***
Реборн, признаться, вообще не понимал, что происходит в этом чертовом доме. Казалось бы, мать и ее единственная дочь. Да вообще может ли быть что-то крепче этой связи? Оказалось, что вполне может. Савада Нана росла в приюте. Ее родители были совершенно одни, и когда умерли и они, то девочку забрать уже было некому. А все прекрасно знают, насколько не социализированными бывают дети из детских домов. Нана всегда была умной девочкой. Нана молодец, Нана справилась. Вот только разумная Нана никак не могла понять, что есть семья и материнское тепло. И Тсунаеши, смешная девчонка со смешным именем, выросла точно такой же.***
Тсуна не была одинокой. У нее было множество знакомых и приятелей, ее любили и хотели с ней общаться. Но у Тсуны не было друзей. Вообще. — А зачем мне они? — с искренним удивлением в голове спрашивает совсем-не-одинокая-девочка-Тсуна. — Они — твоя поддержка и опора. Они разделяют твои убеждения и готовы идти за тобой, — как маленькому ребенку, терпеливо объясняет Реборн. Где-то в душе лучшего киллера девятого поколения беспокойно ворочается червячок неприязни и непонимания, но Реборн настойчиво давит его. Тсуна на секунду задумывается, а потом пожимает плечами и все также искренне отвечает: — Мне не нужны такие люди. Я сама справлюсь. А потом радостно здоровается с проходящей мимо одноклассницей.***
Тсуна была уверенной. Даже слишком. Она шагала по улице с расправленными плечами и поднятой головой, и это вовсе не выглядело надменно. Напротив, привлекало и заинтересовывало. Когда в темной переулке ее настойчиво попросили присоединиться к компании двух полупьяных парней, Тсуна только поморщилась и четырьмя ударами отправила обоих в нокаут. — Так мило возилась с бездомным котенком, а теперь уложила двух человек с сотрясением мозга и парочкой сломанных ребер? Полный скепсиса и легкого, почти неуловимого интереса голос спрыгнувшего с крыши соседнего домика Реборна заставил Тсуну недоуменно обернуться. — О, и ты здесь! Привет, Реборн, — она весело улыбается, а потом спокойно отвечает: — Так они сами виноваты. Надо платить по счетам. — Один из них — твой одноклассник, которому ты помогала с домашкой и таскала конспекты, когда он болел. Добровольно таскала. — Ну да, — Тсуна согласно кивает, вызвав скорую. — Так за свои поступки надо уметь отвечать. Разве не так? — Безжалостно. — Честно, — ничуть не обидевшись, поправляет Тсуна. Реборн чуть поджимает губы. И не врет ведь, черт подери.***
— Ты бы отдала что-то бесполезное кому-то, верно? — Ага. — Тогда выбрось эту игрушку. Она только мешает. Тсуна надувает щеки и обиженно смотрит на Реборна. — Он дорог мне. Не отдам. — Но он ведь тебе совсем не нужен, Глупая Тсуна. — И что? Ты же тоже хранишь всякий хлам, — девочка указывает на мешочек с пулями. Точнее, она-то не знает, что это пули. Реборн отчего-то так и не решился выстрелить в эту странную особу пулей посмертной воли. Внезапно в голову киллера приходит интересная мысль, и он спрашивает: — А если заставят? Представь, что тебя шантажируют. Тсуна насмешливо фыркает и поднимает брови: — Чем именно, Реборн? — Тем, что тебе дорого и ценно. Савада-младшая скучающе смотрит на киллера и как-то устало отвечает: — У меня ни ценностей, ни границ, ни рамок, ни правил. Пора бы тебе уже это понять, мистер странный взрослый. Откуда девчонка узнала, что он взрослый мужчина, а не просто вундеркинд или что-то в этом роде, Реборн не спрашивает. Потому что знает, что она скажет в ответ свое излюбленное, произнесенное с дружелюбной интонацией «подумай».***
— Если это мне выгодно и не противоречит моим убеждением, то я убью ее. — Она твоя мать, Глупая Тсуна. Ты понимаешь, что говоришь? Реборн еле сдерживает ярость. Ему, истинному итальянцу, выросшему с мыслями о том, что семья и друзья — это святое, слышать подобные слова, сказанные спокойным и обыденным тоном, противно. — И что? — Тсуна непонимающе хмурится, перекидывая новенький пистолет из одной руки в другую. — Она меня кормила, поила, одевала, лечила и вообще вырастила. Я ей благодарна. Но почему это должно останавливать меня? От непонимания этой девчонкой такой простой истины, как привязанность и любовь к ближнему, Реборн, кажется, задыхается от негодования и беспомощности. Да как можно объяснить что-то человеческое даже среди мафиози этому чудовищу?***
Через два дня Тсуна исчезает. В ее комнате, на столе лежит лишь записка. «Мне разонравилось то, к чему ты хочешь меня приобщить. Пока, Реборн». — Нана-сан, вы знаете, что ваша дочь пропала? Женщина отрывается от варки супа и чуть удивленно смотрит на него. — Верно, Реборн-кун. — Так надо вызвать полицию. Реборн предлагает это только потому, что сказать это надо. Реборн знает, что женщина с интонациями и словами Тсунаеши ответит также, как и эта чудовищная девочка. Яблочко от яблоньки недалеко падает. — Зачем? Она так захотела, зачем мне мешать? Киллер пожимает губы. — Она ваша дочь, Нана-сан. Вы понимаете, что говорите? — И что? Реборн молча разворачивается и уходит. Его ноги больше не будет в этом доме.***
В доме, где проживали два чудовища.