По дороге к счастью, по тропе ненастий

      Рецу нежно поглаживала сына по голове, продолжая направлять успокаивающие волны реацу. Она рассматривала детское лицо, пробуждая в памяти события, которые привели к сегодняшнему положению. Перед мысленным взором проносились картины давно ушедших дней. Была ли та самая первая ночь, которую они провели вместе переломной, или это случилось раньше? Наверно, поворотный момент произошёл спустя год после запечатывания Уэко-Мундо. Да, именно тогда они впервые разговаривали не как капитаны. Женщина прикрыла глаза, вспоминая тот день.       Унохана аккуратно очистила обеззараживающим раствором края раны на животе мужчины и направила лечащее кидо.       — Зачем же доводить себя до такого состояния, Зараки-тайчо? Если противник был значительно слабее, не обязательно калечить самого себя, чтобы уравнять силы. Можно было просто отказаться от боя.       — И потерять такой великолепный шанс сразиться с Ичиго, когда он сам пришёл?       — Разве ты не знаешь, что его сила сейчас далека от тех времён, когда он был временным шинигами?       — Именно поэтому он пришёл ко мне.       — Он искал битвы с сильным противником, — грустно констатировала факт Рецу. — Он основывался на своём предыдущем опыте. К сожалению, сейчас всё гораздо сложнее. Глаза капитана четвёртого отряда удивлённо расширились, когда мужчина мягко схватил её за руку. Это был довольно непривычный жест со стороны капитана одиннадцатого отряда.       — Ты ведь знаешь, почему ему не удаётся пробудить свой меч. Скажи, пожалуйста.       — Большая редкость услышать подобные слова из твоих уст, Зараки-тайчо. Я могу продолжить лечение?       Рецу попыталась убрать его руку, но тот лишь усилил захват.       — Странно, что ты настолько близко принимаешь ситуацию Куросаки-куна. Со временем он вернёт свою силу, и, скорее всего, станет ещё сильнее. В академии он научится использовать демоническую магию и, вполне возможно, научится исцелять свои раны. Для тебя он станет прекрасным соперником.       — Ты не ответила на мой вопрос.       Рецу с силой разжала смыкающиеся на её запястье пальцы и вновь вернулась к лечению ран.       — Он верно решил, что бой с тобой сможет пробудить его меч, ведь именно сразившись с тобой он впервые ощутил истинную взаимосвязь с Зангецу. Вот только Ичиго сам блокирует связь с ним. Ему нужно время для того, чтобы привести в равновесие свою душу. Усмирить страх, бушующий внутри.       — Страх наоборот помогает пробудиться силе.       — Не в его случае. Его страх не связан с опасностью, это не страх за свою жизнь или жизнь других. Урахара-сан успокоил его, сообщив, что с его сыном в Уэко-Мундо остались вайзарды, которые в состоянии его защитить. Но вот избавиться от чувства вины Куросаки не смог. Он боится своей вины за то, что подвёл близких людей, за то, что не смог спасти и за то, что передал сыну своего внутреннего демона. Страх смириться с правдой мешает ему двигаться вперёд. Если он вернёт свою силу в полной мере, Совет 46 скорее всего не сможет игнорировать требование снять печать с мира пустых. И если это произойдёт, Ичиго придётся столкнуться со своим страхом лицом к лицу.       — Чёртовы старикашки!       — Я надеюсь, Зараки-тайчо, ты не собираешься совершать опрометчивых поступков.       Мужчина отвернулся к окну и какое-то время молчал. Затем, будто приняв важное решение, тихо произнёс:       — Ичиго попросил меня о помощи. Но наше сражение никак ему не помогло. Я предложил надавить на трусливых гадов, что прячутся за толстыми стенами. В конце концов, для меня это не составит труда. Но он отказался. Сказал, что не готов встретиться с «ним» в таком состоянии.       — Он гораздо разумнее тебя, — прокомментировала Унохана.       — Он попросил меня быть рядом, когда придёт время.       Сияние кидо погасло, но Рецу не отстранилась от капитана. Она коснулась ладонью левой стороны его груди.       — Твоё сердце стало мягче.       — Глупости! Просто его сила вызывает разочарование.       — Зараки-тайчо, какая нехорошая у вас привычка — не принимать правду, которую сообщают вам другие.       — Я не… — Кенпачи собирался огрызнуться, но резко замолчал, увидев знаменитую улыбку капитана четвёртого отряда. — Ааа! К чёрту! Думай, что хочешь.       Унохана отошла в сторону, позволив мужчине встать с кушетки. Он выпрямился, накинул капитанское хаори поверх обнажённого торса и размял шею. Всё это время Рецу стояла рядом, чувствуя, что разговор ещё не окончен.       — Слушай, — наконец начал Кенпачи, — Если Ичиго одержим страхом и виной, тогда что же мешает пробудиться моему мечу? Ни то, ни другое меня не мучает.       — Сложно сказать. Возможно, ты просто этого не хочешь на самом деле, Зараки-тайчо.       Унохана удобнее устроила голову сына на коленях. Хару недовольно заёрзал, но вскоре вновь затих. Женщина улыбнулась, вновь окунаясь в воспоминания.       — Унохана-тайчо!       Сегодня, как и несколько последних месяцев, в госпитале стоял жуткий шум. Несколько членов одиннадцатого отряда с серьёзными травмами были доставлены в четвёртый отряд, а вместе с ними пришло ещё с две дюжины шинигами. Они строили злобные лица и угрожали персоналу, если те максимально быстро не примутся за лечение пострадавших. Лекари, в свою очередь, не могли сосредоточиться на кидо и упрашивали членов одиннадцатого отряда покинуть палаты. С появлением капитана Уноханы вновь воцарилась тишина. Рядовые быстро покинули территорию госпиталя, оставив напротив капитана четвёртого отряда лишь двоих офицеров. Именно Иккаку и окликнул главного лекаря.       — Третий офицер Мадараме, пятый офицер Аясегава, — поприветствовала Рецу, всем своим видом говоря, что не потерпит их вмешательства в работу своих офицеров. — Вы всё ещё здесь?       — Унохана-тайчо, у нас есть просьба к вам, — обратился Юмичика.       — Слушаю.       — Унохана-тайчо, мы знаем, что вы с нашим капитаном периодически проводите спарринги в Руконгае.       — Неужели?       — Вы же видите, что происходит. С тех пор, как запечатали Уэко-Мундо, шинигами почти не имеют возможности поучаствовать в реальном бою. Те немногие пустые, что появляются из страдающих душ в Генсее, достаются лишь патрульным. Может, для кого-то это здорово, но не для членов нашего отряда. Нет врага — нет битв, а нет битв — теряется смысл силы. И если мы не будем развиваться, когда придёт время, мы не сможем дать отпор сильному врагу. Мы должны упорно тренироваться.       — Иккаку, хочет сказать, что на тренировках и дальше будут пострадавшие, — пояснил Аясегава.       — Как мило с вашей стороны сообщить об этом. Но какое отношение это имеет к нашим спаррингам с капитаном Зараки?       — Дело в том, — Иккаку замялся, — Что все эти травмы дело рук капитана. В последнее время он стал неуправляем.       — Угу, — подтвердил пятый офицер. — Капитану необходим достойный соперник.       — Разве вы не способны составить ему компанию?       Рецу улыбнулась, видя нервозность на лицах офицеров. Они явно не могли решиться произнести заготовленную речь.       — Дело в том, что раньше после боя с вами, — наконец собрался с духом Юмичика, — Капитан всегда был в хорошем расположении духа. Но сейчас он скучает на тренировках, а после боёв с Иккаку он каждый раз отправляется к вам. И если раньше он возвращался довольным, то теперь…       — Он агрессивен, — закончил за друга Мадараме. — А эти травмы у рядовых — последствие его дурного настроения.       — Вы хотите сказать, что это моя вина?       Улыбка женщины стала пугающей, и оба офицера активно замахали руками, отнекиваясь от подобной идеи.       — Нет, наоборот, мы всего лишь хотели узнать…       — Мог ли наш капитан, хотя это кажется безумием, проиграть вам? Что ещё может его так сильно разозлить?       — Вы считаете, что Зараки Кенпачи настолько слаб, что проиграет капитану четвёртого отряда?       Вопрос был произнесён с подвохом. Мужчины переглянулись, — навлечь гнев капитана Уноханы или признать, что не верят в своего капитана?       — Есть ещё один вариант, — нашёлся Юмичика. — Вы намеренно поддаётесь ему в бою, чтобы он больше не беспокоил вас.       — Если вы так хорошо осведомлены, то зачем спрашиваете?       — Унохана-тайчо, — воскликнул Иккаку, и оба офицера поклонились, — Мы просим вас прекратить это террор.       — Вы — единственный человек, который способен повлиять на капитана Зараки       — А как же лейтенант Кусаджиши?       Офицеры обречённо вздохнули.       — Кажется, Ячиру развлекается, когда капитан устраивает побоище.       — И что вы от меня хотите?       — Я не знаю. — Мадараме пожал плечами. — Раньше же ваши спарринги приносили эффект. Наверно, вы знаете какой-то секрет. Пожалуйста?       Рецу усмехнулась. Ей понадобился месяц, чтобы понять причины агрессии Кенпачи, которую он проявлял не только в своём отряде, но и в их ночных сражениях. То, что произошло во время одного из боёв, стало неожиданностью для них обоих.       Это было на окраине пятого района западного Руконгая. Зараки сжимал в руке рукоять своего меча, направляя его на капитана четвёртого отряда. Унохана лишь улыбнулась, стряхивая красные капли со своего лезвия.       — Сегодня ты выглядишь устало. В твоём оружии погасло желание убивать?       — Тоже самое могу сказать о тебе, — огрызнулся мужчина. — Почему ты прервала удар? Испугалась, что я не успею заблокировать.       — Представила, что мне придётся залечивать сквозную рану, пока ты будешь истекать кровью у моих ног.       — Не обольщайся. Тебе придётся нанести минимум десяток таких ран, прежде чем я буду валяться у твоих ног.       — Проверим?       Ночную тишину вновь огласил звон металла, а тьму озарила вспышка столкнувшихся реацу. Оба, словно одержимые, вновь и вновь наносили и отбивали удары, даже не пытаясь уклониться. Глаза Рецу горели завораживающим блеском, а смех Зараки разносился на сотни метров, отпугивая любого случайного прохожего. Очередная красная полоса проступила от правого плеча мужчины к левому боку.       — Ни одного ответного ранения, — ухмыльнулась Унохана. — Тебя совершенно не будоражит мысль о том, что твой соперник до сих пор цел?       — Ты…       Зараки бросился вперёд, агрессивно размахивая мечом, пока его клинок не достиг цели. Капитан одиннадцатого оскалился, указывая на разрезанную чёрную форму женщины чуть ниже ключицы.       — Радуйся, что распустила косу.       Женщина провела ладонью по ране, затем лизнула один из окровавленных пальцев и направила клинок на мужчину.       — Уже лучше. Но всё ещё недостаточно. Такая царапина даже не нуждается в кидо.       Спустя долю секунды их клинки снова встретились. Зараки, одурманенный битвой, оттеснял капитан четвёртого отряда, нанося всё больше ударов, которые та едва успевала блокировать. Уворачиваясь от одного из таких ударов, Унохана выставила руку вперёд.       — Бакудо №4: Хаина…       Зараки в долю секунды оказался за спиной Рецу, дёрнув её за волосы и тут же прижимая лезвие к её горлу.       — Даже не думай!       — Неожиданно.       — Этот трюк больше на мне не сработает.       Он ещё сильнее потянул волосы, заставляя женщину запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Мужчина злобно скрипнул зубами, опустив глаза с женского подбородка на след на груди. Он опустил меч ниже, касаясь им шрама.       — И кто из нас теперь выглядит устало?       Рецу подняла светящуюся ладонь и оттолкнула меч, выворачиваясь из захвата. Однако мужчина даже не подумал отпустить чёрные волосы. Он обернул их вокруг кулака и дёрнулся вперёд, вплотную прижавшись к Унохане и вновь приставляя лезвие к её горлу.       — Кажется, я нашёл твою слабость, — выдохнул он ей в лицо, получая удовольствие от исказившегося от боли в затылке лица, на котором секунду спустя появилась ухмылка.       — Кажется, я тоже нашла твою слабость.       Кенпачи вздрогнул, когда его паха коснулась рука. Он прикрыл глаза, ещё раз дёрнувшись, когда пальцы сжали возбуждённую плоть.       — Кто бы мог подумать, что тебя настолько возбуждают битвы.       — Проклятье!       Зараки оттолкнул от себя женщину и сделал несколько шагов назад. Он развернулся вполоборота и вытер лезвие о хакама.       — Хватит на сегодня.       — Означает ли это признание поражения?       — В день, когда я признаю поражение, моё тело будет изрезано на куски.       — Ты прекращаешь бой из-за какой-то мелочи, когда мы оба только вошли во вкус. Или дело в смущении?       Кенпачи фыркнул, но не обернулся. Рецу сделала несколько шагов по направлению к нему, коснувшись рукой напряжённого плеча.       — Я могла бы уменьшить давление крови в твоём теле, чтобы снять неудобство. Или ты предпочитаешь вернуться и вновь терроризировать свой отряд? Мои офицеры, как и твои, в ужасе от последствий твоего неудовлетворения, Зараки-тайчо.       Мужчина резко развернулся, схватив руку, лежавшую у него на плече.       — Тебя не касаются дела моих офицеров!       — Они считают, что я являюсь причиной неадекватного поведения их капитана?       — Ты здесь ни при чем.       — Ты так реагируешь на всех противников?       Зараки резко взмахнул мечом. Унохана едва успела отскочить, клинок разрезал воздух. Капитаны направили клинки друг на друга. Бой продолжился. Вот только теперь, понимая причину напряжённого состояния мужчины, Унохана едва могла позволить себе полностью сосредоточиться на сражении. Любой неосмотрительный удар мог привести к неприятным последствиям для мужчины и его гордости. Нужно было остановиться, когда он предложил. Но теперь уязвлённая гордость не позволяла ему так просто сдаться. Женщина уклонилась от очередного удара, но не контратаковала.       — Ты хотела боя, так сражайся!       — Это не совсем справедливый бой!       — Если бы ты разрезала мне сухожилие на ноге, ты бы не стала говорить о несправедливости. Так какая разница? — гневно произнёс мужчина. — Раньше ты ничего не замечала и сражалась в удовольствие.       Глаза Рецу удивлённо распахнулись, она едва успела подставить меч, чтобы блокировать очередной удар. Зараки с силой надавил на клинок, а затем резко крутанул им, выбивая оружие из рук капитана четвёртого отряда. Мысль о том, что она испытывает к нему жалость, воспринимая его реакцию как слабость, выводила из себя. Он издал гортанный рык, откинул меч в сторону, схватил женщину за шею, не позволяя увернуться, и яростно впился в приоткрытые губы. Рецу не пошевелилась, позволяя мужчине терзать её губы. Спустя несколько секунд Кенпачи отстранился, чтобы увидеть направленный сквозь себя взгляд. Ни агрессии, ни обиды, ни испуга. И это злило, но не настолько сильно, как собственная реакция на это безразличие. Он бы понял, если бы она попыталась использовать против него кидо, но и этого не произошло. По сути, не произошло ничего. Даже в этом она превосходила его, не поддаваясь эмоциям. Он вновь прижался к её устам, на этот раз прикусив нижнюю губу. Он даже представить себе не мог, сколько эмоций испытала женщина за последнюю минуту: удивление, шок, осознание и принятие факта, что этот мужчина испытывал к ней сексуальное желание. И тот факт, что он на протяжении нескольких месяцев скрещивал с ней клинки, испытывая далеко не боевое возбуждение. Рецу пришла в себя лишь ощутив боль и почувствовав вкус крови во рту.       Зараки грубо сжимал её плечи. Из-за разницы в росте, ему пришлось сильно наклоняться, и это неимоверно раздражало. Когда женские ладони коснулись его окровавленной груди, намереваясь оттолкнуть, он лишь сильнее сжал пальцы, приподнимая женщину на носки. Унохана отвернула голову, разрывая жёсткий поцелуй. Этот поступок лишь ещё больше разозлил мужчину. Кенпачи резко оттолкнул от себя женщину, которая до этого балансировала на кончиках пальцев, удерживаемая в вертикальном положении лишь за счёт чужих рук. Как только опора была потеряна, она оказалась на земле, подставив руки, чтобы не растянуться на земле. Зрачки мужчины стали шире. Он не мог отвести взгляд от полулежащей перед ним женщины в разрезанном и сбитом с плеч шихакушо. Она шокировано смотрела на него. И этого оказалось достаточно, чтобы он окончательно сорвался. Упав сначала на одно колено, он вновь впился в её губы, схватившись за отвороты косоде. Когда он понял, что женщина не сопротивляется, он провёл рукой по её правой груди, схватился за края пояса и дёрнул его. Но тот не желал так просто поддаваться, тогда с рыком он рванул чёрную форму с женского плеча. В тот момент, когда он собирался проделать тоже с белым ситаги под косоде, Унохана сжала его кисть. Кенпачи оторвался от её губ и внимательно посмотрел в лицо женщины, готовый в любой момент отразить удар.       — Я надеюсь вернуться в Серейтей пусть и в изрезанной, но одежде.       Мужчина зачарованно наблюдал, как, ещё недавно крепко державшие меч, руки потянули пояс, развязывая узел. Когда края оби упали по обе стороны от её бёдер, Кенпачи запустил руки под ситаги, оголяя белые плечи, а затем и грудь. Он скрипнул зубами и схватился за отброшенный ранее меч. В одно движение перерезал удерживающую грудь повязку, оставив небольшой порез рядом со шрамом.       Унохана сама не могла объяснить свой поступок. Она не собиралась уступать, но когда мужская рука прошлась по её груди, она тяжело выдохнула, осознав, что задержала дыхание. Она на мгновение закрыла глаза, ожидая следующего действия. Но после неудачной попытки развязать пояс, капитан попытался добиться своего более грубым способом. Намереваясь прервать мужчину, она схватила его за руку. Но вместо грубого отказа, она произнесла неожиданные для самой себя слова. Словно во сне, она развязала оби, тем самым дав разрешение на дальнейшие действия. Её не спугнули даже поспешность и грубые движения мужчины. Она запрокинула голову, когда Зараки губами коснулся только что оставленной царапины и слизнул капельки крови.       Кого-то мысль о занятии любовью на утоптанной, окроплённой кровью траве, с ранениями на телах, могла бы отпугнуть. Но не этих двоих. Для них это был очередной бой, с иным уровнем удовольствия.       Рецу закусила губу, наслаждаясь движением губ и языка мужчины. С её уст слетел рваный стон. Недолго думая, Кенпачи поднялся на ноги и принялся срывать с себя одежду, не отводя глаз от женщины перед собой. Она по-прежнему удерживала вес на локтях, её грудь и живот были оголены, а косоде бело-черной массой лежало на земле, удерживая руки женщины в плену. Унохана открыла глаза, наблюдая, как слетают остатки одежды с высокого мускулистого тела. Её губы слегка дёрнулись в улыбке от мысли, что этот мужчина предпочёл пользоваться современным нижним бельём вместо традиционных для многих шинигами фундоси. Несмотря на то, что она уже имела возможность оценить возбуждение мужчины, Рецу невольно втянула воздух, наблюдая, как падает последняя деталь одежды с мужских бёдер.       Зараки опустился рядом, всё ещё ожидая, что женщина передумает. Однако вскоре он расслабился, не почувствовав сопротивления, стоило его рукам потянуть её за талию, укладывая на траву. Рецу приподняла бёдра, позволяя мужчине стянуть с неё хакама вместе с бельём. Она не ожидала долгой прелюдии и нежности, но для неё было неожиданностью, когда Кенпачи раздвинул её ноги и устроился между ними. С её губ готовы были сорваться предупреждающие слова, но мужчина впился в них поцелуем, сжимая одной рукой левую грудь, а второй упираясь в землю, чтобы не упасть на женщину под ним. Мозолистые пальцы теребили сосок, пробуждая приятные волны внизу живота. Унохана провела ладонью по напряжённой спине, намереваясь принять участие в процессе, но это движение было воспринято как приглашение. Рука переместилась с груди ниже, погружаясь пальцами в короткие волоски, раздвигая складки. Два, а затем три пальца проникли внутрь, но почти сразу покинули едва влажное тепло. Зараки приподнялся, упираясь уже обеими руками о землю.       — Рано, — слетело с приоткрытых губ, когда мужчина упёрся членом к входу.       То ли не расслышал, то ли просто проигнорировал, но Кенпачи толкнулся вперёд. Лишь благодаря смазке, активно выделявшейся на кончике члена, проникновение не причинило боли, хотя и было далеко не самым приятным. Унохана прикусила губу, но расслабилась уже через пару сильных толчков. В конце концов, было глупо ожидать нежности от столь грубого мужчины. Она водила руками по напряжённым бёдрам, сжимая, чтобы удержать внутри себя, когда он слишком ускорялся, не давая времени привыкнуть к своим размерам.       Послышался скрип зубов, когда Зараки в один из толчков, попытался удержать оргазм. Он закрыл на мгновение глаза и сжал зубы, чтобы уже через пару секунд продолжить движения. Хотя протянул он после этого не слишком долго. С приглушённым рыком он последний раз толкнулся бёдрами, даже не подумав покинуть лоно, и излился внутрь. Руки дрогнули, и мужчина почти лёг на женщину под ним, опираясь лишь на согнутую в локте руку.       Унохана немного разочарованно провела по его торсу рукой, от чего мужчина ещё раз вздрогнул. Несколько секунд они пролежали в такой позе, прежде чем Зараки приподнялся, а затем и вовсе перекатился на траву рядом с Рецу, которая тут же свела ноги.       — Прости.       Женщина обернулась на голос, пытаясь понять, за что именно извинялся капитан: за грубость или за слишком быструю концовку. Но тот закрыл глаза ладонью и лишь тяжело дышал. Когда же он окончательно пришёл в себя, то лишь задумчиво глянул на приводившую себя в порядок женщину. Их взгляды ненадолго встретились.       — Держи, — спокойно произнесла Рецу, протягивая мужские хакама. Тот молча принял одежду. — Нужно возвращаться.       Это была их первая, хоть и довольно странная, ночь, за которой последовал абсолютно скучный год. Кенпачи больше не появлялся на территории четвёртого отряда, не отправлял адских бабочек, с целью пригласить капитана на очередной поединок. Редкие встречи на общих собраниях носили чисто формальный характер, как будто и не было тех лет наслаждений ночными битвами. Ячиру как-то вскользь отметила после очередного собрания женской ассоциации, что «Кен-тян стал каким-то грустным с тех пор, как ты отказалась с ним сражаться. Жалко».       Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы в один из осенних дней Рецу, собирая лекарственные травы, не наткнулась на спящего на берегу руконгайской реки Кенпачи. Она вытащила меч из ножен и бесшумно подошла к расслабленному мужчине. Кончик клинка коснулся горла, вырывая капитана из дрёмы. Он моментально схватил лезвие голой рукой, отводя его в сторону.       — Непозволительная роскошь для Кенпачи — уснуть на открытом пространстве, где любой может внезапной атакой оборвать твою жизнь.       Зараки хмыкнул и отпустил клинок. В этот момент из-за камня неподалёку показалась розовая макушка.       — Пока я рядом, Кен-тян может спать, где угодно.       — Однако вы позволили мне зайти слишком далеко, Кусаджиши-фукутайчо.       — Потому что вы с Кен-тяном — друзья. — Девочка запрыгнула на плечо капитана и счастливо прокричала, — Бой! Бой! Кен-тян, тоже доставай меч!       — Прекрати, Ячиру! — осадил лейтенанта Кенпачи. — Мы не будем сражаться.       — А, по-моему, неплохая идея, — произнесла Рецу.       Зараки обернулся к капитану четвёртого отряда и внимательно всмотрелся в её лицо, словно спрашивая: «Ты не против даже после того, что произошло в прошлый раз?». Унохана улыбнулась и подняла меч в направлении его груди. Весело хихикая Ячиру отбежала подальше, чтобы не мешаться, но в то же время не упустить деталей. Тот бой доставил удовольствие каждому. Они словно сорвали с себя цепи, свободно кружась друг против друга, слыша лязг клинков и вдыхая запах крови и пота. И абсолютно удовлетворённые вернулись в свои отряды. С того дня их встречи возобновились. Хотя теперь их всегда сопровождала лейтенант одиннадцатого отряда. Рецу с улыбкой встречала подобную попытку Зараки контролировать свои действия. Но именно это доказывало, что мужчина по-прежнему испытывает к ней влечение, хоть и пытается справиться с внутренними порывами. Унохана с интересом наблюдала за ним, ожидая, когда же он сорвётся. Более того, ей хотелось, чтобы он сорвался. Именно поэтому в один из поединков, она нанесла ему несколько лёгких, но неприятных ранений, повредив мышцы на ногах. Капитана отправили в госпиталь, а разочарованную Ячиру в отряд, пообещав отпустить «Кен-тяна» к утру.       Когда они остались вдвоём в палате, Кенпачи недобро взглянул на стоявшую в дверях целительницу.       — Ты же специально это сделала?       — О чём ты, Зараки-тайчо? В бою раны получает тот, кто невнимателен или недооценивает противника.       Улыбка женщины расплылась по лицу. Она закрыла дверь и подошла ближе, осматривая нанесённые повреждения. Сияние лечебного кидо осветило комнату, и уже спустя двадцать минут ноги капитана функционировали, как и прежде. Он попытался встать с кушетки, но был остановлен твёрдой рукой, сжимающей его плечо.       — Ты ещё не пришёл в норму, Зараки-тайчо.       — Всё в порядке, остальное заживёт само.       — Я говорю не о ранах.       Зараки нервно скинул руку целительницы, стоило ей кивнуть в сторону его выпирающих штанов.       — Это мои проблемы.       — Может, ты уже объяснишь причины своего поведения? Это не похоже на тебя — убегать от проблемы, поддаваясь страху.       — Что ты хочешь услышать? — буркнул Кенпачи. — Извинения, что возбуждаюсь в твоём присутствии? Или за то, что не удержался в тот раз? Так я уже извинился. Больше я не позволял себе лишнего.       Унохана склонила голову. Так вот за что он тогда просил прощение. За то, что поддался плотскому желанию, разрушил их привычные отношения.       — Не боишься, что Ячиру однажды заметит твоё нестандартное отношение к сражению?       — Она и так знает.       А вот это было неожиданным откровением.       — Это только вы видите в ней ребёнка. Она более прозорлива, чем вы думаете.       — В таком случае, — спокойно произнесла Унохана, — Ответь на один вопрос. Как она поступит, если я попрошу её не присутствовать на наших сражениях?       Глаза Кенпачи широко распахнулись. Он какое-то время удивлённо смотрел на женщину, после чего громко расхохотался, осознав, что подразумевалось под этим вопросом.       — Только не говори, что тебе понравилось.       — Нет. Но я могу сделать так, чтобы мне понравилось.       Зараки хотел возразить, но ни одного звука не вырвалось из его горла. Он агрессивно сжал кулаки, а затем и вовсе встал с кушетки, когда ощутил исходящие от женщины предупреждающие волны реацу.       — Разве я позволяла тебе вставать, Зараки-тайчо? Ты всё ещё находишься на попечении моего отряда.       Мужчина схватился за горло, показывая своё недовольство пропавшим голосом.       — О, это всего лишь слабое кидо. Оно ненадолго блокирует нервы, от чего теряется чувствительность голосовых связок. Полезно при некоторых операциях на горло.       Она подошла ближе и провела по царапине на шее Кенпачи, спустилась ниже, касаясь ладонью твёрдой груди.       — Нас не побепокоят. Даже члены твоего отряда не пройдут мимо моих офицеров. Они очень чётко выполняют приказ держаться подальше от палаты, где идёт серьёзная операция.       Унохана подняла ладонь и тихо произнесла заклинание, создавая ограничивающее пространство бакудо. Кенпачи навис над женщиной, словно пытаясь напугать, но Рецу лишь запрокинула голову, глаза её были полны уверенности в собственных действиях. Зараки сорвался, подхватывая её на руки. Рецу инстинктивно обхватила его талию ногами. Безумство, которое творилось дальше, невозможно было запомнить. Зараки то прижимал её к стене, остервенело целуя губы, то жёсткими движениями дёргал за волосы, открывая доступ к шее. Он прижимал её к своим бёдрам, позволяя ощутить его возбуждение. А она в свою очередь с наслаждением наблюдала, как он становится более агрессивным, когда не получалось произнести желаемые слова.       Их вещи довольно быстро оказались разбросаны по полу, на котором они сами расположились. Зараки, как и в прошлый раз, попытался довольно быстро перейти к долгожданному процессу, но Рецу была готова. Понимая, что от этого мужчины не стоило ожидать заботы об её наслаждении, она решила взять всё в свои руки. С силой столкнув его с себя, она ловко уложила его на лопатки, оказавшись сверху.       — Не так быстро на этот раз. Я не из тех женщин, с которыми ты спал раньше. Я не стану принимать таблетки, чтобы заставить своё тело истекать влагой ради твоего быстрого удовольствия, — прошептала Рецу, прикоснувшись губами к его уху. — Умей не только принимать, но и дарить.       Зараки оскалился, даже не предполагая, что это окажется вовсе не обычная причуда, которая быстро угаснет под его напором. То, что эта женщина творила с его телом с помощью кидо, вызывало и бурю удовольствия и негодование, когда ему не позволяли достигнуть кульминации. Стоило ему перевернуть женщину, сжав её запястья над головой, как его собственные руки оказались в плену бакудо. Он мог бы грязно выругаться, но даже такой возможности его лишили. Однако женщина рядом с ним не отказывала себе в праве высказывать собственные желания. Это могло продолжаться бесконечно, пока он, наконец, не смог найти подход к ней. Да, её заводила грубость, но сорвать стоны с этих губ удавалось лишь, смешивая её с лаской, чуждой его природе. Но в такие моменты он был рад, что она притупляла его чувствительность, в противном случае он мог долго не протянуть.       Унохана закусила губу, сдерживая крик, когда ему всё же удалось довести её до пика, и сбросила контролирующие его заклинания. Неожиданно вернув чувствительность, Зараки едва сделал несколько толчков против сжимающихся мышц и, беззвучно зарычав, последовал к вершине блаженства вслед за ней. Когда он пришёл в себя, он окинул взглядом сидящую рядом Рецу, которая нацепила привычную добродушную улыбку и как-то по-матерински гладила его по волосам.       — Как себя чувствуешь? Разве так не лучше?       — Ты — демон, — хрипло выдавил мужчина, ощутив, как заработали голосовые связки.       Он не ответил на её вопрос, но себе должен был признаться, что моральное удовольствие от того, что они пришли к кульминации вместе, превысило физическое удовлетворение.       — У меня есть одно пожелание, — эта фраза с губ Уноханы звучала скорее, как приказ, а не как просьба. — Постарайся изливать своё семя наружу. Не думаю, что всегда смогу контролировать кидо в самый ответственный момент. Это заклинание из тех, что требуют высокой концентрации внимания. Думаю, нам обоим не нужны последствия маленьких человеческих слабостей.       Зараки привстал на локтях, чтобы заглянуть в голубые глаза. Она ведь имела ввиду то, что сказала? Она не просто не возражает, но и планирует, что в дальнейшем у них будут сексуальные отношения. Тёплая ладонь нежно похлопала мужчину по щеке.       — Тебе нужен отдых, Зараки-тайчо. Во сне любые раны заживают быстрее.       Она покинула его, но оставила обещание будущего.       Последствия? Унохана осторожно убрала голову сына с коленей и встала, чтобы наполнить чашку зелёным чаем. Сжимая тёплую кружку руками, она подошла к окну. Тусклый свет фонаря освещал деревья во дворе. Как капитан, она имела нелохой дом в первом районе, хотя почти никогда там не бывала, — дела в отряде не позволяли надолго отлучаться. Низенький барак для старших офицеров отряда ей нравился больше. Там всегда была компания, в отличие от этого дома. Но появление на свет ребёнка заставило её пересмотреть свои привычки. Мало кто знал, кому принадлежала огороженная территория и дом на ней, а те, кто знал, никогда не думали посещать это место, памятуя, что найти здесь хозяйку было невозможно. Именно поэтому Унохана спокойно выбрала это место для рождения и воспитания малыша.       Незадолго до родов, она нашла гувернантку из числа низшей аристократии, которые часто зарабатывали, прислуживая высшим аристократам и чинам Серейтея. С ней Рецу могла не переживать, что её секрет будет раскрыт. Поначалу она часто украдкой возвращалась домой, но работа в отряде занимала слишком много времени. И чем старше становился Хару, тем меньше времени она проводила рядом с ним, доверив воспитание сына гувернантке. Он редко капризничал, был достаточно самостоятелен для своего возраста, и всегда с радостью встречал мать. До первой встречи с Зараки Кенпачи. Рецу часто задумывалась, правильно ли они поступили, скрыв сам факт рождения ребёнка у двух капитанов. В то время это казалось разумным. Но им стоило подумать о последствиях, которые неизбежно наступили бы, когда Хару подрастёт.       Унохана отпила чай и прислонилась к оконной раме.       Чуть больше четырнадцати лет назад.       Рабочее время подходило к концу, когда в кабинет четвёртого отряда постучались. Котецу взглянула на капитана.       — Кто-то должен был прийти?       — Сейчас узнаем, — улыбнулась в ответ Рецу. — Входите!       В кабинет забежал взъерошенный мужчина, с разбитым носом. Он быстро поздоровался и протянул капитану конверт с печатью одиннадцатого отряда.       Унохана распечатала конверт и внимательно прочитала послание. Её брови нахмурились.       — Что-то серьёзное?       — Вовсе нет. — Капитан оглянулась на мнущегося рядом шинигами. — С каких пор официальные запросы используются для личных сообщений?       — Простите, Унохана-тайчо. Капитан строго приказал, чтобы я передал вам послание и не возвращался, пока вы не дадите ответ.       — Официальные бланки имеют регистрационный номер и прикладываются к отчету. О чём думал капитан Зараки, направляя мне запрос? Я оставляю за собой право не отвечать.       Лоб шинигами покрылся капельками пота, он потёр сломанный нос и умоляюще склонился перед капитаном четвёртого отряда.       — Унохана-тайчо, — обратилась Исане, — Что в этом сообщении?       — Ничего важного. Передайте капитану, что мой ответ остаётся прежним. У меня сейчас нет времени.       Посыльный обречённо вздохнул и покинул кабинет.       — Исане, я могу закончить документы сама. Буду благодарна, если ты присмотришь за нашим гостем. Возможно, ему понадобится медицинская помощь.       — Хорошо.       Лейтенант покинула кабинет, оставив Унохану наедине со своими мыслями. Капитан одиннадцатого отряда упорно присылал ей адских бабочек с предложением «размять кости». И каждый раз получал отрицательный ответ. Не то чтобы дел в отряде было больше, чем обычно, но это было самое удобное оправдание для отказа в очередном сражении. Рецу мельком взглянула на настенный календарь. С момента, как они последний раз скрестили мечи, прошло три месяца. И четыре с половиной с последней проведённой вместе ночи. Капитан отложила ручку и размяла затёкшие плечи. Она надеялась, что Кенпачи не станет настаивать на встрече после нескольких отказов. Так было раньше. Он просто принимал её условия и терпеливо ждал, когда она сама изъявит желание сразиться. Но капитану одиннадцатого отряда было явно скучно в отсутствии достойных соперников. Ичиго, который полностью восстановил силы шинигами, всеми силами избегал столкновений с Зараки. Да и главнокомандующий, оценив ущерб после очередной их схватки, загружал Куросаки работой, максимально удерживая его на территории первого отряда. И взор Кенпачи вновь обратился к своему вечному оппоненту. Вот только она игнорировала его вызов.       Унохана положила руку, с виду, на абсолютно плоский живот. Вот только это было иллюзией, очередной проекций кидо, необходимой, чтобы скрыть реальное положение женщины. Не сообщать Зараки правду было сложным решением. В конце концов, именно она требовала от него избегать последствий. И она же нарушила это требование, осознав правду. Рецу не сразу поняла, что беременна, так как никаких явных симптомов не было. Лишь спустя пару дней после их последней битвы она обратила внимание на непривычную слабость и потерю реацу. Она оказалась в растерянности после обследования. Первая мысль была исправить эту досадную оплошность. Но к концу дня что-то в ней сломалось, и она дала себе время подумать над сложившейся ситуацией. Это дитя было зачато, несмотря на её полную уверенность в своем опыте контроля кидо. К тому же беременность протекала необычайно спокойно, учитывая проведённые с момента зачатия битвы. Рецу предпочла подойти максимально рационально к стоявшему перед ней вопросу, исключая эмоции.        Знания в медицине и психологии помогли ей скрыть любые признаки беременности от окружающих. И хотя впереди маячили проблемы серьёзнее, она составила чёткий план действий. Рецу учла все моменты, кроме одного. Она до сих пор не знала, как вести себя с Зараки. Сложно было предугадать, какая реакция будет у мужчины на такую новость, а потому оттягивала разговор до последнего. Унохана даже подумывала сохранить всё в секрете, как это должно было работать с остальными. Вот только неожиданная настойчивость капитана одиннадцатого отряда пошатнула её уверенность.       Накинув на плечи плащ, Унохана покинула госпиталь. Уже в собственной спальне, спустя несколько часов, когда она готовилась ко сну, её восприятие шинигами забило тревогу. Где-то рядом был Зараки Кенпачи. Покачав головой, она направилась на кухню, чтобы заварить чай для нежданных гостей. Не прошло и десяти минут, как за седзи послышался твёрдый шаг и радостный детский голос возвестил о прибытии капитана и лейтенанта одиннадцатого отряда.       Горячий напиток был разлит по чашкам, но оба капитана к нему не притронулись. Сидя напротив за маленьким столиком, они не сводили глаз друг с друга. Лишь весёлое щебетание Ячиру, поедающей лакомства, нарушало тишину.       — Не похоже, чтобы ты была слишком занята, — произнёс Зараки.       — Я стараюсь не затягивать дела, чтобы иметь возможность вовремя лечь спать.       — Это не похоже на тебя. Опять старик влез?       Рецу улыбнулась. Ямамото был не в восторге от сообщений об их сражениях в Руконгае. Однако ограничился лишь предупреждением. Не важно было, чем развлекаются его сильнейшие шинигами, пока это не приводит к жертвам.       — Всё в порядке. Просто у меня сейчас есть дела важнее.       — Настолько важные, что ты отказываешь себе в удовольствии сразиться со мной?       — Кусаджиши-фукутайчо, — обратилась женщина к розоволосой девчонке. — Исане сегодня купила шоколадный зефир. Думаю, она не откажется угостить вас.       Ячиру резко подскочила и бросилась к седзи. Распахивая их, она на мгновение задержалась, чтобы бросить задумчивый взгляд на капитанов, но затем с улыбкой помчалась дальше.       — Зачем ты её отослала?       — Есть кое-что не для лишних ушей и глаз.       Унохана встала, Кенпачи последовал её примеру. Рецу на мгновение прикрыла глаза, её ладонь загорелась мягким свечением. Она провела ею вдоль своего туловища, после чего резко сжала в кулак, погасив кидо. Зараки хмуро взирал, как она потянула за пояс спального юката, разводя края одежды в стороны. Мужчина прошёлся взглядом по полной груди и задержался на выступающем животе. Несколько секунд он не отводил от него глаз, затем посмотрел в спокойные глаза женщины.       — И что ты хочешь, чтобы я сказал?       Рецу молчала.       — А убрать никак?       — Ты этого хочешь?       — Не знаю. Мне всё равно.       Это была чистая правда. Поняв причину, по которой она избегала встреч с ним, он не испытал совершенно никаких эмоций. Просто принял это как факт.       — Тогда я оставлю всё как есть. Я не стану требовать от тебя ничего. Просто смирись, что наши увлекательные встречи пока невозможны.       — Я это понял. Кто-нибудь ещё в курсе?       — Нет. Я не собираюсь никому говорить. Для нас обоих будет лучше, если это останется в секрете. Я не хочу, чтобы он стал нашей слабостью.       Зараки кивнул. Титул Кенпачи всегда сопровождался смертельной опасностью, в том числе и для окружающих его. К тому же велика вероятность, что узнай Совет 46 о ребёнке, они бы попытались его использовать, чтобы контролировать капитана одиннадцатого отряда. Слишком проблематично.       Унохана поправила одежду и вернулась за стол. Однако мужчина так и остался стоять. Сёдзи распахнулись, впуская в комнату маленького лейтенанта с пакетом зефира в руках. Оба капитана посмотрели на весёлое лицо девчонки.       — Я узнал, что хотел. Нам больше нечего здесь делать. Пойдём, Ячиру.       Девчушка тут же подбежала и запрыгнула на спину капитана.       — До свидания, Унохана-тайчо! — отсалютовала она.       — До свидания, лейтенант Кусаджиши! — попрощалась капитан четвёртого отряда. — И возьмите за правило, не подслушивать чужие разговоры.       Лицо Ячиру сразу стало серьёзным, она кивнула. Они покинули территорию отряда, неспешным шагом прогуливаясь под звёздным небом. Ячиру была легкомысленным ребёнком, но когда вопрос касался капитана Зараки, она становилась необычайно серьёзной.       — Значит, Кен-тян скоро станет папой?       Кенпачи остановился. Он принял факт, что Рецу ждёт ребёнка, но даже не задумывался, что это накладывает какие-то обязательства на него.       — Это значит, что иногда лучше помолчать.       С того вечера прошло пять месяцев. Всё это время Зараки с сомнением наблюдал за капитаном четвёртого отряда. Иллюзия работала идеально. Как она сказала однажды: «это заклинание связанно с человеческой психилогией. Люди имеют уникальную особенность — если они чего-то не хотят видеть, они этого не замечают, каким бы очевидным оно ни было. Заклинание всего лишь укрепляет их веру, тем самым затмевая взор. Вряд ли найдётся шинигами в Серейтее, который хоть на мгновение представит меня в положении. Отрицание реальности — главная сила заклинания». Это действительно работало. Даже он, зная правду, ничего не видел, так как не готов был верить в это.       Он появился на пороге дома, куда привела его адская бабочка. Получив разрешение войти, он проследовал через несколько смежных комнат вслед за Рецу. В небольшой светлой комнате в детской кроватке лежал закутанный в пелёнку спящий ребёнок.       — Это… он? — неловко спросил капитан.       — Мальчик, да.       — Такой мелкий.       — Ему всего три дня.       — И как ты собираешься его скрывать и заботиться одновременно?       — У меня есть человек, которому я доверяю, — ответила Унохана, и тут же добавила, увидев складку между бровей мужчины, — Не переживай, её сейчас нет. Никто тебя не видел.       Кенпачи кивнул. Он подошёл ближе и положил ладонь на грудь малыша, словно оценивая его размеры по сравнению со своей рукой.       — Я думаю дать ему имя Хару. Он словно весенний росток меж вековых деревьев.       — Какое-то не мужественное имя.       — Однажды он возьмёт себе имя гораздо сильнее. Унохана позволила себе подразнить мужчину. Тот лишь фыркнул в ответ.       — Посмотрим.       — Думаешь, ребёнок сильнейших шинигами Готея не сможет заслужить имя Кенпачи?       — Пусть для начала вырастет.       Следующая встреча капитана одиннадцатого отряда и Хару произошла, когда тому было всего шесть лет. Она и заложила почву для дальнейших отношений этих мужчин. В тот вечер, Унохана пораньше освободилась от рутинной работы, чтобы навестить сына. Он счастливо пересказывал ей истории, что прочитала ему гувернантка. А потом неожиданно резко заявил, что ненавидит её работу, из-за которой она так редко бывает дома и взял с неё обещание, что она останется с ним этой ночью. Рецу согласилась, мысленно попросив Зараки простить её за то, что не явится на запланированную встречу в Руконгае.       Хару мирно спал в объятиях матери, когда её глаза приоткрылись. Она поднялась с футона и прошла в гостевую комнату, где зажгла тусклую лампу.       — Добрый вечер, Зараки-тайчо, — вежливо произнесла она и повернулась к мужчине у стены.       — Ты не пришла.       — Обстоятельства изменились.       — Решила поиграть в нежную мать?       — Как грубо.       — Ради мелкого ты даже готова нарушить данное слово. Совсем размякла.       — Зачем ты пришёл?       Кенпачи подошёл ближе и поднял меч. Направив его в грудь женщины, он шагнул вперёд, отчего остриё впилось в кожу. Тонкая красная струйка стекла между грудей. Унохана сделала шаг назад, отступая от приближающегося капитана одиннадцатого отряда.       — Потребовать выполнения обещания.       — Не здесь и не сейчас, — твёрдо ответила Рецу, ощущая твёрдую стену за спиной.       — Не разочаровывай меня!       Он привёл клинком выше, к горлу, оставляя тонкую царапину. Унохана ухмыльнулась.       — Я слышу нотки ревности, Зараки-тайчо. Как по-детски.       Кенпачи не успел ничего ответить. Оба резко повернули головы к приоткрытым сёдзи, откуда появился трущий глаза мальчик. Увидев огромного мужчину, с мечом напротив горла матери, Хару инстинктивно дёрнулся вперёд, схватив со стола пустую чашку, и бросил её в чужака.       — Не трогай маму!       Чашка упала, не долетев до цели. Но это не остудило пыл мальчишки. Он подскочил ближе и ударил мужчину ногой. Последний от удивления опустил клинок, но когда мальчишка ударил его кулаком в бедро, Зараки схватил того за ворот юката и поднял на уровень своих глаз. Какое-то время он наблюдал, как мальчишка безуспешно пытался вывернуться, при этом размахивая ногами, в надежде задеть мужчину, а затем громко расхохотался.       — Пусти!       Рецу шагнула вперёд, подхватывая ребёнка под мышки и опуская на землю.       — Какой смешной щенок. Тявкает на льва. Не боишься?       На это Хару встал перед матерью, отталкивая её назад. Унохана несмело улыбнулась, чувствуя гордость и в то же время беспокойство за сына, так необдуманно бросающегося на её защиту.       — Ты хоть знаешь, кто я?       — Гад, который нападает с оружием на беззащитных.       — Кого ты назвал беззащитной? Её?       — Зараки-тайчо, — холодный голос оборвал мужчину.       Капитаны встретились взглядами. Кенпачи скрипнул зубами и фыркнул.       — Поступай, как знаешь. Буду ждать тебя завтра. Не заставляй меня бегать за тобой, не будь как Ичиго.       Стоило мужчине покинуть дом, как, находящийся под действием адреналина, мальчишка обхватил мать руками и громко всхлипнул.       — Не плачь, Хару. Ты поступил как настоящий мужчина, защищая меня. Мало, кто решился бы бросить вызов Кенпачи, да ещё без оружия.       — Кто такой этот Кенпачи?       — Кенпачи — титул, который достаётся сильнейшему шинигами. Этому человеку сложно найти равного. Ты должен гордиться, что бросил вызов Зараки Кенпачи.       — Что он от тебя хотел, мам?       — Всего лишь компании. Ты ещё слишком мал, чтобы понять.       — Не ходи к нему завтра!       — Капитан Зараки — не тот человек, которому можно отказать. Я должна пойти. Со мной всё будет в порядке. — Унохана нежно погладила сына по голове. — Идём спать.       Мальчишка кивнул и взял мать за руку.       — Когда я вырасту и стану сильнее, я побью его.– Мальчик крепче сжал материнские пальцы. — Я сам стану Кенпачи и буду самым сильным. Никто не сможет обидеть мою маму.       Рецу подошла к дивану, на котором спал ребёнок, провела пальцами по его лицу и склонилась, чтобы поцеловать его в лоб. Он столь сильно желает получить признание Кенпачи, что изматывает себя на тренировках с молодым Кёраку. Она чувствовала его возрастающую силу на протяжении последних недель. Однако гувернантка жаловалась, что Хару возвращается по вечерам абсолютно измотанным, почти не ест и сразу же засыпает. Никакая тренировка не могла так сильно вымотать это дитя. Больше было похоже, что его духовную силу в прямом смысле высасывали.       Унохана нахмурилась. То, что ещё недавно казалось подростковым увлечением, теперь выглядело менее безобидно. Необходимо убедиться, что эти тренировки не нанесут серьёзный вред Хару.       Он поймал их спустя несколько лет.       К десяти годам он научился различать духовную силу матери, если она не скрывала её. Сначала он шпионил за ней в отряде, в такие дни она обычно находила его и с помощью шунпо возвращала домой с обещанием вечером прийти. Как-то он попытался последовать за ней на территорию шестого отряда, но там его заметили, и пришлось спешно убегать. К двенадцати годам он стал более смышленым: теперь он не следовал по пятам за матерью. Он мог часами сидеть на дереве во дворе и прислушиваться к окружающим реацу, определяя, кому она принадлежит. Он чувствовал разочарование, когда ощущал, как реацу матери встречается с духовной силой Кенпачи. В этом возрасте он уже знал, что в Готее встречи двух капитанов неизбежны. Однако он сильно пугался, когда оба духовных давления исчезали из его поля восприятия.       В один из таких дней, ощущая, как теряет нить реацу капитанов, он, забыв обо всём на свете, бросился бежать вслед отдаляющейся духовной силе. Как бы быстро он не бежал, он всё же потерял их в тот раз. Но попыток понять, что заставляет мать вновь и вновь идти на встречу с этим опасным человеком, не оставил. И его упорство было вознаграждено, когда ему удалось выследить их на окраине Серейтея, в разрушенном многие годы назад квартале. Вспоминая долгие месяцы тренировок, он максимально сосредоточился на сокрытии собственного духовного давления. Его реацу на тот момент было довольно слабым, и остаться незамеченным оказалось гораздо проще, чем он ожидал.        Хару выглянул из-за полуразрушенной стены. Капитаны сидели на обломках кирпичной кладки. Зараки перекинул меч через плечо, удерживая второй рукой бутылку, периодически делая из неё глоток. Унохана в это время что-то говорила. Хару вздрогнул, когда мужчина поднял меч вверх, но быстро успокоился, так как опасности для матери не было. Более того, она протянула руку и забрала оружие, отложив его в сторону. Мальчишку сильно удивил факт, что такой человек позволил кому-то прикоснуться к его мечу. Но ещё больше его удивило, что мать улыбалась в этот момент. Он не знал, что она сказала, но эти слова явно подействовали на Кенпачи. Он схватил её за руку и дёрнул на себя. Хару, раскрыв рот, остолбенело смотрел на то, что произошло дальше. В своих фантазиях он множество раз представлял, как спасает мать из лап сильнейшего шинигами, как сражается с ним на дуэли или связывает с помощью кидо. Зараки Кенпачи был олицетворением зла, страшным мужчиной, преследующим его добрую мать. И он никак не ожидал, что женщина, которой он восхищался и мечтал защищать, с удовольствием целовала и обнимала человека, возведённого им в статус врага. Он почувствовал себя преданным, брошенным ради человека, который хотел её убить в ту ночь.       Было безумно обидно, а ещё в душе клокотала злость. Не удержав порыва, он выскочил из своего убежища и заорал, привлекая к себе внимание:       — Почему? Почему ты с ним целуешься?       Капитаны оторвались друг от друга и резко подскочили.       — Хару?       Кенпачи закатил глаза, не желая видеть эту сентиментальную сцену. Унохана подошла к ребёнку, протянула руку, чтобы успокоить, но Хару увернулся.       — Он ранил тебя тогда, я помню. А теперь он лезет к тебе целоваться.       — На твоём месте я бы помолчал, — грубо высказался Зараки. — Не говори того, о чём потом пожалеешь.       — Не нравится правда? Сначала угрожаешь, а потом… а потом…       — Ну же! — усмехнулся Кенпачи, понимая, что мальчишка ещё слишком мал, чтобы понимать весь смысл их отношений.       — Почему ты позволяешь ему так с собой обращаться?       Мальчишка обернулся к матери, указывая рукой на капитана одиннадцатого отряда. Та лишь тяжело выдохнула.       — Хару-кун, прекрати! Мужчина не должен так вести себя.       — А как он должен себя вести? Как вот этот?       — Нашёл из-за чего шуметь. Если так нравится верещать, мог подождать ещё немного, чтобы иметь больше оснований для криков.       — Зараки-тайчо!       Мужчина и мальчишка поёжились от угрожающего давления, исходящего от женщины.       — Всегда знал, что от него будут проблемы, — фыркнул капитан. — Чего смотришь так злобно, мелкий?       — Ненавижу тебя!       — Только не вздумай ныть! Если ненавидишь, покажи свою ненависть. Не бросайся словами, если не готов подтвердить их.       Хару поджал губы, а потом сам не веря в свою смелость, бросился в сторону Кенпачи, но в последний момент отскочил в сторону, хватаясь за рукоять лежащего на земле меча.       — Я тебя не боюсь!       Зараки широко оскалился и шагнул навстречу вытянутому мечу. Руки Хару дрожали, но он не сдвинулся ни на шаг.       — Ты всерьёз считаешь, что можешь ранить меня моим же оружием?       Зараки ухватился за лезвие, направляя его себе в солнечное сплетение. Хару сглотнул, ноги начали подкашиваться, и ему вдруг почудилось, что его опустили в воду, где совершенно нет воздуха. Стало по-настоящему страшно. Но когда он увидел, как мужчина делает ещё один шаг вперёд, отчего кончик меча врезался в плоть, не нанося раны, мальчишка не выдержал, отпустив оружие. Он упал на колени, придавленный духовным давлением.       — Если хочешь победить меня, сражайся. Сражайся много, пока не останется никого, кто смог бы тебя одолеть. Тогда приходи и покажи, на что способен. Не разочаровывай меня больше.       Зараки удобнее перехватил меч и прошёл мимо, остановившись около молчаливой Уноханы. Он что-то собирался сказать, но, так и не подобрав нужных слов, прошёл мимо. Женщина помогла сыну подняться. Наблюдая за разыгравшейся сценой, она приняла для себя окончательное решение.       — Он слишком сильный, — выдавил из себя мальчик. — Я никогда не смогу его победить.       — Ты ошибаешься, Хару-кун. Ты гораздо сильнее, чем думаешь. Ты унаследовал необычайную мощь, ничуть не уступающую твоему отцу. Просто нужно время, чтобы она полностью пробудилась.       Хару посмотрел в тёплые глаза матери. Они будто пытались донести до него правду, но он не понимал этого.       — Он — твой отец, милый. Ты — сын Кенпачи.       Эти слова стали роковыми в его судьбе. После долгих дней отрицания, обвинений матери во лжи, заявлений, что он не смирится с этим, Хару всё же принял правду. У него появилась цель. Настоящая цель — превзойти отца. Наплевав на все старания гувернантки воспитать в нём доброту и сдержанность, он последовал словам Зараки. Он лез в любую драку, будь то рукопашный бой или же сражение с помощью боккэна. Он задирал шинигами четвёртого отряда, даже не подозревая, как его растущая духовная сила действует на окружающих. Его обходили стороной, а он продолжал искать достойного оппонента. Сбегая по ночам из дома, благо мать почти всё время проводила в отряде, он прокрадывался на территорию одиннадцатого отряда, чтобы тайком проследить за тренировками сильнейшего отряда. Его несколько раз ловили, и чаще всего это была розоволосая девчонка-шинигами. Она появлялась, будто, ниоткуда и никогда нельзя было понять, что от неё ожидать. Она могла появиться сзади, запрыгнув на спину, могла, мило улыбаясь, предложить конфеты, а могла позвать лысого шинигами со злобным взглядом. В последнем случае, Хару предпочитал убегать как можно быстрее. Но всё это лишь подстёгивало ребёнка. Он победит каждого в одиннадцатом отряде, а потом бросит вызов Кенпачи.       Хару открыл глаза. Утренний свет неприятно слепил, а попытка сесть вызвала тупую боль в затылке. Он упал обратно и закрыл глаза. В нос ударил запах травяного чая, который так любила его мать. Мальчишка застонал и перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. Как же отвратительно он себя чувствовал. Напился, предстал в неприглядном виде перед друзьями, да ещё и наговорил матери гадостей.       — Проснулся?       Унохана присела на край кровати и провела ладонью по спине сына. Тот лишь, несвязно пробурчал что-то в подушку.       — Негативный опыт — тоже опыт. Теперь ты знаешь, что такое алкогольное отравление и похмелье. Пойдём завтракать!       Хару поднял голову и виновато посмотрел на мать. Она нежно улыбнулась ему.       — Ты не злишься?       — Разве злость исправит произошедшее?       — Я о том, что вчера наговорил. На самом деле, я так не думаю.       — Думаешь, — возразила Рецу, помогая мальчишке встать. — Но не мне тебя осуждать.       В комнате повисла тишина. Хару переоделся в свою одежду, которую Унохана принесла из дома ночью. В молчании он съел заботливо приготовленный завтрак и выпил чай. Он увидел, как мать накидывает капитанское хаори и тихо хмыкнул.       — Уже пора?       — Службу никто не отменял.       А на что он рассчитывал? Что после его пьяных бредней, в ней неожиданно проснётся безмерная материнская любовь, и она бросит отряд ради того, чтобы провести с ним день. Каким же глупым он себя сейчас чувствовал.       Хару поднялся из-за стола и направился к выходу.       — Снова пойдёшь в поместье Кёраку?       — А что мне ещё делать? Сидеть в одиночестве за учебниками?       Рецу подошла к сыну и обняла.       — Пожалуйста, будь осторожней. Ты слишком изматываешь себя тренировками.       Ичиро-кун талантливый парень, но он слишком молод и неопытен.       — Не о чем беспокоиться. С ними здорово!       Вырвавшись из объятий, Хару выскочил в окно ещё до того, как Унохана успела ответить. Она проводила его задумчивым взглядом. Похоже, с братьями Кёраку он обрёл то, что она не могла ему дать. И всё же, вчерашнее признание, пусть и под действием алкоголя, заставило её вновь задуматься о правильности сделанного когда-то выбора.