I've been playing with my demons, Making troubles for yourself. And these days are far from over, You know, I can't help myself.
— И не звони мне больше! — крикнула девушка, с размаху ударив меня по лицу. — Какой же ты ублюдок, Мелларк. Я тебя любила, а ты в это время чуть ли не совсем городом спал! — выкрикнув свою последнюю фразу, блондинка ушла, громко хлопнув дверью, а я удивился тому, как она не прищемила себе пальцы. — По голове себе постучи, — коротко и с усмешкой бросил я и рефлекторно дотронулся до щеки, которая буквально горела от того, как нехило ей досталось от девушки, умевшей изрядно потрепать мозги по поводу и без него. На данный момент это была девушка, с которой у меня были наиболее продолжительные отношения, которые изначально меня устраивали, если действительно над этим задуматься и начать сравнивать. Почти год. Но ключевая фраза «отношения были», что, честно говоря, радовало. Видимо, сегодня утром блондиночка решила поиграть в детектива и все же разблокировала мой телефон, пока я спал. Похоже, Touch ID не такая надёжная вещь, какой её мне описывали при продаже телефона. Увидев мои контакты, можно было просто с ума сойти от количества номеров, принадлежащих прекрасному полу. Большинство, конечно же, там хранились просто так, а, пожалуй, примерно такое же большинство уже было благополучно забыто. Ну и что с того, что у меня много женских имён в контактах? Это же действительно ещё не означало, что конкретно с каждой у меня что-то было именно во время наших отношений. Но разве правда кого-то сейчас интересовала? Проблема, столь для меня очевидная, заключалась в том, что Джесс была слишком ревнива. Она могла приревновать меня к любой девушке, на которую я когда-либо успел посмотреть. Ну, или не успел. В её голове бесконечно долго существовала лишь одна картинка: я каждую приводил в квартиру и развлекался столько, сколько душе моей грешной и бессовестной было угодно, пока Джесс была занята, и мы не могли встретиться. Не сказал бы, что она не права, потому что один раз все так и случилось. Мы тогда серьезно поругались, а я и не думал, что когда-то потом мы сойдёмся снова. В конце концов, цитируя один известный всем сериал: «У нас был перерыв!» Сегодняшний скандал был вытянут из воздуха, как и все остальные беспочвенные ссоры, которыми последние три месяца лишь все больше рушились наши постепенно изжившие себя отношения. Да, действительно, девушек у меня было хоть отбавляй, но я никогда не чувствовал, что кого-то любил, что готов перестать заглядываться на других. Для меня они были своеобразным развлечением, даже скорее отвлечением, способом забыться и не уповать всю свою молодость в депрессии, к которой я был склонен из-за происходящего в жизни многими моментами ранее. Уже долгое время у меня не было никаких бабочек в животе, а покалываний в области сердца и подавно. Я будто бы со временем разучился что-то чувствовать. Все отношения стали строиться лишь на симпатии к противоположному полу и от части на физическом влечении, за что Финник и прозвал меня ловеласом — за неоднократное использование наивных девичьих сердец. Хотя «использование» было грубым словом, ведь если посмотреть правде в глаза, то на самом деле я не был каким-то ярым бабником, о чьих похождениях бы складывались легенды по всему городу. Я никого безжалостно в свою постель не затаскивал и за дверь на следующее же утро тоже не выставлял. Такое, возможно, и случалось пару раз, не поспоришь, но чаще всего отношения продолжались. Пусть всего неделю, но все же. — Да, Фин, — я ответил на входящий звонок от Одейра, смотря в зеркало и примерно оценивая время, через которое на моей щеке будет красоваться ярко-красное пятно от удара. — Тише, не ори ты так, оглохнуть можно. Уже выписывают? Сегодня? Хорошо, я скоро буду. Финник Одейр — мой лучший друг ещё с университетских времен, без которого я, пожалуй, уже даже не представлял себе своей жизни. Вместе на лекциях, вместе на тусовках, вместе на стрелках — даже не могу найти хотя бы один случай в жизни, когда бы этот человек не был рядом или предпочел мне компанию других людей. Но, как и все люди в этом мире, мы были разными. Я никогда не стремился жениться и остепениться, желая вдоволь насладиться собственной жизнью, которая давалась мне всего раз, построить карьеру и только потом уже думать о продолжении рода. Я, сколько себя помнил, всегда отличался крайней влюбленностью в свободу и довольно-таки сложным характером. Последнее же случилось благодаря доброй судьбе-сестрице, которая все двадцать четыре года умело подбирала для меня только лучшие события. Если их так, конечно, вообще можно было назвать. С Финном все было иначе. Он никогда не был дамским угодником, хотя за ним бегало множество девушек, готовых сделать все, просто чтобы он был с ними. За весь период обучения он закрутил всего два романа. Один ничего не значил для обоих, потому и долго не продлился, а второй два года назад официально стал смыслом всей его жизни. С Энни он познакомился курсе на 3, когда нас, педагогов, объединили с филологами для прохождения производственной практики в школе. Эти двое повстречались в паре на уроках литературы, которые сами же и преподавали. После этого они решили испытать друг друга на прочность отношениями, спустя два года поженились, а неделю назад Энни родила своему благоверному заслуженного сына, которого они назвали Максом. Приведя себя в порядок и более или менее приличный вид, практически без пробок, что не могло не радовать, в течение следующего часа после грандиозной пощёчины, от которой все ещё немного поднывала щека, я добрался до уютного семейного гнездышка Одейров, предварительно купив подарок и цветы для Энни. — Ну, с долгожданным рождением сына вас, дорогие родители! — воскликнул я с улыбкой, заявившись на пороге квартиры. — Будьте здоровы, живите богато и клепайте наследников, пока клепается, — довольно-таки громко пожелал я, за что сразу получил от молодого папаши, только вживавшегося в свою новую роль, в солнечное сплетение. — Тише ты! Разбудишь ведь, — возмутился Финник и, по моим предположениям, ушёл в сторону детской, наглядно показав, каким трепетным отцом он теперь являлся. — Не обращай внимания, проходи на кухню, — отмахнулась Энни и, забрав все, что отныне принадлежало ей, ушла в гостиную, где уже был накрыт маленький стол на троих. Подруга была маньячкой в плане кулинарии, а потому мой желудок только при виде её готовых блюд стал изнывать от желания что-нибудь съесть. Помыв руки, я не спешил тут же отправиться за стол, а решил посмотреть на этого чудного мальчугана, про красоту и удивительность которого Финник прожужжал мне все уши, пока я был дома и медленно, благодаря ему же, собирался. Приоткрыв дверь, я увидел Энни, державшую на руках сына, и Финника, который обнимал жену со спины, удобно устроив свою голову на её плече, и что-то шептал ей в это время на ухо. С одной стороны, я, кажется, начинал завидовать белой завистью их счастью, ведь у них пазл собирался куда проще, чем мой собственный. Однако, с другой я от части понимал, что ещё не совсем был готов к этому всему. Я был не готов променять свою свободу на семейную жизнь. В сознательном возрасте, как и в раннем детстве, у меня сложились о ней не самые лучшие представления, и, видимо, поэтому я не сильно горел желанием скитаться повсюду в поисках истинного счастья, как своего собственного, так и семейного. Я ценил не ту свободу, которую многие себе представляют. Я не пропадал на многочисленных тусовках и извечных пьянках в ночных клубах, не засыпал каждую ночь и не просыпался каждое утро с новой особой, не вводил в привычку чего-то плохого. Мне хотелось размерянной жизни, где я бы ни в чем не нуждался; где смог бы без каких-либо трудностей достигнуть высот, которые наметил. Я знал, что порой жил неправильно, все же придаваясь слабостям в виде алкоголя и красивых девушек, но в то же время не хотел ничего менять, потому что просто не видел в этом весомого смысла. Ведь если моя жизнь по каким-то причинам кого-то не устраивала, а я в свою очередь никакого дискомфорта не испытывал, то это были явно не мои проблемы. — Ты стал слишком много думать… Как будто тебе есть чем, — рассмеялся Одейр, разделив предложения непродолжительной паузой. — Нет, серьёзно, меня это напрягает, на тебя не похоже, — Финник вырвал меня из собственных мыслей, заставив, наконец, перестать так сильно залипать и обратить на него внимание. — Возьми его на руки, к твоему счастью, он ещё не умеет кусаться. Я уж было хотел отказаться, но в этот же миг Энни аккуратно передала в мои руки мирно сопящего малыша, слегка встревоженного таким внезапным переездом из маминых рук. Прижав его к себе покрепче из-за страха выронить и все испортить собственной криворукостью, я напрочь забыл о том, что ещё пару мгновений назад хотел с уверенностью в голосе любыми способами избежать нашей близости. Рефлекторно покачивая мальчишку, я не переставал на него смотреть, пытаясь не делать резких движений, дабы ненароком не потревожить наладившийся сон. В какой-то миг я настолько увлёкся, что начал представлять, будто это был мой собственный сын, миниатюрная копия меня, которой однозначно было суждено когда-нибудь у меня появиться. От одной мысли на душе стало как-то удивительно здорово, однако, минутная слабость быстро прошла, как только я задумался о том, что все ещё некому было рожать мне наследника. Ни с того, ни с сего малыш стал ворочаться и хмуриться, а я тут же принялся успокаивающе его убаюкивать, дабы подавить развивавшееся недовольство и сохранить в доме тишину. Спустя какое-то время Макс снова закрыл глаза и начал безмятежно сопеть своим маленьким носиком. — Пит, думаю, из тебя выйдет хороший отец, — тихо сказала Энни, явно умиляясь происходящему и нисколько этого не скрывая. — Он очень похож на Финника, — сказал я, пропустив мимо ушей слова подруги. — Но глаза у него все же твои: такие же большие и зеленые, — улыбнувшись, продолжил я рассуждать о внешности мальчика. Подержав его на руках ещё совсем немного, а затем уложив младенца в кроватку, накрыв его пледом и убедившись, что мальчуган мирно спал, я вышел из детской вместе со счастливыми новоиспеченными родителями, не перестававшими с восхищением смотреть на меня до самой гостиной. Сев за стол, я продолжил молча наблюдать за происходящим, подавляя в себе странное желание вновь вернуться к ребёнку. Финник сосредоточенно настраивал режимы на кондиционере, Энни без всяких вопросов накладывала в мою тарелку такое количество еды, которое считала нужным, а я лишь, возмущаясь, шутливо говорил, что, если бы я в самом деле мог без проблем всё это в себя вместить, то им бы уже давно пришлось оформить мне прописку в своей квартире, иначе бы пришлось ждать похудения, как Винни Пуху. — Пит, все в порядке? — спросила Энни, щелкнув пальцами у меня перед глазами, когда я снова замолчал, перестав участвовать в разговоре и дружески подшучивать над Финником. — Ты сегодня какой-то слишком напряжённый и заторможенный. На тебя это не похоже, правда. — Кое-кому просто понравилось возиться с ребёнком, дорогая, — влез тут же глава семейства, иронично вскинув брови вверх, будто заведомо чувствуя, что прав. — И не говори, что это не так. Я видел, как ты заворожённо на него смотрел, — рассудил он, попутно попивая чай. — Не пора ли уже остепениться, Мелларк? Кажется, ты уже достаточно пожил для себя. — Остепе… Что? — переспросил я, хотя прекрасно все расслышал с первого раза и после ответа начал понимать, что сарказмом, как мне ранее показалось, в его словах вовсе не пахло. — Остепениться, придурок. Знаешь, это когда двое людей, наконец, встречают друг друга, осознают, что созданы для настоящей любви, женятся, детишек заводят, а потом, прожив целую вечность в счастье и в здравии, наигравшись с внуками или даже правнуками, умирают в один день, — объяснил друг для меня, как для ребёнка, который спросил, откуда берутся дети. Очень полезная информация, Финник, безмерно тебе благодарен. Чтобы я без тебя делал? — Если что, обратись к Энни, у неё много незамужних подруг, — добавил друг в конце и начал смеяться, хотя меня это больше злило, и забавной ситуация нисколько не казалась. — Возможно, я был бы не против остаться холостяком до конца своих дней. Что в этом плохого? — громко возмутился я, но тут же сменил тон, вспомнив, что в соседней комнате спит ребёнок. — Может, моя единственная ещё не родилась, — уже с иронией продолжил я, пожав плечами. — Единственная, с которой у вас разница в почти 24 года? Мелларк, ты что, все свои мозги в постели оставил? — спросил Одейр, не веря своим ушам и явно воспринимая сейчас все сказанное всерьёз. — Слушай, чего ты возмущаешься? Сам-то давно семьянином стал? — А ты стрелки не переводи. Я, в отличие от некоторых, не затаскивал в постель первую улыбнувшуюся. Я вполне мог сам справиться со своей жизнью, совершенно не обязательно было каждому первому тыкать меня носом в то, что у меня к моим годам не было штампа в паспорте. Я знал человека, у которого он был даже немногим ранее моего. И которого этот паршивый штамп никак не остановил, когда он решил уйти из семьи, абсолютно на всех наплевав, кроме себя самого. Штамп о заключении брака. Следом штамп о его расторжении. И ничего привлекательного для меня в этом не было. — Я не хочу быть похожим на отца, — спокойно сказал я, буквально чувствуя, как все переворачивалось внутри от очередного осознания того, насколько моя жизнь бывала паршива практически с самого её начала. — Он бросил мою маму на последнем месяце беременности, когда до моего рождения оставалось около недели. Мама воспитывала меня одна. Я большую часть всей своей сознательной жизни прожил без отца. Он соизволил появится только после её смерти. Как будто в 21 год он резко стал мне нужен, — пояснил я, опустив взгляд в пол. Я не любил вспоминать об этом, а уж тем более говорить. И я ненавидел себя за эту бесконечную слабость. Самой болезненной темой, от которой буквально разом из лёгких вышибало весь воздух, была та, что хоть как-то касалась родителей. Мама была единственным человеком, к которому я приходил в поисках настоящей любви и понимания, моей единственной опорой на протяжении всей жизни, однако, даже её у меня больше не было. Она скончалась три года назад от рака лёгких. Операции, дорогущие лекарства, запах которых витал по квартире даже после её смерти, кислородные подушки, выпадающие волосы, и её живучий дух — все, что мне запомнилось за тот долгий и ужасный период. Она никогда не отчаивалась, не готовилась к худшему, не ждала, каждый день пробуждаясь, смерти на пороге, просто верила в то, что однажды её вылечат. И это заставляло верить в счастливый исход и меня самого. Но, к сожалению, все же случилось то, чего я так боялся; от чего в холодном поту просыпался по ночам и был тогда рад тому, что все произошло не по-настоящему; то, чему по-какой-то там неведомой мне причине, так несправедливо было суждено сбыться; то, что до сих пор тягучим осадком лежало в моей душе. Пожалуй, она была единственной женщиной, перед которой я и по сей день чувствовал себя виноватым. Виноватым, что многое не успел сделать, в десятитысячный раз напомнить, как сильно был благодарен ей за всё, что было для меня сделано. Виноватым в том, что так и не женился на той, которая ей нравилась, не подарил ей внука или внучку, которых она так сильно хотела, но не увидела. Я все время отделывался фразами, которыми продолжал отделываться до сих пор. «Я слишком молод». «Я не готов». Однако, теперь мне уже не перед кем было оправдываться. После моих слов в квартире повисла тишина. Энни, отвернувшись, пыталась не заплакать, подушечками пальцев потирая нижние веки, а Фин снова заботливо обнимал её сзади, пытаясь успокоить столь сентиментальную девушку. — Пит, прости, — начала Энни, но я перебил её, так и не дав закончить. Меньше всего в свои почти двадцать четыре я нуждался в жалости. — Все хорошо, Энн. Вы здесь не при чем. Я ведь сам виноват в том, что живу, в лучшем случае, как разгильдяй, — взяв её за руку, сказал я, мягко улыбнувшись. Остаток вечера Финник рассказывал различные истории, происходящие в школе, где он сейчас работал, а Энни то и дело, бегала проверить не проснулся ли маленький Макс. После она просила Финника напустить для себя ванную, пока она будет кормить малыша. Быстро расценив это, как маленький намёк на то, что кое-кто засиделся в гостях, я, попрощавшись, уехал, несмотря на все уговоры друга и реплики о том, что я никому не мешал. Я медленно начинал разгоняться по пустовавшей сегодняшним вечером улице, без разбора продолжая копаться в себе, хотя уже достаточно давно этого не делал. Из собственных мыслей о правильности и неправильности образа жизни меня стали выводить картинки, поочерёдно сменявшиеся в моей голове. Спидометр. Встречная машина. Разворот. Фонарный столб, в который я врезался. Кювет, в который я вылетел с проезжей части и несколько раз перевернулся. Притормозив, я съехал на обочину, несколько раз проморгался, а после, схватившись за голову, пытался понять, что это, черт возьми, было. По телу пробежал холод, я начинал чувствовать что-то похоже на паническую атаку, перестал контролировать дыхание и не мог избавиться от окутывавшей меня с ног до головы тревоги. Я знал эту дорогу. Я часто ездил там. Я действительно гнал по ней три года назад, когда пытался смириться со смертью мамы. И тот факт, что сейчас я был цел и невредим, никогда не попадал в ДТП, заведомо перечеркивал все подробности того, как случилась авария. Из оцепенения, совладав со своими эмоциями, я, наконец, вышел, когда мне стала названивать Джесс, первые два звонка от которой я благополучно пропустил, свалив все на то, что она просто ошиблась. Но на третий все же решил ответить, подумав, что просто так несколько раз подряд человеку звонить никто бы не стал. Вспомнив все шутки про звонки бывшим в пьяном угаре, я невольно усмехнулся, поскольку сейчас попал именно в такую ситуацию. — Мелларк, приезжай и посмотри на то, как я хорошо могу жить без тебя и наших паршивых отношений, — выпалила девушка, явно нехило выпив, пока я снова заводил машину и придерживался пути, который вкл меня домой. — И мартини захвати, а то у нас свой уже заканчивается. — Дорогая, проспись, пожалуйста. А после обязательно удали мой номер, чтобы такого больше не повторялось, — спокойно говорил я в трубку, продолжив движение и остановившись на светофоре. — Ну, Пит, какой же ты у меня все-таки зануда, — ответила девушка, пискливо растягивая мое имя и слово «зануда». — Что ж, сегодня утром ты была обо мне другого мнения, — заявил я, с улыбкой вспоминая, какие отборные ругательства произвольно сыпались на мою голову, пока девушка билась в гневе. Осознав, что лучше отправить её домой самому, пока она чего-нибудь не натворила, я развернулся и отправился в ночной клуб, в котором она больше всего любила зависать. Там мы, собственно говоря, когда-то и познакомились. И даже тогда она тоже была не в самом трезвом своем состоянии, но я вряд ли в тот момент был чем-то лучше неё. Наши отношения кипели страстями, были каким-то новым этапом в жизни, когда я, наконец, перестал жить всего лишь одним днём, абсолютно забивая на то, как складывалось мое будущее. У нас были общие интересы, стали появляться какие-то планы. Джесс настолько резво зажгла мое сердце, что вскоре оно быстро перегорело былыми чувствами, а потому я и стал сомневаться в том, что все ещё что-то к ней испытывал. Да, возможно, каким-то далёким уголком своей души я все ещё любил её беспечность, пошлость, излишнюю заботу, да и в принципе её саму, даже с осточертевшей мне ревностью. Но я все это уже видел, и оно мне настолько надоело, что со временем меня перестало так сильно к ней тянуть. Предварительно заказав такси, я зашел в клуб, удивляясь тому, как он был полон, несмотря на вечер буднего дня. Зная Джесс, как облупленную, я быстро прошёл мимо барной стойки, поскольку за ней она предпочитала сидеть меньше всего. Ей по душе всегда были маленькие кальянные комнатки, выполненные в бордовых тонах с приглушённым освещением, находившиеся в углу здания, прямо за танцполом. И я тщетно пытался найти её в этой толпе курящих особ, чем-то между собой похожих и пытающихся обратить на себя моё внимание. — Не хочешь развлечься? — спросила меня симпатичная рыженькая девушка, сделав глоток из горла бутылки не самого дешевого вина и закинув свою ногу на моё бедро. — В другой раз, дорогая, — подмигнув, ответил я и, с улыбкой сбросив худенькую женскую ножку с себя, продолжил искать бывшую. Спустя ещё десять минут я получил уведомление о том, что такси уже прибыло, и нашел свою блондинку спящей на большом кожаном красном диване в углу одной из комнат. Джесс, естественно, не сразу поняла, что здесь происходило, да и почему я вообще спешил забрать её отсюда. Сколько нужно выпить, чтобы напрочь забыть, что ты звонила бывшему? — Ты видишь, как мне весело? — спросила девушка, пока я выносил её из здания клуба, в котором, повторюсь, было слишком много пьяных людей для обычного вечера вторника. — Дорогая, я представляю, как завтра тебе будет весело после всего того, что здесь происходило до моего приезда. — Знаешь, Мелларк, прости, что я испортила тебе жизнь, — икая, еле-еле проговорила девушка и сразу же потянулась к моим губам, взяв мое лицо в свои руки. — Джесс, хватит, — увернувшись, возмутился я, нахмурив брови и всем своим видом показав, что такие перспективы меня совершенно не привлекали. — Спешу тебе напомнить, что сегодня утром мы с тобой расстались. — Это из-за того, что я часто хожу по клубам? — Ну, думаю, можно сказать и так, — усмехнувшись, ответил я и с горем пополам все же уложил в машину девушку, которая напоследок чмокнула меня в щеку, и, кажется, вырубилась, как только её голова коснулась сидения. Заплатив таксисту и сообщив адрес, я вернулся в клуб, хотя и сам уже не знал, зачем это сделал. Но ответы на вопрос нашлись сами собой и довольно-таки быстро: слишком много сегодня произошло, слишком много навалилось. К тому же у меня завтра был ещё один выходной. Зайдя в уборную, я сразу же вышел, чтобы вновь сверить табличку на соответствие обозначению. Удостоверившись, что это все-таки мужской туалет, а не женский, я зашел и с неким подозрением стал смотреть на брюнетку, сначала смотревшую в зеркало, а затем склонившую голову над раковиной. Интересно. — С Вами все в порядке? — с осторожностью спросил я, продолжая стоять на месте. — Молодой человек, Вы дверью ошиблись, — ответила она, зло сверкнув глазами в мою сторону. — Извините, но это Вы ошиблись, — поправил я, указав на дверь. — Это мужской туалет, — договорил я и подошел к раковине, остановившись рядом с девушкой. — Замечательно, — ответила она и осталась на месте. Включив воду, через зеркало я все же осмотрел девушку, чьё поведение меня смущало. Чуть раскрутившиеся локоны, ниспадающие до плеч, серые глаза, аккуратная и подтянутая фигура, свидетельствующая о том, что брюнетка за собой явно следила, элегантное чёрное платье, где местами плотная ткань сменялась мелкой сеткой, длинные и стройные ноги на высоком каблуке. Что такая потрясающая девушка забыла в мужском туалете? — Будьте аккуратны в следующий раз. Вдруг вместо меня сюда мог зайти какой-нибудь маньяк, который без раздумий утянул бы вас в одну из кабинок и, думаю, с успехом бы задрал столь красивое платье, — пошло прошептал я ей прямо в ухо и, довольствуясь собой, а также её реакцией, вышел за дверь, стараясь больше не забивать себе голову незнакомкой, которая теперь мне явно не светила. Что ж, мне все ещё хотелось выпить после стольких мыслей о маме, браке и непонятной ситуации на дороге, которой раньше со мной не случалось. Но от желания успокоить себя чем-то крепким пришлось отказаться и закинуть эту идею в дальний ящик своего сознания, поскольку я был за рулём. Присев за барную стойку, я начал смотреть на блистающие от дискотечных огней бутылки заветного напитка. Нет, точно не сегодня. Развернувшись в кресле после того, как мне все же подали что-то безалкогольное, я стал наблюдать за происходящим на танцполе: подвыпившие девушки, которые так и завлекали своими сочными задницами затащить их в постель; «тусовщики», мирно сопящие в мягкое кресло уже, наверное, долгое время и не представляющие, какие головные боли будут приветствовать их утром; кучка парней, что-то бурно обсуждающих в стороне и потиравших кулаки. Из омута мыслей меня вывела брюнетка, которой я ещё несколько минут назад предсказывал возможное будущее и которая сейчас начала щёлкать пальцами перед моим носом, очевидно спрашивая у меня что-то уже не в первый раз. А может все-таки светила? — Весь во внимании, — сказал я, очухавшись, и похлопал по соседнему креслу, предлагая присесть. — Дело в том, что я полчаса назад, — начала она, но тут же остановилась, как будто задумавшись, стоит ли выкладывать всю истину первому встречному. — Не важно. Не могли бы Вы дать мне свой телефон? — Номер? — сыграв бровями, спросил я и закусил губу, смотря брюнетке прямо в глаза. — Нет, мне нужно позвонить, — она смутилась, хоть и старалась всеми силами этого не показать. — При условии, что Вы не хотите его украсть, как моё сердце — улыбнулся я, снова слегка поведя бровями и передав девушке разблокированный телефон. Мягко улыбнувшись и ещё сильнее засмущавшись от нового подката, она начала быстро вбивать в телефон цифру за цифрой, а после нетерпеливо ждать, пока ей, наконец, ответят. А я в это время благодарил приспущенный барный стул, на котором она сидела, за то, что он подарил мне красивейший вид на округлые очертания достоинств девушки, скрытых под тёмной тканью платья. — Как всегда, — разочарованно бросила она и, тяжело выдохнув и подняв взгляд, тем самым заставив меня перестать пялиться на её грудь, отдала мне телефон. Её серые глаза теперь выглядели потухшими, видимо, потому что она утратила надежду на то, что на том конце все же собирались поднять трубку. — Спасибо, — коротко бросила брюнетка и, быстро спустившись со стула, начала уходить в сторону выхода. — Стойте, — громко сказал я, следом поднявшись со стула и пытаясь перекричать музыку, а затем грубо схватил её за локоть, когда она, как мне показалось, попыталась побыстрее от меня уйти. — Я могу Вам помочь? Давайте мы выйдем, и Вы все мне расскажите, хорошо? — Я звонила парню, — начала говорить она, когда мы вышли из клуба, запнувшись на слове «парню» то ли от выпитого алкоголя, то ли от того, что вновь не хотела рассказывать всей правды. — Точнее, бывшему и… В общем, это не важно. Если вкратце, то вечер с подругами прошёл так хорошо, что у меня вовсе не осталось наличных, а девочки уже уехали без меня, поскольку я думала, что меня отсюда заберёт молодой человек. — Ну, если Вам не страшно садиться к чужому парню в машину и Ваш собственный будет не против, то я мог бы подбросить Вас, — неожиданно даже для самого себя решил я, выдав все буквально на одном дыхании, разом прервав воцарившуюся тишину. — Ещё я бы с радостью перешёл на «ты». Я Пит. — Китнисс Эвердин, можно просто Китнисс или Кит, — снова смутившись сказала девушка, пока в моей голове мельком пробежала мысль о том, что где-то эту фамилию я уже слышал. Однако, так быстро я припомнить всё же не смог, а потому и свалил всё на то, что мог просто ошибаться. Выйдя из оцепенения, я, как джентельмен, сначала посадил даму в машину и только потом, обойдя её спереди, сел сам, сразу же пристегнув ремень и пронаблюдав, как, следуя моему примеру, это сделала и девушка. — Куда едем? — спросил я, заведя машину. — Я живу с родителями, но туда, естественно, не поеду, да и к бывшему тоже. — Он же вроде только что бывшим не был, разве нет? — У нас очень сложные отношения, — тяжело выдохнув, сказала девушка, тут же снова опустив голову вниз. — Сегодня разругались так, что, кажется, это уже финиш. Такое случалось раньше, но пути примирения находились сами собой. Но сейчас я уже не уверена, что у нас с ним ещё что-то получится. — Но ведь ты предполагала, куда поедешь, когда просила у меня телефон, — смотря на неё через зеркало заднего вида, сказал я. — Знаешь, тогда я предполагала, что мне всё же ответят. Я не находил каких-либо слов для поддержания разговора, но и не замедлял ход, продолжая путь, ведущий к моей квартире. Нет, не просто потому, что она уже была немного пьяна, хотя — это самый был верный вариант обеспечить себе секс на эту ночь. Квартира была двухкомнатной, так что ей в любом случае бы нашлась отдельная кровать, если бы между нами ничего не разгорелось. Я с сегодняшнего дня был один, она, судя по разговору, тоже. Почему было бы не выпить за то, что жизнь избавляла нас от неправильных людей? — Как ты смотришь на то, чтобы остаться сегодня у меня? При желании могу предоставить алкоголь, как лекарство от нелепой жизни и мудаков, которые тебя окружают. — Ну, нормальная девушка бы отказалась. Но разве я нормальная, раз согласна? Улыбнувшись, я продолжил ехать по главной магистрали, не сбавляя скорости потому, что не желал пропустить зелёный свет, и стараясь не обращать внимания на задравшееся платье девушки, открывшее мне чудесный вид на кружево бежевых чулок брюнетки. Держи себя в руках, Мелларк… Хотя бы ради приличия. Уже через пятнадцать минут я вместе с девушкой оставил свой Ford Focus на частной парковке, относящейся к дому, в котором жил, и, что-то обсуждая, медленно вел её за собой, для себя подметив, что её паршивое настроение все же поднималось по мере продолжительности нашего с ней разговора. — Извини, кое-где может быть бардак, я не ждал сегодня гостей, — оправдывался я, закрывая входную дверь и бросая ключи на тёмную деревянную тумбочку у входа. — Издеваешься? Я редко когда видела, чтобы в квартире, тем более у парня, было настолько прибрано и уютно. Или, может быть, у квартиры есть трудолюбивая хозяйка? — спросила Китнисс, проведя ладонью по крышке барной стойки, после чего зашла в кухню и повернулась лицом ко мне, оперевшись поясницей о светлую столешницу. — Пока что справляемся без хозяек, — ответил я на вопрос, показывая девушке правую руку, на безымянном пальце которой не красовалось обручальное кольцо. — Чай, кофе? Вино, виски? — От вина я бы не отказалась, — девушка снова улыбнулась, а я не смог сдержать улыбки в ответ.***
I keep running for you, baby, And it's eating me alive. I'll be dying for you baby, 'Till you'll bring me back to life…
Спустя примерно час, может быть, полтора, я не помнил точно, в моем доме уже не было трех бутылок вина, в квартире на полную громкость гремела музыка. Если в клубе мне показалось, что Китнисс не так уж много и выпила, то когда её потянуло танцевать сразу же после первого бокала, даже недопитого, я усомнился в своих убеждениях. Сосед уже дважды стучал в дверь, но нам с девушкой было настолько все равно, что его просьбы остались проигнорированными, поскольку мы просто стали наслаждаться компанией друг друга и не интересовались чем-то ещё.А в голову от выпитого алкоголя уже медленно залезали мысли о том, что уже можно было получить удовольствие не только от нескончаемых обсуждений наших бывших. — Почему же, Китнисс, такая девушка и одна? — Потому что ему наплевать на то, что у него есть я, — ответила она, сделав очередной глоток вина прямо из горла. — Твоя очередь объясняться. Почему ты один? — Девушка была слишком ревнива, — вздернув брови, ответил я и приблизился к брюнетке практически вплотную, оставляя между нами лишь пару миллиметров. Как бы я не старался оставаться в здравом уме, меня все больше начинало переполнять желание впиться в её пухлые красные губы, которые она иногда так соблазнительно закусывала. — Может была ревнива, потому что кое-кто давал на это повод? — уточнила она, сексуально опираясь на барную стойку. Эвердин, и так держаться трудно, хватит. — Ну, если есть у тебя одна баба, что ж ты ещё пятерых себе ищешь? — Что у вас за подозрения такие странные всегда? Неужели я не могу элементарно общаться с противоположным полом? Например, о книгах, о смысле жизни. — Ой, вот кому ты лапшу на уши вешаешь? Просто пообщаться, — сказала она, будто пробуя на вкус. — Нам, девушкам, будучи в отношениях нельзя просто взять и «пообщаться» с противоположным полом — шлюхой назовут. Да если бы я за каждую его измену, мстила изменой… — остановилась она, сладостно мыча и прикрывая глаза, а после вновь отпивая вино. Я медленно терял разум. С каждой секундой вблизи неё я все больше хотел, наконец, по-хозяйски уложить свои руки на столь красивое тело. — А ты отомсти, — улыбнулся я, оперевшись на столешницу руками по обе стороны от неё, тем самым перекрыв все пути к отступлению. — Что теперь тебе мешает сделать это? Мои слова ввели Китнисс в ступор. В голову алкоголь ударил так сильно, что я уже не следил за тем, что говорил. Я лишь наблюдал за тем, как она продолжала стоять в нескольких сантиметрах от меня с бутылкой вина в руках и полным замешательством в серых глазах. Однако, жалеть о сказанном я не собирался. Ударит по лицу, значит, ударит. Одной пощёчиной больше, одной меньше — бояться мне было нечего. — Видишь? Кишка у тебя тонка, чтобы отомстить, — выгнув брови, как бы с вызовом, прошептал я, ещё больше приблизившись к ней и сразу же отдалившись, как только она прикрыла глаза и едва подалась вперед, дабы наши губы слились в поцелуе. Я, конечно же, с ухмылкой на лице, медленно шагая назад, направился в сторону спальни, прекрасно понимая, что победа уже была за мной. — Стой, — услышал я, что заставило меня ещё сильнее ухмыльнуться и остановиться посреди гостиной, не пройдя и половины пути. — Мы ещё посмотрим, у кого из нас кишка тонка, — произнесла она прежде, чем я успел похотливо вскинуть брови в ответ на её заявление. Китнисс вновь отпила из бутылки, а после порывисто поцеловала меня, на что я не смог не ответить, потому что уже полвечера хотел это сделать сам. Прижимая девушку к себе, я опустил одну руку на талию, а другой, наконец, сильно сжал её ягодицу, а затем бережно поднял её на руки, пока ноги на автомате вели меня в спальню. Стянув с меня рубашку, Китнисс лишь сильнее прижалась ко мне своим телом, начав легонько водить ноготками по моей спине. Нехотя оторвавшись от её губ, я оставил несколько поцелуев на шее, иногда прикусывая нежную кожу, не боясь оставить на её теле маленькие напоминания о сегодняшней ночи. Со всей страстью девушка снова накрыла мои губы своими, перебирая пальцами мои волосы. Китнисс отстранилась, а в её взгляде буквально уже во всю бушевали дьявольские огоньки возбуждённости. — Тебе не обязательно мне что-то доказывать, ты ведь понимаешь? — Я просто хочу сделать то, о чем, возможно, пожалею. Но оставим это на завтра, ладно? В её глазах по-прежнему горело непреодолимое желание. Уложив Китнисс на кровать уже без намёка на одежду, я стянул с себя брюки и навис сверху, довольствуясь тем, что она позволяла мне делать все, что я хотел. Мои губы терзали разгоряченную кожу. Я спускался все ниже и ниже, оставляя на теле девушки багровые следы. Она откинула голову на подушки и с её губ сорвался громкий сладкий стон, когда я, раскатав презерватив по члену, вошёл в неё.I wanna throw it all away For tonight, and the day, another day. Would you pray for me? Would you pray, pray, pray... O-oh.
На самом деле мне было плевать на то, что будет завтра, когда мы оба протрезвеем. Сейчас я уже не мог думать о чем-то, кроме неё. Кроме её рук, что бродили по мне; губ, что не отказывали в многочисленных поцелуях; бёдер, которые двигались в такт со мной; того, как она выкрикнула мое имя, достигнув оргазма вместе со мной. Я бы мог начать новую жизнь с чистого листа. Мог бы, но кто сказал, что я действительно этого хочу?