Синдром отмены

— Я вижу, что ты уже пришел в себя, так что можешь не стараться выровнять дыхание. Джин открыл глаза и уставился сначала на иглу капельницы, которая продолжением вены уходила вверх к емкости с голубоватой жидкости, а потом на потрепанную и опухшую физиономию согрупника, маячившую рядом. Хотя взгляд сам собой как-то очень быстро перепрыгнул на стакан с водой у него в руке, и осознание того, что он готов убить за глоток, даже не удивило; Юнги понял все без слов и просто ткнул трубочкой в сухие, покрытые микро-трещинками губы, а пока Джин жадно глотал, стараясь не поперхнуться, снова заговорил: — Там за дверью печальное собрание, готовое падать на колени и вымаливать прощение. Я от них уже отделался, а вот тебе предстоит выслушать их сопливые раскаяния, что вот мол низачто никогда и не знаю что на меня нашло, хен. Но я думаю, что для профилактики стоит их еще помариновать там пару суток. Так, просто, чтоб мозги на место встали окончательно, — Юнги зло и нервно теребил край толстовки. Сокджин все понял без слов, и отставив стакан на тумбу, аккуратно, стараясь не не потревожить руку, отбросил край одеяла в приглашающем жесте. Юнги, казалось, только этого и ждал, с готовностью ныряя в предложенное тепло. Он был таким предельно осторожным, и постарался занять так максимально мало пространства, при этом компактно облепив всеми конечностями тело Сокджина, что в груди потеплело. — Скажи, ты не попытался их покалечить? — старший аккуратно перебирал волосы на голове, и испытывал щемящую нежность к этому комочку сарказма и костей, умостившему голову у него на груди. — Я — нет. Как ни странно эту функцию решил взять на себя Намджун. Таким его впервые видел. Опыт так себе. Все таки проснулся в нем лидерский запал. Я думал он Техена по стенке ровным слоем размажет, и опилками из Чонгука присыплет, — Юнги потерся щекой и присмирел окончательно, прислушиваясь к сильному здоровому стуку сердца. — А Чимин? — Его трогать побрезговали наверно. Он как в себя пришел, чуть соплями не захлебнулся. Честно, он вцепился мне в ногу, а потом шлепнулся на колени, и рыдал, уткнувшись мордой мне в штанину. Я на такую хуйню не подписывался. И вообще, это меня должны были утешать, не его. — Окей. А сколько я уже… — Джин сделал неопределенный жест рукой в воздухе, оторвавшись от макушки Юнги. — Валяешься без сознания и хочешь довести меня до икоты от ужаса? — Юнги поднял голову с места своего лежбища и ткнулся макушкой в ладонь Джина. Мол, ты там чем-то занимался, так давай, продолжай, — Вторые сутки. — Хм. А чем все закончилось? — пальцы снова перебирали жесткие, вытравленные постоянным окрашиванием волосы. — Твоим бессознательным телом и синяками на моих ребрах. У Намджуна спросишь, я сам вырубился, очухался уже возле носилок. С трудом отбился от Хосока, который пытался меня на них сгрузить. Ты уже валялся на соседних. Ты прости, что я не дал тебя в больницу отвезти, но ты же понимаешь, эти пираньи, если б узнали, что нас упекли, да еще и в омежье отделение, с живых бы не слезли, - во второй части Юнги практически перешел на пулеметную очередь, вместо нормальной речи, будто надеясь, что недавно очнувшийся Сокджин не способен усваивать информацию на такой скорости. — Ты все правильно сделал. Спасибо, — в противовес мягко и тягуче, но для Юнги так осязаемо, что в доли секунды заполнило пустоту под ребрами, которая вот уже 43 часа не давала нормально вздохнуть. Легкие, кажется, впервые за все это время, вспомнили, за каким хреном добавлены в остальной ливер, и стали полноценно прокачивать кислород. Мята и полынь, горько-свежо заполнили каждую клеточку существа. Юнги сильнее прижался к родному, такому неподходяще-правильному запаху, и окончательно затих. Курить не хотелось, шевелится не хотелось, нужно было просто пролежать так еще 43 часа, чтобы плюс на минус. Краем уплывающего сознания подумать, что наверное Джину осточертело валяться в кровати, и надо бы проводить его привести себя в порядок, но давайте позже, не сейчас. А сейчас надышаться, неосознанно комкать чужую футболку, там, где сердце, и надеяться, что собственная сдуревшая мышца успокоится и перестанет грозиться проломить ребра. Но мечты на то и мечты, чтобы не сбываться. В дверь поскреблись. В знакомой такой манере поскреблись, так что Джин, который еще не совсем отошел от всего, и собственно, еще и отходить то не начавши (катетер в вене очень однозначно намекал), дернулся, вынырнул из полудремы. Юнги встрепенулся и прошипел самым злобным из имеющихся в его арсенале голосов: — Да ебучая дверь, — а потом, словно прикинув что-то все в своей голове, криповато ухмыльнулся — ебучий Ким Техен, я тебе ногу в трех местах сломаю, — и стал бережно отлеплять свои конечности. Он в очередной раз посмотрел на лицо приподнявшегося, опираясь одной рукой о подушку, Джина, и нежно пихнув его рукой в грудь, обозначил свой совет лежать и не рыпаться. Оценил покладистость старшего, который лежал совсем притихнув, и рвано дернувшись, приблизил свое лицо, нос к носу. Зажмурился, завис и неуклюже клюнул его губами в лоб. Пригладил волосы. Бестелесной субстанцией сползя с кровати, открыл дверь, на минимально приемлимое расстояние, чтобы просочится наружу, и бережно закрыл ее за собой. Прифонаревший от такого акта нежности со стороны репера Джин, даже не дернулся посмотреть вслед, только глаза блаженно закрыл. Было необъяснимо спокойно и расслаблено. А вот Техену за дверью спокойно не было. Юнги, не смотря на более хлипкую телесную конструкцию, нависал над ним птеродактилем. Он и так стоял сутулым памятником собственному раскаянию, а теперь совсем скукожился, пытаясь вслушиваться в речитатив злобного, как все демоны ада, Юнги, а не в имаджинарные шорохи за дверью. — Ты рыжее уебище, какого хера припиздил? Хули те с Намджуном и Хосоком не сидится? Ты, блять, даже не надейся, что ты в ближайшее время попадешь в эту комнату. Не заходить, не смотреть, не дышать в сторону этой двери. А тебе, особо объясню, обмудок: отныне и навсегда ваша ванна та, что у Намджуна. Увижу рядом с нашей: расчленю в особо извращенной форме. Усек? — от Юнги разве что искры не летели. Техен стоял с низко опущенной головой, а на лице Чонгука ходили желваки. От Юнги не укрылась метаморфоза на лице самого младшего, и теперь останавливаться он точно не собирался. — Мелкий, ты хочешь мне что-то сказать? Тебе вообще ЕСТЬ что сказать в свое оправдание? За то, что ввалился в наши комнату и протянул свои руки к тому, что тебе не принадлежит? Какого хрена вообще вас учат в этой вашей школе для особо одаренных на уроках, мать его, полового воспитания? Как, блять, так можно вообще?! — А кому принадлежит Джин-хен? — Чонгук смотрел в упор на старшего и выглядел взбешенным и испытывающим боль одновременно. Техен, который внезапно прекратил гипнотизировать пол, смотрел с отчаянием. Все это выглядело противоестественно и для Чонгука, который всегда сдерживался и для Техена, которому подобное выражение вообще было чуждо. Юнги приложил ладонь к лицу. — То есть из всего, что я сказал, ты услышал только это? Серьезно? — У Джин-хена есть пара? Почему мы не знали? Кто это? Как давно они вместе? Это серьезно? Они ведь не истинные? Джин-хен его любит? — из Техена слова лились водопадом, и судя по всему, вопросы не собирались заканчиваться. Юнги не планировал здесь задерживаться, там за дверью его ждал теплый и наконец пришедший в себя Джин, поэтому он просто закрыл вокалисту рот рукой. — Если бы у него кто-то был, думаю ты бы не смог так внятно разговаривать, потому что не досчитался бы зубов. В общем, я скажу это один раз и повторять не стану: в ближайшее время держитесь от него подальше. Если моих слов не достаточно, я попрошу Намджуна объяснить доходчивее. Дайте ему отдохнуть. — Намджун-хен не тот, чьи советы в отношении Джин-хена я буду слушать, - брови Чонгука сошлись на переносице, а Техен отошел на шаг, чтобы освободиться от руки Юнги и сложил руки на груди. — Не в его случае говорить нам не приближаться к Джин-хену, - голос Техен звучал обиженно. — Да вы просто страх потеряли... Пока Юнги сжимал кулаки, размышляя, хватит ли у него сил и хитрости (он не испытывал иллюзий на счет своих физических возможностей) навалять двум альфам, из коридора послышался голос Намджуна: - Действительно потеряли. И мы поговорим об этом позже. Если я для вас не авторитет, обсудите это с менеджером. Для Джина сейчас важен покой, и мне все равно, каким образом он его получит. Юнги почувствовал, что его челюсть вот-вот поздоровается с полом. Никогда, ни до дебюта, ни после, Намджун не привлекал менеджера во внутригрупные разборки. И то, что их лидер опустился до угроз такого плана, могло означать лишь одно: он где-то облажался, и теперь, опираться на свой авторитет не может. Что-то на периферии сознания нашептывало, что такие метаморфозы не возникают из ничего и стоило бы выяснить, в чем тут дело. Но другая часть, та самая, которая волком выла, пока Сокджин не приходил в сознание, била в барабан, пускала фейерверки и танцевала тверк, потому что теперь он мог оставить мелких на лидера и вернуться в комнату. Теплая кровать, еще несколько дней выходных (а при их графике, это же целый отпуск!) и тихий пахнущий Сокджин под боком. Нет, Мин Юнги определенно не собирался отказывать себе в маленьких радостях.