kitty

— Стив, — шепчет Баки скороговоркой, пихая Роджерса в бок. — Стив, Стив, Стив. Сти-и-ив! Я понимаю, что из-за такого не будят, но тебе все равно вставать через час на пробежку. Баки тычется лбом в плечо Стива, потирается ушками так, что кончики пригибаются. У него дрожит хвост и подрагивают ушки от желания. Ему нужен Стив. Прямо сейчас. А тот, как назло, спит. Даже не дернет плечом. Ну и где, спрашивается, его капитанская реакция? — Чёрт, Роджерс, если ты сейчас не откроешь глаза, я тебе что-нибудь откушу, — Баки рычит и зло фыркает. Хвост топорщится от раздражения. — Что такое? — сонно потирая глаза, бормочет Стив. — О. Сработало. Неужели, — хитро улыбается Баки и снова трется о Стива. — Что случилось? — спрашивает Стив, широко зевая. — Почеши меня. Пожалуйста. Стив кивает и на автомате протягивает руку, в которую Баки с готовностью тычется лбом. С тех пор, как Стив нашёл Баки и выяснил, что в ходе каких-то там экспериментов (за спиной Золы, что удивительно) у Барнса выросли абсолютно кошачьи хвост и ушки, он уже привык ко многим новым повадкам друга. Привык настолько, что уже не удивлялся, если посреди ночи или под утро, вот как сейчас, Баки будил его и просил, например, погладить или почесать. Он просто давал Баки все, что было нужно, и тот был благодарен. И сейчас Баки мурчит Стиву в ухо, хвост кольцами вьется на кровати, непослушно пробираясь под одеяло и самым кончиком касаясь бедер Стива. — Бак, твой хвост, — говорит Роджерс, почесывая макушку Баки ногтями. Тот мурчит ещё громче, прижимается к Стиву, сильнее и ближе, обхватывает руками. — Я его не контролирую сейчас, — говорит Баки. И это чистая правда, потому что хвост живёт своей жизнью. Он гладит Стива, трется об него, выражая всю радость хозяина. А как самому Баки от этого крышу рвет — кто бы только знал, потому что чувствительнее хвоста — только крохотное местечко под ним, и от такого трения Барнс заводится в два счёта. Все тело пробирает мурашками, ушки чуть дергаются. И все, что он может — только ткнуться Стиву в руку или в плечо, облизнуться и коротко выстонать его имя. Он делает это и сейчас. Потирается щекой о плечо, мурчит, ластится, будто на дворе март, а не жаркий июль. И лижет острым языком, выводя узоры. — Сти-и-ив, — тянет он и стягивает лёгкий плед, которым они укрывались, укладываясь на Роджерса и потираясь пахом о бедро. Стив просыпается окончательно и восхищенно глядит на Баки. Способность друга заводиться вот так, с полоборота, от лёгкого прикосновения поражала его и сводила с ума. Но больше удивляла только способность собственного тела отзываться на чужие желания. Нет. Не чужие. На желания Баки. Стив целует Баки, прижимая к себе, и ведёт ладонью по голой спине, ниже, к хвосту, обхватывает самое его основание. Баки шипит и выгибается, отрываясь от любимых губ. Но ему хорошо. Стив знает, как надо коснуться, научился уже. И сейчас просто сводит Баки с ума, заставляя жадно подставляться под руки, искать ласки. Баки пальцами скользит ниже, под резинку белья Стива, едва трогая возбуждённый член. Он сползает по Стиву ниже, оставляя поцелуи на подтянутом животе и потираясь о гладкую кожу. Стягивает бельё и самыми кончиками пальцев, едва касаясь ногтями, дотрагивается до сочащейся смазкой головки. Стива едва не подбрасывает на кровати от острого удовольствия, пронзающего каждую клеточку тела. — Господи, Баки, — хрипло выдавливает он. Барнс находит его ладонь своей и возвращает себе в волосы, чуть надавливая. — Ты чеши, чеши, не отвлекайся, — бормочет он и ведет по члену кончиком носа. Достигает головки и обхватывает губами, принимая сразу много, пока член не упирается в горло. Соскальзывает, часто дыша, и насаживается снова, на этот раз неглубоко. Выводит какие-то узоры языком, давит на щелку, на уздечку, потирая сильнее. И мурчит от удовольствия. Стив жмурится и вновь ногтями легко царапает кожу головы, намеренно задевает уши. Баки потирается о его ногу, он чувствует возбуждённый член, но дотянуться может только до кончика хвоста. И Стив обхватывает его пальцами, большим потирая самый-самый кончик, и Баки стонет, посылая крышесносные вибрации по члену во рту. Стив толкается бедрами вверх, и Баки послушно расслабляет горло. Хвост в руках дрожит, и дрожь передается Роджерсу. Его слегка потряхивает. А Баки, чувствуя, начинает активнее работать языком, пропускает глубже в горло и сам стонет. Продержаться долго — за гранью реального. Поэтому Стив держит хвост в кольце из пальцев и водит по нему, против шерсти и по направлению роста, выбивая из Баки все более громкие и протяжные стоны. Живот сводит сладкой болью, ноги дрожат, а в голове стелется туман, спутывающий мысли. Баки хорошо. Он на грани, на самом краю и готов вот-вот сорваться в наслаждение, прыгнуть в него с разбега и до самой глубины. И он знает, чувствует, что Стив тоже держится из последних сил. Роджерс снова жёстко проводит по хвосту, и Баки успевает только выстонать жалкое: — Под хвостом, Сти-и-в, — и кончить, когда тот надавливает именно там. Баки быстро-быстро водит рукой по члену, языком раз за разом обводя головку и набухшие венки. И Стив кончает ему в рот, потому что Баки насаживается на член, пропуская в самое горло, и делает глотательное движение. Он сглатывает все и довольно утирает рот, облизывая с ладони остатки. Стив расслабленно вертится на кровати, подтягивая Баки к себе. Тот укладывается на его груди, хвост кольцами сворачивается на ногах Стива. — Знаешь, я думаю, на пробежку ты сегодня не пойдешь, — довольно улыбается Баки, потираясь щекой о горячую кожу. — Это ещё почему? — А потому что я тебя из кровати не выпущу, — он обвивает ногу Роджерса хвостом и сдавливает её. Стив смеётся и целует его в макушку.