Проснувшись от резко ударившего в голову похмелья, я запоздало заметил, что на дворе тем временем было уже за полдень. Потягиваясь и зевая, я все же встал с кровати и надел на себя боксеры и привычные серые тренировочные штаны. В спальне, на удивление, оказалось совершенно чисто. Не было никаких разбросанных трусов, лифчиков и прочей одежды, хотя я прекрасно помнил, что вчера уж точно не складывал вещи «складочка к складочке». Несмотря на ужасное состояние, я все же помнил, что уснул не сразу и не один. Да уж, такую ночку я точно буду помнить ещё очень долго.
Умывшись, я более-менее пришёл в свой привычный внешний вид, хотя внутри все тело изнемогало. Голову ужасно кружило, а в горле было сухо, будто в пустыне. Выйдя за пределы комнаты, я почувствовал аромат свежего кофе и чего-то, похожего на запах бекона, что заставило меня почему-то улыбнуться. И пока я приводил свои мысли и внешний вид в порядок, на кухне в моей майке, которая была намного больше размера девушки, пританцовывая, Китнисс готовила завтрак.
— Доброе утро, — сказала она и быстро кинула мне бутылку холодной воды, хотя я и сам уже двигался в сторону холодильника. — Прости, что взяла твою майку, просто не хотела с самого утра надевать платье.
— Утро доброе, когда ночь была бесподобная, — слегка улыбнувшись, ответил я, поймав заветную бутылку. От сказанной фразы девушка смутилась, что я сразу заметил, но ничего не ответила. — А ты почему не похожа на ту, кто мучается от дикого похмелья? Ну, или хотя бы от того, что переспала с первым встречным, — здраво рассудил я и, отпив воды, удовлетворенно простонал, прикладывая бутылку к голове. Лучшее, с чего могло начаться моё утро.
— Ну, вчера я действительно думала, что сегодня утром возненавижу себя, но, как видишь, совесть меня совсем не мучает, — сказала брюнетка и поставила сковородку с яичницей с беконом и помидорами на барную стойку передо мной.
— Ну, да, если не брать в счёт то, что я практически взял тебя на «слабо».
— Пит, — нахмурившись, начала она и взяла меня за руку, от чего я невольно вздрогнул. Так, это сейчас было зачем? Чтобы начать долгую нравоучительную лекцию о том, что после такого мужчина должен жениться? Нет, дорогая, это мимо, совершенно не по адресу. — Я решилась на это сама. Тебе не в чем себя винить, — даже захотелось ущипнуть себя, дабы поверить в правдивость ситуации.
В комнате повисла тишина. Я убрал свою руку, потому что не привык к такому: ни одна девушка так себя не вела. Утро без пощёчин, скандалов, обвинений и прочего. Передо мной стояла красивая сероглазая брюнетка, которая совершенно не держала на меня зла за сегодняшнюю бессонную ночь, хотя ещё вчера по дороге из клуба до моей квартиры она не была полностью уверена в том, что рассталась со своим парнем.
Кхм, Китнисс, а ты точно не мои галлюцинации после очень алкогольного вечера?
Она не казалась мне какой-то особенной, нет. Да и вряд ли была способна как-то перевернуть мою жизнь, ведь сейчас ей предстояло разобраться в первую очередь со своей собственной, ведь по сути натворила она за вечер и ночь уж точно немало. Но я был бы не против того, чтобы встретиться с ней снова.
И снова. Ну, и ещё пару раз.
— То есть, — начал я, но она сразу же меня перебила.
— Пит, тебя что-то не устраивает?
— Нет, все в порядке. Спасибо за завтрак. Очень вкусно, — дожил, теперь даже в своём же доме и слова сказать не мог. Эвердин, какого черта?
И вновь тишина. Я не знал, как вести себя в сложившейся ситуации, поэтому просто ел, то и дело косо поглядывая на девушку, продолжая изредка вспоминать подробности вчерашнего знакомства и дальнейшего развития событий.
— Мелларк, ты издеваешься? — буквально взорвалась Китнисс, бросая вилку в мойку, когда я в очередной раз посмотрел на неё с непониманием, а она успела это заметить. Как же хорошо, что кухонный прибор полетел не в меня. Порой, когда мне попадались ярые истерички, случалось и такое.
— Любая нормальная девушка уже бы меня за плинтусом похоронила за то, что я сделал. А ты просто так легко это воспринимаешь, совершенно ничего от меня не требуя!
— Нормальная? То есть, по-твоему, я совсем с катушек слетевшая, да? — переспросила она, а я резко понял, что сказал лишнего. А вот когда она потянулась за сковородкой, я понял, что сказал достаточно МНОГО лишнего. — Вкусный завтрак, говоришь? А ты пробуй лучше, кажется, я всё же пересолила, — наигранно сказала она и опрокинула на меня все содержимое сковородки, которое к этому времени, слава Богу, уже успело остыть.
И тут терпение лопнуло, хотя до этого ситуация и не выглядела с моей стороны накаляющейся. Но это уж точно ни в какие ворота не лезло, я получил яичницей по голове за просто так. В своей же квартире. С меня хватит.
— Нет, что ты. А вот кофе, кажется, без сахара, — также наигранно сказал я, потом взял со стола кружку и так же «нечаянно» пролил напиток на голову Китнисс.
По квартире разнесся рваный вздох, а после воцарилась тишина. Китнисс, не знавшая, что сказать, потому что её переполняли возмущения, стояла и осматривала себя, пытаясь понять насколько сильно пострадала. Полные гнева глаза вскоре переключились на меня, явно намекая на то, каким придурком я был. Осознав, что я не собирался извиняться, она, наверное, совершенно не задумываясь, сняла с себя мою майку и тут же кинула её в меня.
— Я в душ, — равнодушно бросила брюнетка и ушла в сторону ванной комнаты, наверняка, специально так сексуально покачивая бёдрами.
И тут я медленно, но решительно переставал на неё злиться. Что за запрещённые приёмы пошли в ход?
— Стой, — сказал я, а она быстро обернулась. Дежавю. — Я с тобой, — хитро улыбнулся я, в секунду отбросив грязную майку в сторону и сократив расстояние, разделявшее меня и девушку в красивом нижнем белье.
Подхватив, так сказать, уже переистерившую Китнисс, я впился в её полуоткрытые губы страстно и требовательно, буквально разом забыв все свои беспочвенные обиды. Закрепив ноги девушки на своей талии, придерживая её за ягодицы, я двинулся в сторону ванной, а Китнисс запустила свои пальцы в мои волосы и тут же мгновенно отстранилась.
— Черт подери, яичница! — вскрикнула она, показывая мне, слипшиеся, благодаря желтку, пальцы, а затем спрыгнула на пол.
— А вот нечего было мне дополнительную дегустацию устраивать, — возмутился я, наигранно надув щеки.
— Нечего было на меня так пялиться, — также обиженно пробурчала брюнетка, пародируя, и поцеловала меня, попутно затягивая в ванную.
— О, нет, детка, пялился на тебя я вчера. А сегодня так, просто смотрел, — ухмыльнулся я, захлопнув за собой дверь.
***
Вытирая полотенцем голову, я вышел из ванной. Бесспорным вновь оказался тот факт, что Китнисс была той ещё горячей штучкой, одним только задним видом она меня уже порядочно заводила, раз около получаса назад я, как с цепи, сорвался вслед за ней в ванную. В ней определенно было что-то такое, что отличало её от остальных девушек. И сейчас я думал далеко не о достоинствах её упругой задницы.
Я мог не забирать её к себе, мог просто выставить её сегодня из дома сразу после того, как проснулся или после того, как получил яичницей по голове. Но я ведь этого не сделал. Странным мне показался и тот факт, что я даже и не задумывался об этом. Ни на секунду. Злость была какой-то напускной, а не настоящей.
Ещё вчера я думал, что во мне не совсем утихли чувства к Джесс, но уже сегодня я проникся симпатией к другой девушке, которая сумела меня заинтересовать, наверное, как только я увидел её в мужском туалете. С ней было интересно разговаривать, она поддерживала абсолютно любую тему, остроумно шутила, при этом заливаясь хохотом с моих даже не самых смешных шуток. Возможно, тут, конечно, не обошлось без участия алкоголя, но факт оставался фактом: я был в своей тарелке и не чувствовал дискомфорта от общения.
И за все время, что провел с ней, я ни разу не задумался о том, что должен был хоть немного сожалеть о том, что так быстро расстался с прошлым и уже был готов открывать новые горизонты.
Китнисс, улыбаясь, вышла следом за мной и поцеловала меня в щеку, ласково поглаживая другую скулу. Я без задних мыслей обнял её, плотнее прижав её прекрасное тело к себе. Однако, уже в следующее мгновение она проигнорировала мою новую просьбу о поцелуе, выбралась из кольца моих рук и, присев на край кровати, принялась одевать на себя чулки.
— Повеселились и хватит. Может быть, как-нибудь повторим, — сказала она, призывно играя бровями, как это делал вчера я.
— Знаешь, это выглядит так, будто ты бросаешь меня, — обиженно заявил я, с разочарованным вздохом наблюдая за тем, как она будто специально медленно натягивала на себя платье, скрывая от моих глаз своё прекрасное кружевное белье.
— Застегнешь? — спросила она, проигнорировав мою реплику точно также, как ранее поцелуй, и повернувшись ко мне спиной. — У тебя есть фен?
— В ванной, на тумбочке, — ответил я, продолжая стоять на месте. Кто она, черт возьми, такая, чтобы я так желал видеть её
в своей постели каждый день?
Что ж, я нисколько не исключал того факта, что сейчас в моей памяти все ещё просто было достаточно свежо: от безобидных поцелуев до жаркого секса, — и именно это заставляло меня думать только о ней. Возможно, как только она переступит порог моей квартиры, со временем я даже не вспомню её имени.
Образовавшуюся тишину нарушил телефонный звонок и только после этого включённый девушкой фен. Увидев номер, я не особо захотел отвечать и подвергать себя мучительным страданиям от разговора. Что-что, а нотации от отца за то, что мы с Джесс разошлись, мне сейчас были нужны меньше всего. Моя личная жизнь — это моё личное пространство и время. Я был вправе встречаться с кем хочу, а уж тем более трахаться.
И ничего из перечисленного не должно было волновать человека, которому больше двадцати лет было плевать на жизнь собственного сына.
Дело в том, что Джесс была дочерью мужчины, главного держателя акций компании, с которым мой отец уже очень давно вёл переговоры насчёт совместной работы. И я все ещё недоумевал от того, что мог вляпаться в такое дерьмо и начать встречаться именно с ней.
С отцом у меня никогда не было хороших отношений. Я нутром ощущал, что ему плевать на то, что происходило в моей жизни, как и все предыдущие годы. У него своя многодетная семья, а двадцатитрехлетний сын ему ещё с рождения был не нужен. Все эти натянутые разговоры, игра в заботливого и любящего папочку — это так, как говорится, было для галочки, просто потому что у меня больше не было мамы.
Была бы она жива, я бы до сих пор не знал, кто он такой.
Однажды отец в разгар очередного нашего скандала осмелился заявить, что не видел во мне никакой схожести со своей нескромной персоной, сводя все к тому, что мама меня просто-напросто нагуляла.
И стоило ему договорить, как он тут же понял, что сомневаться в верности мамы и упоминать её в таком ключе он не имел ни малейшего права. Ни сейчас, когда её уже не было с нами, ни когда-либо ещё. Нет, я не избивал его до полусмерти, не калечил до той степени, когда бы он мог ощутить всю мою моральную боль физически. Не потому что не хотел, а потому что не успел этого сделать: меня сразу же оттянули его охранники, стоило мне только единожды ударить его кулаком по лицу. С тех пор, я перестал как-либо воспринимать его «заботу», да и в принципе его существование.
Если ему можно было так делать практически двадцать один год, то почему мне нельзя?
— Что-то срочное? — я взял трубку только тогда, когда меня уже порядком вывели из себя его бесконечные звонки. Чем больше я его игнорировал, тем настойчивее он пытался до меня достучаться.
— Жду тебя в офисе в течении часа, — протараторил он и тут же бросил трубку, даже не дав мне ничего ответить.
— Но, я… Черт, — раздраженно прорычал я и, услышав звук гудков, а после собственную нецензурную речь, попутно яростно двинул ногой тумбочку.
— Кого это ты так ненавидишь? — ошарашенно спросила Китнисс, выглядывая из спальни, что спасло остальную мебель от разрушения, бюджет от затрат, а меня от уборки, которую бы потом пришлось делать.
— Отца, — сухо бросил я, нервно поправляя мокрые волосы рукой, закрывая глаза и не желая что-либо о нем ещё рассказывать.
— Зачем ты так говоришь про родного-то человека? — упрекнула меня Эвердин, непонимающе оглядывая.
Ну да, как же ты можешь понять меня, когда тебе, наверняка, досталось куда больше отцовской заботы, чем мне.
— Как человек, которому я никогда не был нужен, может быть мне родным? — шипел сквозь зубы я, прожигая взглядом противоположную стену. Девушка убрала руку, которая так успокаивающе перемещалась по моей спине, и больше не решалась что-либо говорить в ответ, понимая, что её слова никак не могли сейчас на меня повлиять.
— Пожалуй, не буду тебя больше задерживать, — резко сообщила она и тут же встала с дивана, кажется, испугавшись моего гнева.
— Тебя подвезти? — я окликнул её, когда, чуть успокоившись, всё же прошёл за ней в прихожую.
— Не нужно, сама доберусь, — отказалась она, надевая туфли. Не сдержавшись, я вновь поцеловал её, слегка потянув за собой обратно в квартиру. — Хватит, иначе я никогда отсюда не уйду, — отстраняясь, смеялась она.
— Может и не нужно пытаться? — прошептал я, перекрывая входную дверь и самодовольно улыбаясь. — Мы же не прощаемся?
— Тут уж как распорядится судьба, — ответила она, вновь прикусывая губу. — Мало ли, может ты найдёшь на своём холодильнике записку с моим номером телефона, — договорила девушка, улыбнувшись.
Не веря своим ушам, я сделал пару шагов из прихожей назад и заглянул в кухню, где действительно заметил записку с красиво написанным именем и цифрами мобильного телефона. Улыбаясь, я отклеил стикер от холодильника и вернулся к двери, у которой, к сожалению, меня уже никто не ждал.
***
I'm a dreamer, a make believer
I was told that you were, too
I love the silence and the clear horizon
And I got that all from you
Весь путь, от дома до офиса отца, девушка не выходила у меня из головы. Эти серые пронизывающие глаза, бархатная загорелая кожа. Я не придавал большого значения тому, что мысли о ней не могли меня покинуть, но не мог не признать того факта, что думать о ней все же стоило.
От этого на лице хотя бы появлялась улыбка, а вот от понимания того, что меня ожидал очередной трудный разговор с отцом, я мог только скрипеть от злости зубами.
Припарковавшись у офиса, я глубоко выдохнул и настроил себя на обычный разговор: без повышенных тонов, ссор и оскорблений. Нужно было хотя бы раз предстать перед людьми, работавшими вместе с ним, в лучшем свете.
И да, так я говорил себе каждый раз, когда приезжал к нему.
На семнадцатом этаже стеклянного здания располагался кабинет отца. Его секретарши всегда улыбались мне при встрече, хотя, наверняка, в своих красиво уложенных светлых головушках соображали, что очередной мой приход вновь был обречен на то, чтобы закончиться громким скандалом. Я остановился перед дверью, вновь обдумывая, зачем мне все это было нужно. Ответы в этот раз сами собой не появились. Собравшись с мыслями и ещё раз тяжело выдохнув, я все же зашел внутрь, переборов желание вернуться в машину и уехать.
— Давай только без всех этих твоих нравоучений и затянутых клише, — отчеканил я, завалившись в мягкое кожаное кресло, стоявшее перед его большим столом цвета темного дуба, на котором красивыми ровными стопками были разложены папки и документы. — Я внимательно слушаю, папочка, — договорил я, вкладывая в обращение к нему буквально весь яд, который только был во мне.
— И в кого ты такой? — риторически спросил отец, одетый в классический черный смокинг с белой рубашкой, затем встал из-за стола, за которым работал и что-то с умным видом вычитывал до момента моего появления. Кое-где в его густых чёрных волосах уже проступала седина, что в прошлый раз для меня не было настолько заметным, как сейчас. Друг дней моих суровых, если его, конечно, можно было так назвать, очевидно старел, хотя ему вроде и было рано.
— Уж точно не в тебя, — шёпотом ответил я, тут же одернув себя, вспоминая, что именно так и начинались все семейные разборки, в разгаре которых я уже не мог просто взять и засунуть язык в задницу, принимая сторону отца.
Я всем своим видом буквально кричал ему о своей неприязни, а он старался не замечать, что я никогда не боялся быть услышанным.
— Ты что-то сказал? — спросил он, однако, скорее всего, он все же услышал сказанное, а переспросил, лишь надеясь, что я ответил бы что-то другое. Я закатил глаза, показывая, что это было в корне не то, ради чего я сюда приехал. — Впрочем, не важно, перейдём сразу к делу.
Слава Богу.
— Я все ещё внимательно тебя слушаю, — процедил я, надеясь, что он, наконец, перестал медлить.
— Когда ты собирался мне сказать, что расстался с Джесс?
— Мне кажется, я и не должен был тебе об этом говорить. Моя личная жизнь тебя никоим образом не касается, — спокойно ответил я, скрестив руки на груди и продолжив смотреть прямо на него. В моменты зрительного контакта я чувствовал себя более уверенным, нежели он, от чего всякий раз пытался этого добиться.
— Ты хотя бы представляешь себе, что будет, если её отец откажется подписывать контракт? — отец начал повышать тон.
— Пап, — устало протянул я. — Открою тебе большой-большой секрет, но её папа и ваши с ним контракты — никогда меня не волновали. С недавних пор меня не интересует и сама Джесс. Мне 23 года, напоминаю. Я в праве выбирать, с кем мне встречаться, и уж тем более, я сам разберусь, кого мне брать в жены.
— Ты даже не представляешь, что натворил!
— Ну, вообще-то я ничего и не творил, это она меня бросила, если хочешь знать, — разведя руками, ответил я, внося ясность в наш разговор. Моей вины в нашем расставании не было, я даже пальцем к этому делу не притрагивался. Тут все решалось простыми прописанными истинами: люди расставались, расстаются и будут расставаться, пусть и причины у всех разные. Я был бы больше удивлен тому, что со мной и Джесс этого бы не случилось, нежели тому, что мы больше не были вместе.
— Все мои планы провалятся, если он не подпишет! Неужели нельзя было унять своё эго и жениться на лучшей для тебя партии? — отца было не унять, он продолжал стоять на своём, не понимая, что я не отступлюсь от того, что между мной и Джесс все было кончено. Окончательно и бесповоротно.
— На той, которую я не люблю? — кричал я в тон ему, поскольку он снова меня провоцировал и я снова на это вёлся.
— Твоя мать бы этого хотела, — серьезно добавил он, ударив кулаком по столу и попытавшись надавить на меня.
Но зря ты, папочка, вообще из раза в раз заводил со мной разговоры о маме.
— Тебе-то откуда знать, чего бы она хотела? — прошипел я, предварительно поднявшись из кресла и ударив по этому же столу двумя ладонями. — Ты что, прожил с ней счастливую семейную жизнь? Хотя бы изредка узнавал, как у неё дела? Знал, о чем она мечтала? Ой, нет, наверное, это ты наблюдал за тем, как она умирала, и плакал от того, что ничего не мог с этим поделать, — ругался я, делая особый акцент на том, что уж точно не он должен был говорить мне о том, чего бы она хотела.
К горлу медленно подступал ком. Прошло уже столько лет, а я все ещё не научился упоминать её без слез, без этой гадкой боли, которая разбегалась по всему телу, стоило мне только вспомнить, что рядом её больше не было.
— Правильно, нет, ты просто заделал ей меня и ушел, подарив лишь замечательную возможность узнать, каково это быть матерью-одиночкой. Тебя совершенно не волновала её, а уж тем более моя жизнь. Так вот, папочка, раз тебе было так плевать раньше, то даже не пытайся сейчас делать вид, что тебе не все равно.
— Пит Мелларк! — возмущенно выкрикнул он. — Во-первых, следи за своим языком, а во-вторых, я не позволю тебе продолжать разговор со мной в таком тоне.
— А я и не буду его продолжать, знаешь. Я ненавижу тебя, — грубо сказал я, совершенно ни о чем не думая. Мне было плевать на его наигранные чувства так же, как и ему на мои настоящие. — То, что ты по счастливой случайности мой биологический отец, ещё не значит, что я обязан поступать так, как ты захочешь, — шепотом зло договорил я и, хлопнув дверью, ушёл.
Все эти три года, что он «пытался» быть моим отцом, он только и делал, что вправлял мне мозги, говоря о том, как правильно нужно жить. Он говорил, что хочет начать все с самого начала, с чистого листа. Но нам совершенно нечего было начинать сначала.
Я уже давно прожил те моменты жизни, когда действительно в нем нуждался.
I tried my best and I came so far
But you will never know
'Cause you let me walk this road alone
