It's just us now

      После слов Джонга в аудитории началась настоящая буря: все вскочили со своих мест, что-то кричали, а Рей просто стояла и смотрела на стража, одевавшего на неё наручники. Когда её вели из зала, последнее, что она увидела это лицо Бена - растерянное, удивленное и совершенно несчастное.       Из университета её увозили вовремя пары, никто не глазел и не перешептывался за спиной. Только стража и довольный собой Джонг. Рей как будто выпала из реальности, в голове не складывался образ, только какие-то отдельные картинки. Мыслей не было никаких. Её не очень почтительно затолкнули в небольшую каморку на республиканском корабле. Только когда под ногами задрожал пол, а уши заложило от рокота двигателей, Рей осознала произошедшее.       - Эй! Кто-нибудь! Позовите Джонга!       Она кричала долго, почти час, сорвала голос и разбила кулаки о дверь своей импровизированной камеры. Никто не пришел. Про арестантку не вспоминали до самого прибытия на Корусант. Когда за ней пришли, Рей успокоилась и даже попыталась придумать линию поведения, но в голову как на зло ничего не приходило. От страха у неё тряслись руки, но девушка, прикусив щеку до крови, заставила себя спокойно идти в сопровождении конвоя. Её вывели на посадочную площадку, сверху открывался вид на ночной город. Рей остановилась, запоминая вид, что-то ей подсказывало, что она еще долго не увидит нечто подобное. В спину уткнулось дуло бластера.       - Пошевеливайся, помойная крыса.       Рей поморщилась и, выпрямив спину так, что захрустели кости, пошла вперед. Её привели в небольшое помещение с двумя стульями друг напротив друга и столом, стоявшим у стены. На нем что-то лежало, но девушка не могла рассмотреть. В комнате был полумрак, а её пристегнули наручниками к стулу. Она попыталась сдвинуть стул, но он оказался привинчен к полу. Попыталась ослабить наручники, но и тут ничего не получилось. Она сидела и ждала, считала про себя, чтобы иметь хоть какое-то представление о времени, проведенном здесь, сбивалась, начинала считать снова. Доходила до тысячи и мысленно делала зарубку на дереве, как когда-то считала дни на Джакку, отмечая недели на борте ржавого АТ-АТ, служившего ей домом. В комнате не было окон, и она даже не представляла, сколько провела запертой в кабинете. В животе забурчало, и Рей вспомнила, что не ела с прошлого вечера. По её расчетам на Корусанте сейчас должна была быть глубокая ночь. Желудок стал возмущаться сильнее, добавилась противная резкая боль, и она очень хотела пить. Рей закрыла глаза, надеясь заснуть, но через несколько минут дверь распахнулась с характерным скрипом железа. Рей прищурилась, глаза, привыкшие к полумраку комнаты, резало от ослепительного света, заполнившего помещение. На пороге стоял Джонг и ухмылялся так, что её затошнило от одного его вида. Тщательно прикрыв за собой дверь, он приблизился к ней и сел на соседний стул.       - Рассказывай, девочка, все, что знаешь, - доверительно начал он, - и тогда я не пущу в ход все свои игрушки.       Девушка откинулась на спинку стула, изо рта следователя несло просто отвратительно. Её взгляд скользнул к столу: на нем лежали шприцы, а рядом все, что она видела у хаттов, когда они хотели "позабавиться", замучив до смерти одного из рабов. Она сглотнула и произнесла:       - Я ничего не знаю.       - Упрямая. Мне это нравится, но твои подельники тебя сдали.       - Мои... Кто? - Рей судорожно соображала, что делать. Кто мог её предать? Бен, чтобы выпутаться? Но он член королевской семьи, у него иммунитет. Да и зачем сдавать её, если она даже не похищала саму корону? Она ничего не знала о плане Соло, даже не могла назвать вора, чтобы смягчить приговор, если он будет. Бен Соло был прав, если она расскажет правду, ей не поверят, а он найдет способ с ней расквитаться. Лучше молчать и твердить одно и то же. Она молчала, Джонг нетерпеливо прохаживался перед ней. И вдруг:       - Говори, дрянь! - его голос взвился под потолок, Рей от неожиданности вздрогнула и втянула голову в плечи. Опыт подсказывал ей, что этот человек не отступиться от своего мнения и сделает все, чтобы вытянуть из неё признание. А значит, надо молчать. Её не осудят без доказательств. - Говори! Говори, кто твои сообщники!       - Вы же только что сказали, что они меня сдали, - не без ехидства отозвалась девушка. И тут же получила удар. Кулак прошелся по скуле и разбил губы, перед глазами замерцали звезды.       - Умная? Ненавижу таких, как ты! Корчишь из себя великого политика, а на деле сирота с самого дна Галактики! - и удар обрушился на другую щеку, зубы подозрительно зашатались, голова наполнилась гулом, и Рей с трудом сфокусировала взгляд на Джонге, стоявшего у стола. - Посмотрим, как ты справишься с Холинолом*.       Рей знала, что это такое, и меньше всего ожидала применение такого препарата. Он вызывал сокращение всех мышц, принося адскую боль, даже хатты предпочитали его не использовать при пытках - слишком часто от него умирали. Она снова завозилась, пытаясь высвободить руки, но лишь расцарапала запястья, по руке заструилась кровь. Джонг наполнил шприц и одним движением воткнул иглу до самого её основания.       Несколько минут девушка ощущала только боль от укола, а затем она закричала. Закричала так, как не кричала никогда в своей жизни. Тело рвали на части, жгли огнем. Рей мучительно долго кричала, так что горло заболело сильнее, чем все тело. Но только на несколько секунд. И снова боль, выкручивающая суставы, ломающая кости. Голоса не было, она только разевала рот и плакала. Слезы не помогали, глаза болели. Она сжала зубы так, что один из них не выдержал и раскололся. Осколок зуба попал в глотку, и её тело скрутил мучительный кашель. Легкие горели и, казалось, что в комнате нет воздуха. Боль накатывала волнами, мучительно отдаваясь во всем теле. Её мутило от боли, рот был полон крови, а глаза опухли от слез.       - Скажешь, кто помог украсть корону, и я остановлюсь.       Голос-искуситель врывался в голову вместе с болью. Хотелось верить, но это всего лишь обман. Едва она откроет рот, как Джонг обвинит её во всем, и Рей молчала. Мычала, выла и хрипела от боли, но молчала. У неё нет друзей или покровителей. Это жестокий мир: когда ты в беде, тебе не протянут руку помощи. Этот урок она заучила с детства. А Джонг свирепел все больше, несколько минут он хлестал её по щекам, выбив расколотый зуб, и снова достал шприц. Вторая доза заставила её орать, хотя ей казалось, что голос уже не вернется. Перед глазами поплыли цветные круги, и благостная тьма накрыла её с головой.       В себя она приходила рывками, с трудом, чувствуя горечь во рту и дикую головную боль. Когда Рей окончательно пришла в себя, то поняла, что все также сидит на стуле в камере. Джонга не было. Попытка снять наручники ни к чему не привела. Девушка специально расцарапала рану, чтобы от крови руки стали скользкими, но и это ничего не дало. Несколько минут бесполезной возни и боли в вывернутых плечах, и на Рей накатило отчаяние. Если следователь продолжит в том же духе, она не дожить до завтрашнего дня. Ну, а если и доживет, то ничего хорошего будущее ей не сулит. Девушка пересчитала количество шприцов на столе - три. Максимальную дозу, которую мог выдержать человек - четыре. Что ж, у Джонга еще два шприца в запасе, а она выдержит. Она выжила пятилетней в пустыне, выживет и тут. Пока была возможность, Рей закрыла глаза и приказала себе заснуть.       Ей показалось, что прошло не больше пяти минут с тех пор, как она закрыла глаза, и заскрипела дверь, извещая о приходе палача. Джонг был выспавшимся и даже посвежевшим, вслед за ним в комнату вошел еще один человек. Подошел к Рей, посветил фонариком в глаза, пощупал пульс и сделал вывод:       - Еще одной порции Холинола, она не выдержит. Странно, что от предыдущих двух не умерла, - и ушел, а Рей была готова его расцеловать, этого неизвестного врача, подарившего ей надежду, что самое худшее позади.       Но это было не так. Джонг не собирался останавливаться. Подойдя к ней, он резким движением поднял её на ноги. Мышцы Рей протестующе заныли, тело отказывалось стоять вертикально. Следователь подтащил её к стене, куда было вбиты кольца, выбрав одно из них, он пристегнул к нему наручники девушки. Рей еле стояла, опираясь лишь на самые кончики пальцев, чувствуя, как похолодело на сердце, когда она услышала характерный звук рассекаемого плеткой воздуха. Первый удар обрушился на её спину со свистящим звуком и огненной болью, рассекшей её правую лопатку на двое. Она хотела бы кричать, плакать, хоть как-то выразить свою боль, но не могла.       - Говори! Говори, кто твои сообщники!       И снова плеть прошлась по её спине, оставляя кровавый след. Так все и продолжалось: он бил, она стонала, молясь, чтобы скорее лишиться сознания. Плетка с чавкающим звуком вгрызалась в её плоть, а Рей в какой-то момент просто обвисла на цепи, даже не пытаясь увернуться от ударов, кромсающих её тело. А потом она потеряла сознание, не чувствуя новые удары, вошедшего в раж, Джонга.       В этот раз она просыпалась медленно, неохотно. Перед глазами плавали черные точки, спина горела от соприкосновения с полом. Попыталась встать - едва не заорала от дикой боли. Попыталась двинуть ногами - уперлась в стенку. Попыталась пошевелить руками - вывернутые суставы отозвались не меньшей болью, чем спина. Рей разглядывала свою камеру несколько минут, прежде чем поняла, что она не на допросе у Джонга. Помещение было крошечным: лежа, она не могла вытянуть ноги, от одной стены до другой можно было достать рукой. И здесь было холодно, пол был ледяным, но приятно холодил её измученную спину. Вдруг за дверью кто-то заорал, потом послышались голоса охранников. Рей поняла, что она в корусантской тюрьме, второй по отвратительности тюрьме Галактики. Нижние этажи тюрьмы уходили на самые первые ярусы планеты, говорили, что через них можно было попасть на настоящую поверхность планеты. Здесь всегда было холодно и темно. Рей глядела в потолок, не шевелясь, она размышляла, что же ей делать. Если Джонг так упорно выколачивает из неё признание, значит, улик у него нет. И на суде дело развалится. Но она вполне могла до него не дожить. От слабости у неё кружилась голова, но что еще хуже она совершенно не хотела есть. По опыту пустыни Рей знала лучше всего, смерть приходит, когда тебе уже ничего не хочется. Голодные не чувствуют голода, замерзающие раздеваются, будто им жарко, а умирающие от жажды откажутся от воды, не чувствуя желания пить. Шум все нарастал, и вот в двери открылось небольшое оконце, и чья-то рука бросила ей в ноги кусок самого дешёвого пайка, которым в хорошие времена брезговали даже собиратели металлолома. Но Рей и раньше питалась подобным. Первый кусочек она жевала без аппетита, заставляя себя глотать безвкусную, черствую смесь, а затем не заметила, как съела все. Но этого было мало, чтобы насытиться. Окошко снова открылось, и на пол упала упаковка с грязноватой жижей внутри. Рей мгновенно выпила и эту отдававшую помоями жидкость. Пустыня быстро убивает брезгливость, а голод превращает в царское кушанье все, что можно съесть.       Еда дала ей энергии, и Рей с трудом, хватаясь за стенки, встала. Рубашка на ней превратилась в лохмотья, спина болела, и она могла только представлять, во что же она превратилась. Кровь запеклась, и кожа чесалась, но больше всего она боялась заражения. Но теперь уже поздно, тем более вряд ли следователь остановится на достигнутом. Вдруг в стенку постучали, Рей узнала код, им пользовались все мусорщики, и постучала в ответ.       "Кто ты?"       "Я Альмо. А ты?"       "Меня зовут Рей. За что ты здесь?"       "Хотел есть, украл. А ты?"       Рей усмехнулась, простых воришек здесь не держали. Неизвестные собеседник ей врал. Впрочем, по-другому здесь не выживешь. В этой тюрьме держали либо тех, кто подозревался в особо тяжких преступлениях, как она, либо уже приговоренных за таковые. И простое воровство еды в список особо тяжких не входило. Продавцы ловили воришек сами и поколачивали, редко кто вызывал стражей, разве что еда была довольно дорогой.       "Не ври. Ты кого-то убил."       "Я тебя знаю. Ты - та воровка короны, про тебя болтали охранники, Рей."       "Какой ты умный", - Рей привалилось спиной к стене, если её имя знают все заключенные тюрьмы, то за её приделами вряд ли остался хоть кто-то, не слышавший о ней. Как она сейчас ненавидела Бена Соло! Это из-за него она здесь! Он отобрал у неё все! Если она отсюда выйдет, Бен заплатит за каждый шрам, оставленный на её коже, за каждый удар, который она получила здесь. Но сначала Рей узнает, кто назвал её имя следователю. И он тоже ответит.       "Эй, ты там что умерла?"       Сосед не успокаивался до тех пор, пока Рей с раздражением не ответила:       "Я пытаюсь думать, не мешай!"       "Здесь все пытаются найти тех, кто их предал. Некоторые находят. Удачи."       "Тебе того же."       За ней пришли на следующий день, руки снова заломили за спину, и охранник, посмеиваясь, заявил:       - Любит же Джонг красоток!       В душу Рей прокрался холодок, Республика была огромна, и, чтобы поддерживать порядок, судили строго, не гнушаясь выпытывать признания. Но это только вершина айсберга. По большому счету, всем было плевать, как много попадало за решетки и почему так разилось число вышедших на свободу. В лучшем случае назначался штраф. Ничего более. Правда, невинно осужденным полагались большие компенсации, но за последние тридцать лет их никто не получал.       В кабинете был полумрак. Джонг любовался своей коллекцией орудий пыток. Ему позарез было нужно раскрыть это дело, иначе его выгонят из стражи, а идти ему некуда. Точнее, он не хотел никуда уходить. Здесь ему платили за то, что он умел и любил делать лучше всего - убивать и мучить. Ничего другого. И плевать, что из десяти, попавших к нему на допрос, выживали двое. Раньше начальство это не волновало. А теперь Скайуокер размяк, пошел на поводу у никчемных детишек, хотя его внук подавал надежды, но все равно не дотягивал до Энакина в его лучшие годы. Тогда работы у Джонга было даже больше, чем он когда-нибудь себе представлял. Но славные деньки канули в прошлое, именно поэтому он присоединился к подпольной группе, желавшей свергнуть власть и установить диктатуру, подобную власти Палпатина.       Дверь открылась, и на пороге застыл охранник, протолкнувший вперед девчонку. И чем только она помешала группировке? Джонг не мог это понять. Сирота, без денег, связей и хоть каких-то талантов. Но ему отдали приказ, и он выполнит его до конца.       Когда дверь в кабинет закрылась, охранник, приведший Рей, привалился к стене, жалея, что сейчас его очередь сопровождать девушку. Он не был злым и тихо ненавидел Джонга, искренне надеясь, что когда-нибудь его вышвырнут из стражи. Но сейчас, когда из-за двери раздавались крики, от которых у него вставали волосы дыбом, охранник в серьёз задумывался о том, чтобы подзаработать на продаже синокса**, таким, как бедняжка за дверью.       - Когда я сказал, что ей нельзя становится помощником Люка, и попросил тебя с этим разобраться, я не имел в виду сажать девчонку в тюрьму! - Энакин был зол, в свои семьдесят лет он был все также энергичен, разве что погрузнел и поостыл, но сейчас его злость затопила в нем все. Столько лет, труда и в конце концов денег было потрачено на эту просчитанную до последней детали интригу, которая в итоге превратилась в ничто. Во многом Энакин был виноват сам, Люк предупреждал, что Бен не потерпит соперников и попытается от них избавиться, но он-то надеялся на красивую мордашку Рей. А в итоге его внук посадил её в тюрьму, да еще по такому обвинению, от которого не отделаешься просто так, и вмешаться в расследование без ненужной огласки канцлер не мог. Теперь нужно было срочно что-то придумывать и либо тратить еще неизвестно сколько времени на поиск подходящего кандидата и его обучение, либо вытаскивать девчонку из тюрьмы, но тогда был нужен убедительный виновник, который не заикнется о своей невиновности. Времени у Энакина не было: он старел и вряд ли сумеет дожить до момента, когда Рей сыграет свою роль в его плане, а искать кого-то еще времени не было тем более.       - Я не причем здесь! Я не знаю, кто её сдал и почему не рассказал обо мне! - Бен был зол не меньше деда. - Кто-то знал о моих планах и сыграл на опережение.       Скайуокер остановился, посмотрел на внука и решился. Если уж Кайло играет в его плане главную роль, он должен об этом знать. Тем более, что он сам думал так же. Беспорядки на окраинах Галактики не начались просто так, их кто-то спровоцировал. В Сенате было несколько группировок, противостоящих ему, но главой одной из них была Падме, а вторую, самую многочисленную, возглавляла Лея, и от них подобных действий ждать не приходилось. Падме никогда бы не причинила вреда внуку, даже самого минимального, и уж тем более не стала бы подвергать его опасности быть осужденным, тем более она отлично знала, зачем им понадобилась корона. Про дочь и говорить нечего - сына она любила, пусть он и вымотал её почти все нервы, пока не определился с жизненным кредо. Оставались лишь немногочисленные недовольные, ряды которых он своевременно опустошал. Но так будет не всегда - он уже стар для подобных игр. Пора передавать эстафету новому поколению.       - Да, скорее всего нас обыграли, - согласился дедуля, - но всю игру знают только двое: я и Люк. Теперь узнаешь ты. Может, тебе она не слишком понравится, но теперь уже ничего не изменишь.       В камеру Рей уже несли. Охранник, ожидавший её за дверью, украдкой сунул ей пищевые пилюли и таблетку обезболивающего. Она была настолько слаба, что даже выговорить простое спасибо, была не в состоянии. Все её тело было сплошным синяком, чередовавшимся с участками спаленной плоти. На руках не осталось целой, не обугленной кожи, её губы стали черными, так сильно и часто она их кусала, чтобы не завопить от боли. Её били все её детство, отбирая еду и добычу, но никогда так сильно и так жестоко. Джонг наслаждался её болью, так будто это было лучшее из всего, что он когда-либо пробовал.       Рей было уже плевать на Бена, Маз, попытки стать сенатором, да на все в этом мире. Она держалась на упрямстве, без которого не выживешь в пустыне. Но сейчас, лежа в грязной каморке, не в состоянии даже поднять голову от пола, когда руки болели даже от соприкосновения с камнем, девушке казалось, что она умирает. Обезболивающее еще не подействовало, и мир вокруг плыл от боли и слабости. В стенку постучал новый знакомый.       "Видел, как тебя несли. Жутко выглядишь."       У Рей не было сил даже на ответ, смотря в стенку, она представляла, как выглядит этот человек, а, может, и нет. Может, он хатт или гунган. Может, он наемный убийца. Хоть бы это было действительно так. Она уже знала список имен, который она назовет. Джонг, Бен, неизвестный, который сдал её. Если это, конечно, не Бен, а кто-то другой. В начале Рей пыталась что-то просчитать, вычислить, кто её предал, но у неё не было информации, а теперь все сводилось к тому, чтобы выжить.       Боль медленно уходила, и глаза Рей начали закрываться, последней мыслью было: "Надо узнать хоть что-то о краже, иначе я не выживу". И темнота поглотила её.       Очнулась Рей от того, что кто-то окатил её ледяной водой. Первой мыслью было, что незнакомец крайне неэкономно относится к живительной влаге; второй - что, все начинается опять. Она с трудом открыла глаза, один заплыл и еле открывался, она почти ослепла на один глаз. На пороге камеры стоял надзиратель и разглядывал её со смесью удивления и отвращения.       - Ну, считай, что помылась, - заявил он, когда Рей со стоном села. - Джонг на три дня уезжает, и за это время, девочка, советую подумать над признанием. Джонг - та еще сволочь, он с тебя шкуру сдерет до конца, - и он ушел.       Девушка свернулась клубочком и задрожала от холода, на Корусанте была зима, и пустынница мерзла постоянно. В тело вернулась боль, чуть притупившаяся за ночь. В животе заурчало, и она съела пилюлю, данную охранником. Сытость была одним из самых приятных чувств для Рей, настолько приятным, что она нашла в себе силы постучать в стену и спросить:       "Привет. Альмо, расскажи о краже короны."       "Вот так номер. Это я должен у тебя спрашивать, как провернуть самую громкую кражу за последнюю сотню лет!"       Заключенный явно тяготился своим одиночеством и любил поболтать, но, как узнала девушка, он сидел в тюрьме уже год, ожидая перевода в другое место, и ничего толком не знал. Слухи ходили самые дикие, и три дня Рей через Альмо, ставшего невольным информатором, кропотливо собирала сведения. Большинство склонялось к тому, что Джонг просто хотел выслужится перед начальством и никаких улик или свидетельств не имел. Она сама думала так же, но её интересовала личность вора. На второй день она впервые услышала имя - Сильва Лот. Вор, который, как говорили, обчистил музей. А потом Джонг вернулся...       В тот день Рей впервые сумела встать, не без помощи охранника, того самого, что дал ей таблетки, теперь он снова сопровождал её на допрос. У девушки было приподнятое настроение, за три дня она всерьез поверила, что сможет выйти из тюрьмы. И хотя все тело болело, она приказала себе не говорить следователю ни слова и даже пыталась идти прямо, но измученная спина не позволяла. Перед тем, как открыть дверь в кабинет, охранник ободряюще потрепал её по волосам. Рей была благодарна даже такому, и настроение поднялось на пару пунктов. Лишь бы побыстрее прошел месяц, положенный, чтобы её вина была доказана, а если нет, то она еще и компенсацию получит.       В этот раз кабинете не было шприцов или инструментов, только стул, на который посадили девушку. Джонг выглядел измученным, глаза и щеки запали, изо рта пахло еще сильнее. Рей злорадно усмехнулась, видимо, доказать её вину становилось все труднее. Следователь прокашлялся и произнес:       - Итак, Рей, вы здесь уже неделю. Обычно у меня на допросах столько не выдерживают. Но вы упрямая и упорно не хотите открывать личность своего пособника. Спрашиваю в последний раз: кто украл корону? Кто вам помогал?       - Я ничего не крала и ничего не знаю, - в сотый раз повторила девушка, размышляя, что же будет сегодня. На столе у Джонга ничего не было. Благодаря врачу, Холинол ей не грозит, а ничего сильнее просто нет. Следователь задумчиво смотрел на неё. И чем дольше он смотрел, тем гаже становилось на душе у Рей. Внутри похолодело, когда тот достав наручники, приковал её к стене, но теперь руки были прикованы на уровне груди.       "Снова будут плетки", - подумала Рей, готовясь к тому, что на её спину вот-вот обрушится удар. Но ничего не происходило. Она оглянулась, и крик замер на её губах. Джонг расстегивал штаны.       - Нет, пожалуйста, нет, - взмолилась Рей, она была напугана и зла, и отвращение подкатывало к горлу комом рвоты. - Вы не можете! Пожалуйста! Не надо!       Но Джонг не слушал, штаны Рей он просто разрезал. Она закричала, попыталась ударить его, но тот слишком часто проделывал подобное, чтобы не научиться уворачиваться от удара. Перед глазами все поплыло, боль разлилась по всему телу, она просила его, умоляла остановиться, но тот лишь сильнее толкался внутри неё, заставляя скулить от боли. Несколько толчков, и слюнявые губы запечатлели след на её шеи. Рей дернулась, как от удара током, её ноги подгибались, а низ живота разрывался болью от каждого его движения. Её тошнило от омерзения, от осознания всего случившегося.       - Говори, кто тебе помог, - хриплый голос у самого уха лишь добавил чувства гадливости. Еще толчок, и из горла Рей вырвался вскрик, по ногам потекло. Кровь и сперма смешались, быстро засыхая на коже. Так повторилось еще трижды. Он останавливался, колол себе какой-то препарат, и возвращал к ней. Низ живота сводило судорогой, кровь не останавливалась. Рей повторяла про себя стихи, законы, все, что учила, только бы отвлечься от того, что делал Джонг. Он кусал её, говорил какие-то пошлости, шлепал по заднице, требуя быть податливей. Она кусала губы, чтобы не кричать, но все равно кричала. Слезы душили её. Единственным желанием стало прекращение этого кошмара наяву.       Джонг схватил её за подбородок, повернул лицом к себе и повторил:       - Кто тебе помогал?       - Да пошел ты, Джонг, - у Рей хватило сил и скорости укусить его за палец, который тот неосмотрительно держал рядом с её губами.       - Ах, ты сучка!!! - следователь рассвирепел. Удары посыпались сплошным потоком. Ноги Рей не выдержали и подкосились, она осела на пол. Руки протестующе заныли, а потом она завизжала, когда Джонг ударил её в плечо. Сломанная ключица пропорола кожу и рассекла в кровь её подбородок. На грудь хлынула черным потоком кровь, перед глазами все закачалось. Джонг чертыхнулся и выбежал за дверь. Рей уже не чувствовала боль, только непрерывный поток, который хлестал из раны на груди. Рей из последних сил пыталась бороться, но кровь уже натекла лужей рядом с ней. Темнота в этот раз была тяжелой и пришла слишком быстро.       Но и потерять сознание ей не дали: пришедший врач вколол ей что-то, и сознание Рей вспыхнуло как лампочка. Ключицу мужчина вправил на месте, прямо в кабинете, заставив её завопить от боли, и, залив рану какой-то жидкостью, заявил:       - Еще часа два продержится, потом надо в медпункт, - и ушел.       Рей и Джонг остались наедине, тот усмехнулся и потянулся к штанам. На Рей накатила паника: что угодно, но только не снова. Живот заныл еще сильнее, когда она попыталась встать с пола, на котором лежала, пока вправляли кость. Джонг навалился на неё сверху, выбивая весь кислород из легких. Она почувствовала, как он снова входит в неё, и заплакала, прося остановится, но он продолжал, а потом перевернул её на спину, заставив встать на четвереньки.       - Бен... - она уже не могла сопротивляться, имя слетело с её губ само собой.       - Что? - Джонг остановился, тяжело дыша. - Что ты сказала?       - Бен Соло, -повторила Рей, чувствуя, как желчь разливается у неё во рту. *Придуманное название несуществующего препарата. **Синокс - бесцветный безвкусный, не имеющий запаха сильнодействующий яд. Его использовал Гено Харадан для убийств. Гитани пыталась отравить этим ядом Дарт Бэйна.