Чёрное сердце воина

POV Перси

Зевс встал со своего величественного трона и прервал мои размышления. Его голос был громким и эхом разносился под куполом зала, тон был холоден и строг. — Персей Джексон, ты приговариваешься к заточению в Бездне, известной как Тартар! — я отступил назад, ошеломлённый. Они ведь это не серьёзно? Я не делал этого. Меня подставили! Я посмотрел на своего отца, в надежде получить хотя бы от него толику поддержки. Вместо этого, всё, что я увидел, был бог, который выглядел как мой отец и равнодушно смотрел в моем направлении. Его зелёные глаза были холодны, как сталь, его рот исказился в презрительной гримасе. Я хорошо запомнил этот момент. Момент, когда Посейдон перестал быть моим отцом. Я смотрел вокруг на остальную часть собранного Олимпийского Совета. Они же смотрели на меня, сломленного и испуганного, одиноко стоящего посреди тронного зала. Деметра выглядела разочарованной во мне, качая головой, она в недоумении слушала обвинения Зевса. Гера переводила взгляд от меня к Громовержцу, прежде чем решить, что всё же согласна со своим мужем. Артемида выглядела смущённой, что для неё было крайне несвойственно, кажется, она была одной из немногих кто верил в мою невиновность, в то время, как Афродита казалась грустной. Вероятно, потому что её идеальный план не был настолько совершенен, ведь наши отношения с Аннабет были одним из её любимых развлечений. Взгляд Афины был разъярённый, хотя эффект немного портили покрасневшие, водянистые серые глаза. Аполлон неодобрительно качал головой, и весь его вид говорил: «Зачем ты это сделал парень? Ты ведь был таким классным!» или он просто перелистывал в памяти плейлист на своем IPod. Арес грозно точил боевой топор со своего трона, и его светящиеся как фары глаза не предвещали ничего хорошего для меня (видимо, он уже давно ждал этого момента). Дионис смотрел немного слезящимися глазами, и я почти поверил, что ему на меня не наплевать. В конце концов, я провёл столько лет в его Лагере, это место стало для меня домом. И теперь я «предал их всех». Гефест выглядел рассеянным, перебрасывая в руках неизвестную мне металлическую безделушку, а в его густой, пышной бороде сверкало пламя. Лео сказал мне, что это бывает с ним, когда он иногда скрывает свои эмоции. Я не совсем уверен, что именно чувствовал в этом момент Гефест. Гермес же, сидя на своём троне, открыто плакал. Мне кажется, смотря на меня, он видел своего сына Луку; я почти повторил его судьбу, предав свою семью. Но я этого не делал. Если бы хоть кто-нибудь меня выслушал! Но они не хотят этого делать. Они все кучка самодовольных засранцев, вообразивших себя вершителями судеб. Они только и могут, что грызться между собой, подвергая жизни своих детей риску, обрекая их на страдания… Они заплатят за свою гордость и эгоизм в полной мере. Я заставлю их заплатить. — Отлично! — я с отчаяньем вглядывался в лица каждого из Олимпийцев в бессмысленной надежде отыскать поддержку. Лишь Гестия печально улыбалась мне, сидя у очага. — Прекрасно! Верьте во что хотите, дураки! Вот кто вы на самом деле! Надменные глупцы, ещё более глупые чем их Царь! У вас был шанс поверить мне, но вы всё испортили! Я не шпион! Я не убивал Аннабет Чейз! Я только что спас ваши жалкие задницы дважды! Ни один раз! Дважды! И вот ваша благодарность?! Ссылка в Тартар?! Зевс гневно посмотрел на меня. — Глупый смертный! Ты смеешь оскорблять меня?! Верховного бога и своего Господина? Скажи свои последние слова, потому что после этого ты навсегда останешься в Тартаре! Я сердито смотрел на короля богов в ответ. — Запомните мои слова, олимпийцы! Сам Тартар не сможет удержать меня навсегда! Я всё равно сбегу, и когда я вернусь, вы пожалеете, что были настолько слепы, встав на сторону Зевса! Я отомщу вам, вам всем! Посейдон буквально пригвоздил меня взглядом к полу. — Ты никогда не выйдешь оттуда, полубог, - это была последняя капля. Я мог бы пережить эти хмурые взгляды, разочарование и ненависть, что буквально витали в воздухе, но услышав эти слова… Это было той соломинкой, за которую я так отчаянно держался, будто надеясь, что всё это бесконечно безумный кошмар, который вот-вот прекратится, и я проснусь в Лагере. Будто ничего и не было… Но это не было плодом моего воображения, всё это происходило наяву, и от этого было особенно страшно. Я ненавидел их в это мгновенье настолько сильно, что почти понимал Луку, ведь у него хватило смелости восстать против них! Так чем же я хуже? Что мне терять? Единственные дорогие мне люди либо мертвы, либо презирают меня. Перед моими ногами, простиралась Бездна. Я мог только предположить, что это был именно Тартар, но, скорее всего, я был прав, потому что крики боли и злости в темноте, зловонное дыхание, сочащееся из трещин, мало походили на Карибские острова. Зевс щёлкнул пальцами, по-прежнему глядя на меня со своего трона. Мои руки и ноги мгновенно были связаны прочными цепями из небесной бронзы. Я бы никогда не смог вырваться из них. Они даже не имели замка, который я мог бы попытаться взломать. — Кто хотел бы иметь честь избавиться от предателя и убийцы? — спросил Зевс, ненадолго отрывая глаза от меня, чтобы оглядеть остальную часть совета. Только три бога подняли руки. Арес был первым, поднимая заточенный боевой топор с садистской ухмылкой на лице. Ну кто бы сомневался. Афина была другой, её серые глаза горели чистой ненавистью, когда она смотрела на меня. Третьим был бог, которого я раньше называл своим отцом. — Посейдон, ты привёл этого полубога в мир. У тебя есть право исправить свою ошибку и избавиться от него. Земля больше не будет страдать от его существования, — сказал Зевс. — Спасибо, — Посейдон встал со своего трона и подошёл ко мне. Я же опустил взгляд, не в силах смотреть на него, смотреть и видеть разочарование и ненависть в его глазах, когда он приблизился. Бог морей стоял у меня за спиной, ожидая приказа столкнуть меня в Тартар. Я использовал эту паузу в свою пользу. — Ты монстр! Я думал, что могу доверять тебе! Как ты мог так поступить со мной? Моим фатальным недостатком была верность! — я воскликнул это достаточно громко для Посейдона, чтобы тот мог услышать. — Мы не доверяем врагам и предателям, — сплюнул он. — Вы все друг другу враги, — поправил я резко. Но удар уже был нанесён. Трещины в моём сердце расширились, вызывая ненависть и гнев, который словно лава извергалась из глубины моего сознания, проливаясь в самую душу, загрязняя мой дух и тело своими ядовитыми испарениями. — Ты пожалеешь о том дне, когда повернулся ко мне спиной, Посейдон. Я проклинаю всех ваших будущих детей и потомков! Будь они римляне или греки! Некоторые из них могут даже составить мне компанию в моём новом доме! — я кричал это, не заботясь о том, кто о чём подумает, прежде чем меня накрыл истерический смех. Каждый бессмертный в тронном зале смотрел на меня, как будто я был безумен. Я думаю, что они были правы. На дне их глаз я видел тщательно скрываемую тень страха, они боялись меня. И мне это нравилось. — Он сошёл с ума, — объявил в неверии Дионис, что позволило окончательно поверить в это всем остальным. Я просто продолжал смеяться, наслаждаясь этим чувством как можно дольше, прежде чем быть низвергнут в Тартар на всю оставшуюся вечность. Тихо, словно сквозь воду, я услышал как Зевс отдал приказ своему брату, чтобы подтолкнуть меня в пропасть. Не колеблясь, Посейдон толкнул меня прямиком в Тартар, худшее место, известное среди смертных и бессмертных. За мгновение, прежде чем я соскользнул с края, Посейдон прошептал мне: «Я отрекаюсь от тебя. Отныне ты не сын мне, лишь враг». Силы оставили меня. Я чувствовал себя ужасно, как будто по мне проехались двумя огромными грузовиками. Даже держать на своих плечах Небо, казалось было легче чем слышать все эти слова. Я продолжал безумно смеяться, началась нехватка воздуха, и я начинал задыхаться. На самом деле, всё это время пока я падал в Тартар, я только один раз прекратил истерику. Чтобы крикнуть олимпийцам, прежде чем они исчезли из виду: «Я вернусь!» Моё зловещее обещание эхом разнеслось по туннелю в Тартар, в который я падал, а также в Олимпийском тронном зале. На самом деле это не имеет значения, что я был предан человеком, которого я считал своим отцом. Это на самом деле не имеет значения, что они изгнали меня в Тартар, скованного цепями без возможности вырваться из них. Это всё действительно не имеет значения, что они обвинили меня в предательстве и убийстве. Потому что я вернусь. А потом они за всё заплатят. Я клянусь на реке Стикс.