. И вещи собрать, и гнев родительский с тобой разделить. - Спасибо. Ты настоящий друг. - А то. Ладно, надо уже домой ехать – поздно. - Ой, правда. Ты езжай, а то пока еще доберешься, - засуетилась Катерина, когда Колька был уже у порога и обувался. С наступлением третьего дня Катя поклялась сама себе ни за что не прощать Андрея, если когда-нибудь он одумается и придет к ней. Вытерла слезы, расправила плечи, позвонила в банк, чтобы взять один день за свой счет, и вызвала Зорькина, потому что одной было не собраться за такое короткое время. Вместе с Колькой они собрали ее вещи в рекордные сроки и вскоре после обеда заказали такси, чтобы отвезти их в дом Пушкаревых. Вещей оказалось немало: конечно, в квартире Андрея они появлялись постепенно, а вот увозить пришлось все сразу. Когда Колька унес вниз последнюю коробку, Катя еще раз обошла всю квартиру, убеждая себя, что просто хочет удостовериться, что ничего не оставила, но, на самом деле, прощалась с домом, который уже начинала считать своим. Долго старалась нигде не задерживаться, чтобы не разреветься. Весь день была занята сборами, и предаваться унынию было некогда, а теперь, когда осталось только выйти и навсегда закрыть за собой дверь, ожили все воспоминания (плохие и хорошие), что связывали ее с этой квартирой, и в груди вдруг стало горячо-горячо от неизбежности происходящего и невозможности что-то изменить. Уже почти бегом подошла к входной двери, обернулась и положила ключи на тумбочку с зеркалом, а потом подняла голову и решительно шагнула через порог, захлопнув за собой дверь: у нее начиналась новая жизнь, и в нее Катя собиралась войти с высоко поднятой головой. Вот только возле родительского дома ее решимость несколько поубавилась. Ох, и тяжело было поднимать на четвертый этаж свои вещи. Мама встретила ее, радостно улыбаясь, но когда увидела чемодан в руках дочери и Колю, вносящего в квартиру какие-то коробки, заволновалась, догадавшись сразу, что произошло что-то из ряда вон выходящее. - Катенька, а что случилось? Что это за коробки? – растерянно указывая на скопившийся в прихожей багаж, спросила женщина. - Мам, здравствуй! – проигнорировала Катя все заданные вопросы. - Здравствуйте, ребятки! - А папа где? – Катя удивилась, не слыша нигде его голоса. - Он в магазин ушел. Помочь что нужно? Так я сейчас… - Нет, мамочка, пока ничего не нужно. Это хорошо, что папы нет. - Катюша, а почему вы с Колей? А Андрей где? - Мамочка, давай мы сейчас все эти вещи в мою комнату перенесем, и тогда я все-все тебе объясню. - Конечно, миленькая. Коленька, неси вот сюда, возле шкафа пока поставь. Что в коробках-то? - Мама, это мои вещи. - Как вещи? Что-то все-таки случилось, да? – Елена Александровна прижала руки к груди и опустилась на Катин диван, с ужасом и жалостью глядя на дочь. - Мамочка, - Катя присела рядом и отняла руки матери от груди, прижав их к себе. – Я так устала. Я пойду умоюсь, хорошо? А потом мы сядем и поговорим, - девушка, как могла, оттягивала неприятный разговор. - Ну, хорошо, - только и сказала ей мать, и они вместе с Колей направились на кухню. Пока Катя приводила мысли в порядок, спрятавшись в ванной, вернулся отец. - О! Колюня появился, - проходя на кухню с пакетами из магазина, увидел он сидящего за столом Зорькина. - Мы уже думали, ты совсем пропал: на ужин не пришел, к завтраку не появился, даже обед пропустил. Наверно, в Африке все снегом завалило. Или тебя ветром унесло, пока ты от своего подъезда до нашего добирался? Надо будет столбиков наставить на всем пути, чтобы ты мог держаться за них, когда сил совсем не будет, - посмеивался Пушкарев над Николаем, помогая жене разгружать пакеты с провизией. - Ничего, я сейчас все наверстаю, - почти оптимистично выдал Коля, а про себя подумал: «Если жив останусь». - Давай. Лен, а ты чего это на стол не накрываешь? В этот момент на кухню вошла Катя, и отец переключил свое внимание на нее. - Вот это сюрприз: и Катюшка здесь, - пошел он навстречу дочери. – Решила нас навестить? Молодец! Только чего же одна-то, без мужа? - Папочка, - Катя прижалась к отцу – так приятно было снова почувствовать себя маленькой девочкой, - давай присядем. Они присели за стол, Коля и Елена Александровна тоже подсели. - Родители, я должна вам сказать, что вы у меня самые лучшие. И я вас безумно люблю. - Катерина, ты чего это надумала снова? - насторожился от ее слов Валерий Сергеевич. - Я ушла от Андрея, - «Нырять, так нырять», - решила Катя и сразу выдала основное, о чем должны были на сегодня знать родители. Что тут началось!.. - Как ушла? – мама вплеснула руками. - Так… этот негодяй все-таки посмел тебя обидеть? Сейчас я поговорю с ним. Нет, я к его отцу пойду – надо же, какого подлеца воспитал… Только Коля молча сидел на табурете и ожидал, когда весь этот сыр-бор закончится и можно будет покушать. - Пап, мам, выслушайте меня. - Я тебя уже послушался, когда ты за него замуж выскочила без ведома родителей, - полковник вскочил с места и попытался выйти из кухни, чтобы облачиться в свой парадный костюм, как делал всегда перед особенно важным визитом. - Папа! Мама, помоги мне – его надо остановить. - Ох, детка, - Елена Александровна развела руками, признавая свое бессилие, - а то ты не знаешь папу. Его теперь разве что на танке остановишь. - Папа, - в отчаянии закричала Катя, - куда ты пойдешь сейчас? - Вот к ним домой и пойду, - уже из своей комнаты крикнул в ответ хозяин. - Ты не знаешь, где они живут. А Андрей… он еще не вернулся из командировки, - Катя пустилась на обман, чтобы только отец не пошел из-за нее разбираться. Не хватало еще, чтобы в семье Андрея все думали о ней, как об авантюристке. Коля же покрутил пальцем у виска. - Еще не вернулся? – Валерий Сергеевич зашел в кухню и с сомнением посмотрел в глаза дочери, но не заметил в них притворства и вернулся на свое место за столом. – А чего это ты тогда демарши устраиваешь? - Папочка, понимаешь… так получилось, что я не беременна. - Что? – отец схватился за сердце, и его лицо вдруг стало сереть на глазах. – Дочка, что же ты сделала? - Папа, успокойся! – Катерина сама была напугана – она не ожидала такой реакции от отца. – Это совсем не то, что ты подумал. Я НИЧЕГО не делала. Это просто была ошибка. Не было беременности, понимаешь? Пушкарев с видимым облегчением выдохнул. - И… это причина уходить от мужа? - Пап, я не хочу быть ему обузой, понимаешь?- при этих словах у Коли буквально отвисла челюсть, и он уставился на подругу ничего не понимающим взглядом, но она только пнула его под столом, что, видимо, должно было служить предупреждением для него, чтобы он не встревал. - Он ведь женился на мне из благородства, когда я сказала ему о ребенке. А раз ребенка нет, то я не считаю себя вправе связывать его какими бы то ни было обещаниями. Папа, ведь Пушкаревы никогда не идут на поводу у своих слабостей и всегда отвечают за свои ошибки. - Это все так, дочка, - Катерина безупречно освоила науку убеждения своего отца, которого переубедить могли только она и его жена (и то не в любом случае). Вот и в этот раз Кате удалось заморочить ему голову, прикрывшись понятиями о чести и совести семьи Пушкаревых. – Но ты ему-то сказала об этом? Он же, помнится, говорил, что любит тебя. - Папочка, я обязательно с ним поговорю, когда он вернется из командировки. - А ты не поспешила с переездом? Неужели ты думаешь, что твоя ошибка может помешать вам? Вы же еще так молоды, еще будут у вас дети, - знал бы полковник, какой болью в сердце дочери отдавались его слова. Конечно, можно было сказать отцу правду, но тогда невозможно было предсказать, что могло случиться. Всегда очень остро реагируя на обиды, нанесенные дочери, он мог не выдержать и в самом деле пойти разбираться с Андреем или его родителями, а уж там наслушался бы такого о своей единственной и горячо любимой дочери, что мог бы оказаться и на больничной койке с сердечным приступом. И это еще в лучшем случае. Так она и осталась у родителей (не то дома, не то в гостях) до «приезда» мужа. И получилось, что проблема никуда не делась – еще предстояло что-то придумывать и снова обманывать родителей. Загнала сама себя в тупик – уже и не рада была, что Кольку не послушала и не сказала всей правды хотя бы маме. Почти две недели жила, как на иголках. Папа ни о чем не спрашивал напрямую, но каждое ее появление на кухне сопровождалось его высказываниями типа: «Что-то муж наш заработался в своем Киеве» или «Кать, ты бы позвонила – может, он там совсем решил остаться?», а Катя всегда отмалчивалась. Нужно было что-то срочно придумать, иначе ее голова могла просто лопнуть от неопределенности. Тянуть дальше с якобы не окончившейся командировкой мужа было глупо, и через неделю своего пребывания в родительском доме она решилась сказать о том, что Андрей вернулся, и они поговорили. Когда сказала, что они все-таки решили развестись, Пушкарев собрался было пойти к зятю и объяснить ему, насколько тот неправ, но Катя ему не позволила, сказав: «Папа, это мое решение, и ты должен его уважать», после чего полковник затаил обиду на дочь: он же хотел сделать, как лучше для нее. Так что, разобравшись с одной проблемой, Катя нажила себе другую – теперь отец при ее появлении демонстративно поджимал губы и молчал. Мама разрывалась между ними двоими и через пару дней уже тоже готова была слечь на нервной почве. На работе было не легче – приходилось почти весь день улыбаться, чтобы все вокруг считали ее счастливой молодой женой. К концу дня Кате казалось, что голливудская улыбка намертво приклеилась к ее лицу, настолько трудно было привести в нормальное состояние все лицевые мышцы. После двух недель, в продолжение которых она тихо сходила с ума и продолжала ждать, что Андрей каким-то образом даст о себе знать, она, наконец, решилась кардинально изменить свою жизнь. В один из дней она записалась на прием по личным вопросам к Вячеславу Семеновичу и попросила предоставить ей работу в Питерском филиале их банка. Вячеслав Семенович, несомненно, был удивлен ее решением и даже попытался отговорить от такого категоричного шага, но девушка была непреклонна, и управляющий, смирившись, оформил ее перевод на работу в северную столицу. Сообщение о ее переезде в Санкт-Петербург родители встретили по-разному. Отец, казалось, разобиделся на нее еще больше и разговаривать с ней так и не стал, лишь бросив непримиримое: «Ну-ну, беги ото всех». Мама плакала, но отговаривать дочь не стала. А Катя, чтобы еще и маму не обижать своим отъездом в другой город, последние дни в Москве часто разговаривала с ней по вечерам, не касаясь, тем не менее, главной причины, по которой она решилась так круто изменить свою жизнь. Вспоминала детство, свои выдумки и проделки, жизнь в Забайкалье, походы в лес за грибами и ягодами, редкие приезды к бабушке в Москву. Да мало ли было приятных воспоминаний, которые в трудную минуту согревали, успокаивали и дарили надежду? Катя и сама вела эти разговоры, чтобы перед разлукой с родными зарядиться положительными эмоциями, на которые последний месяц был очень скуп. А вот Колька принял ее решение об отъезде в штыки. - Куда ты бежишь? Думаешь, там тебе легче будет? Здесь хоть родители, я, в конце концов, а там как ты будешь… одна совсем? - Коль, я так устала. Ты представить себе не можешь. Дома такая напряженная обстановка, на работе надоело всем улыбаться. Да еще постоянно жду, что Андрей вот-вот появится с бумагами о разводе. Колька, иногда мне просто визжать хочется или биться головой о стену. Только ведь не поймет никто. - А там, за тридевять земель от дома, тебя поймут, да? - Там я не буду делать то, чего мне не хочется: я не буду улыбаться, потому что этого ждут и к этому привыкли, я не буду вести вынужденные беседы, мне не надо будет каждый день смотреть в обвиняющие папины глаза. Колька, не мучай хоть ты меня, - Катя вдруг отпустила себя, впервые за последние две недели, и расплакалась. – Думаешь, мне самой так уж хочется оказаться в чужом городе, начать заново строить свою жизнь? Да я боюсь ужасно. Помоги мне, Колька. К кому мне еще обратиться за поддержкой, если не к тебе? - Ладно, Кать, прости меня, - Коля обнял плачущую подругу, гладил ее по голове и шептал, успокаивая. – Где наша не пропадала – прорвемся. Я тебе звонить буду. И ты звони, если скучно станет. Может, потом как-нибудь на выходные выберешься. Или я к тебе. - Ой, я же чуть не забыла сказать тебе самое главное, - Катя резко отстранилась от Николая и воодушевленно заговорила. – Я же с Вячеславом Семеновичем о тебе говорила, когда просила о своем переводе. Завтра утром пойдешь со мной – скорее всего, тебе предложат работать вместо меня. - Катька, ты просто волшебница, - Колька чмокнул подругу в щеку и принялся скакать по комнате, как будто он был ребенком лет десяти, а не взрослым человеком, собирающимся работать в серьезном учреждении. - Вот видишь, и от моего отъезда есть польза. Колька сразу сник. - Лучше бы я так и оставался безработным, но у тебя было бы все в порядке. - Что теперь об этом говорить? Так вышло. А жизнь не стоит на месте. Так что… сам же говоришь: «Прорвемся». Переезд для Кати оказался не таким страшным, как она себе представляла. Вещей с собой она взяла не так много – вдвоем с Зорькиным они прекрасно справились с их транспортировкой из одного города в другой. О жилье для нее побеспокоилось правление банка: ей предоставили служебную квартиру (двухкомнатную, чего Катя никак не ожидала). На новом рабочем месте ее приняли довольно тепло. По сравнению с тем, что она имела в Москве, Катя даже выиграла: благодаря высокой оценке ее работы руководством банка, ее повысили в должности, назначив менеджером по работе с клиентами, соответственно, и зарплата ее стала на порядок выше. До работы можно было легко добраться на метро, не делая пересадок. Все складывалось как нельзя лучше на новом месте. Огорчало Катю лишь то, что, уезжая из Москвы, она так и не смогла смягчить отношение отца к себе. - Зря ты не позволила мне переговорить с твоим муженьком, - незадолго до отъезда дочери Пушкарев попытался еще раз образумить ее. - Папочка. Я тебя умоляю – не вздумай к кому-нибудь из Ждановых пойти. Если я узнаю, что ты ходил к ним, тогда уже я обижусь на тебя, - отец снова насупился и засопел. - Позволь нам самим разобраться в наших отношениях, - уже мягче заговорила Катя. - А с разводом что же? - Андрей сказал, что сам займется этим. - Чего-то ты нам с матерью, все же, не договариваешь, - покачал он головой напоследок, а Катя только улыбнулась виновато и клюнула его в небритую щеку. *** После возвращения из Киева Катя часто мысленно возвращалась к тем нерадостным дням. Она бы с уверенностью могла сказать, что первые две недели после расставания с Андреем были самыми ужасными в ее жизни. Неожиданная встреча с Андреем в Киеве и столь же неожиданная заинтересованность Суворова в нюансах ее отношений с бывшим (почти бывшим) мужем не давали девушке возможности успокоиться и приводили ее в смятение. Теперь взгляды начальника, которые он часто посылал в ее сторону, казались наполненными особым смыслом, с каким-то скрытым подтекстом или намеком. Говорить он на эту тему больше не пытался, и временами Кате казалось, что у нее начинается мания преследования. Но однажды, когда они после рабочего дня шли по улице, Вениамин снова заговорил об этом. - Катя, что там у тебя с разводом? – Катя даже поперхнулась, настолько неуместным показался ей вопрос. - А почему это тебя стало интересовать? - Извини. Может, я лезу не в свое дело, но после Киева ты сама не своя. Вот я и подумал… могу ли я чем-то помочь тебе? - И чем же, интересно? - Кате стало смешно, и она улыбнулась в ответ на предложение Вениамина. - Ну, не знаю. Может, ускорить как-то процесс?.. - Спасибо тебе, Вениамин. Мы сами все решим. - Тогда перестань ты ждать, когда вы уже займетесь этим, - Катя впервые видела Суворова таким взволнованным. - Его перестань ждать и успокойся. Найдет он тебя. Катя даже не сразу слова нужные нашла, чтобы ему ответить. - А с чего ты взял, что я его жду? Неправда это, - а у самой вдруг щеки заалели, и она, почувствовав это, отвернулась от Суворова. Он лишь хмыкнул и не стал продолжать бессмысленный спор. А вечером, оставшись перед сном одна, села на кровати и задумалась: «Неужели жду? Да нет же. Хотя… жду, конечно, когда мы, в конце концов, положим конец этой затянувшейся истории под названием «наш брак». И тогда будем друг от друга совершенно свободны». Правда, направление ее мыслей успокоения не принесло, и она долго ворочалась в постели, пытаясь уснуть.