***
Диана дрожит. То ли от ветра, который далеко не обнимает хрупкие плечи — скорее бьёт, то ли от страха. Луна освещает двор больницы, и если бы не она, то у Филатовой бы точно завёлся страх темноты. Ночь выдалась отвратительной. Через несколько часов будет светать, но девушка не очень следит за течением времени. Ей кажется, будто она сидит на лавочке уже несколько часов, хотя не прошло и тридцати минут. Время будто застыло. Девчонка резко наклоняется к асфальту, шаря рукой под лавочкой, проводя пальцами по перекладинам под досками, и находит, что искала — некоторые пациенты прячут тут сигареты, чтобы не таскать в палаты. На территории больницы запрещено курить. Медсёстры, скорее всего, просто закрывают на это глаза — вряд ли бы они не знали, — но Диану это волнует в последний момент. Вытащила сигарету и подожгла её спичкой, защищая ещё слабый огонёк от ветра. Так явно лучше. Филатова раньше не понимала, как некоторых людей успокаивает курение. Но в последнее время хотелось просто чем-то занять слишком уж часто дрожащие руки. Диана смотрела, как тлеет сигарета, а в голове, как-то глупо сейчас, промелькнуло, что она запретила курить Вершинину, но сама курит краденые сигареты. Будь парень сейчас рядом, было бы, абсолютно точно, лучше. Но идти в его палату она точно не намерена. С его появлением в её жизни всё заиграло новыми красками, а одновременно Филатова ощущала, что если уж и попадёт в настоящую психушку, то точно не из-за новой попытки суицида. Её доведёт поведение этого парня с глазами из самого синего льда, как в старой песне*. Он сам и всё, что с ним связано, включая его подругу, которая прямо сейчас сидела на подоконнике их палаты. Диана делала вид, что не замечает её — в этом актёрском навыке девушка всегда была отличительно хороша. Да и, честно говоря, Филатова правда не думала насчёт того, почему не спит Настя. Её саму через раз мучила то бессонница, то кошмары — и сегодня была очередь вторых. У подружки Вершинина, скорее всего, тоже что-то из этого короткого списка. Где сам парень сейчас Диана думать не хотела. Филатова уже пару дней, после разговора с новым другом, не пила таблетки, которые ей давали в больнице. Без них лучше не стало, но, вопреки ожиданиям девушки, хуже тоже не было — разве что бессонница вернулась, хотя это было меньшим из того, что могло бы произойти. В принципе, к бессоннице Диана давно привыкла, так что абсолютно не боялась. Окончательно сон всё равно никуда не денется, а слишком волноваться о своём организме было не в правилах неудавшихся суицидников. Вдыхая ночной воздух, который приятно обжигал лёгкие, травящиеся сейчас никотином, Диана ощутила какую-то надежду на лучшее, причём уже который раз за эти дни. Она вспоминала ощущение рук Вершинина на своём теле, вспоминала их поцелуи в доме её родителей — назвать дом своим, кстати, было как-то сложно. Девушка подняла глаза к небу, смотря, как мерцают на том звёзды. Она первый раз была благодарна Богу, Вселенной, судьбе — чему угодно, что из названного существует, — что встретила этого парня тут. Она не строила иллюзий, что их ждёт любовь до гроба, или что он не оставит её, не разочарует и не оттолкнёт от себя — но именно сейчас она ощущала себя более живой, чем долгое время до этого. Одна из главных причин, за что можно было благодарить Пашу — так это за то, что он был прав насчёт таблеток. Никакого толка от них нет, и из депрессии с ними уж точно быстрее не выйдешь. Потушив бычок ногой, а после подняв его и выкинув в урну, Диана присела на корточки, спрятав пачку и спички назад под лавочку. Сон вроде бы возвращался, и девушка хотела побыстрее лечь под одеяло и согреться. С этими мыслями Филатова совсем забыла, что за ней наблюдала Мадышева, и даже не глянула мельком на окно. А рыжая, последовав примеру Параллельной, вернулась в кровать.***
Вершинин понимал, что ведёт себя как полный идиот. И в своей реальности он бы такого делать не стал, но в этой, где всё уже и так шло кошмарно, терять было нечего. Нечего кроме отношений с Параллельной. Именно поэтому парень сидел на лавочке с букетом цветов, якобы совсем небрежным. Знал бы кто, сколько времени убил флорист на составление этого лёгкого беспорядка. В небольшом букетике не было ни роз, ни других дорогих и пафосных цветов — Паша просто ориентировался на вкусы настоящей Дианы, которая всегда была за простоту. Оформление в виде обёртки отсутствовало так же, и, будь рядом лес, букет бы вполне сошёл за собранный там и самостоятельно составленный парнем. Перед тем, как они с Дианой вышли бы снова раздавать листовки в супермаркет, Паша слишком уж хотел её порадовать. После вчерашних событий ей явно было неловко, и тот хотел это исправить, но Диана уже сильно опаздывала. Заходить к ней в палату не хотелось, да и в принципе делать это лишний раз было плохой идеей — мало ли, как связан персонал больницы с капитаном КГБ, которому Вершинин теперь уже не доверял ни на йоту. Времени оставалось совсем мало, когда девчонка с растрёпанными волосами наконец выбежала на улицу. Даже не глянув ни на букет, ни на самого парня, Филатова протараторила: — Паш, прости, я не пойду сегодня. Ко мне приехала мама, я еле выбежала к тебе, и уже надо идти назад. Увидимся, — слишком быстро и мимолётно она поймала его руку своей рукой, и так же быстро, но плавно выпустила, побежав обратно в здание. Вершинин даже не сразу осознал, что случилось, и теперь цветы в другой руке были какими-то лишними и чужими. На эмоциях тот хотел их даже выкинуть, но понял, что психи на девушку ни к чему — она ведь, хоть и коротко, объясняла ему ситуацию с родителями. И вряд ли не хотела бы сейчас быть с ним — в любом случае, нужно было идти на работу, а не стоять во дворе больницы, пытаясь уловить уже рассеявшийся запах её шампуня или бальзама для волос. Зайдя в свою палату, где не было Насти — да и не будет, скорее всего, ещё долго, — Паша сунул букет в стакан с водой на своей тумбочке, почти выбегая из палаты, чтобы не опоздать.***
Диана смотрела в окно бессмысленно, прислонив голову к оконному стеклу. Девушка была бы рада сейчас, если б были слёзы — возможно полегчало бы. Но тех не было. И лучше бы встречи с её матерью тоже не было. Когда-нибудь, наверное, Диана перестанет так болезненно реагировать на то, к чему давно пора привыкнуть, но пока этого не произошло. Пытаясь как-то выкинуть из головы диалог, который был совсем не приятным, Филатова натянула толстовку, надеясь согреться и унять мороз по коже, хотя он был от нервов, а не температуры в комнате. Девушке дико хотелось выпить таблетку успокоительного, антидепрессантов, чего угодно, что ей дают два раза в день, а она упорно прячет их в кармане старых джинс. Брюнетка выгребла всё, что накопилось за последние дни, борясь с диким желанием выпить хотя бы пару штук. Уже практически поднеся две таблетки к губам, девчонка вдруг резко убрала руку, высыпав все таблетки в карман толстовки и быстро выходя из палаты. Нужно найти Пашу, а не поддаваться на сомнительную возможность снова почувствовать себя овощем, а не живым человеком. Выкинула всю горсть в первую попавшуюся урну по пути. Обняв себя руками, хотя на улице было не холодно, Филатова дошла до супермаркета, сразу заметив Вершинина на входе. Девчонка отметила, как мало у него осталось листовок, и порадовалась, что застала его тут. Парень, правда, её не видел — она подошла со спины, хриплым голосом позвав его по имени и обняв. Ей было уже и неважно, что он думает о ней или их странных отношениях. — Не думал, что ты придёшь, — обнимая Диану в ответ, как обычно спокойно сказал Павел. — Ну, хотя бы раз выиграешь ты, — совсем слабо улыбнулась девушка, намекая на их соревнование. — Мне жаль, что так вышло. Знал бы ты, как я хотела пойти с тобой, а не разговаривать с матерью, — Диана, как и вчера, села на бордюр, пока Вершинин слушал её и параллельно расталкивал проходящим мимо людям последние листовки. — Совсем плохо? — всучив бумажку парню, который проезжал мимо на скейте, поинтересовался Вершинин. Он не совсем понимал, нужно ли задавать такие вопросы — может быть, Диана не хотела на них отвечать и считала их неуместными. А с другой стороны — они чуть не переспали вчера, ситуация в принципе была не особо тактичной, почему Вершинин и всё-таки озвучил вопрос. — Она рассказывала мне всякие сплетни, будто они мне интересны. Как обычно разглагольствовала, как устала от отца, какой он подонок. А потом… я спросила, почему она вообще не спрашивает, как я живу в больнице и как себя чувствую. Она отмахнулась, типа узнаёт это у врачей и так, — Паша прервал девушку, за руку отводя её к менеджеру, забрав у того несколько мятых купюр. Диана молчала, пока они снова не вышли на улицу, и без лишних слов и договорённостей пошли в сторону, совсем противоположную от той, где стояла больница. — Знаешь, я в тот момент почувствовала себя какой-то ненужной вещью. И, видимо, чтобы добить себя окончательно, я ей говорю, что я просто хочу домой, — голос задрожал, но Филатова по-прежнему и при всём желании не выдавила бы из себя слёз. Иногда казалось, что она в принципе плакать разучилась. Вершинин сжал её руку, как бы поддерживая. Большего и не нужно было. — А она ответила, что о таком они с отцом не говорили, и что речи об этом пока быть не может. Чтобы ты понимал, отца я вообще не видела за всё время в больнице. — Ты точно не вещь, и тем более — не ненужная. То, что они вырастили такую дочь, но не смогли принять, что ты в разы лучше их обоих — это не твои проблемы, — смотря под ноги, Вершинин дико старался, чтобы Диана не заметила злость на его лице. Он ненавидел её родителей в этой реальности и не понимал, почему они стали такими. У Дианы была если и не идеальная, то вполне хорошая семья в его родном мире. Эти же люди вызывали только отвращение. — Давай не будем об этом, Паш, — отвернувшись от парня попросила она. Тот осмелился посмотреть на девушку, и сердце снова предательски пропустило удар: в её волосах гулял ветер, а солнце, казалось, подчёркивало каждую волосинку. Красиво загнутые ресницы — Вершинин точно знал, что от природы, — были чуть приопущены, и маленькие комочки туши были еле видимыми. Бархатистая на вид кожа сияла без грамма косметики на ней. Еле заставив себя отвести глаза, чтобы она не заподозрила чего-то лишнего, Павел истерично перебирал в голове темы для разговора, но все сейчас были неуместны, и оставалось надеяться только на Филатову. Долго ждать не пришлось, и девчонка не громко спросила: — Хочешь, покажу тебе город?