i'd give up forever to touch you

Лекса пережила трех сводных братьев и сестер, и никто из них не имел настолько раздражающее присутствие, как Кларк Гриффин. Возможно, это связано с тем, что никто из них не настаивал на непростительно громком сексе в шесть утра в среду. Эта девушка сбивает Лексу с толку настолько же, насколько ее раздражает. Кларк ненавидит вставать в школу, выглядит полумертвой, когда в кои-то веки появляется на уроках, и обвиняюще и негодующе смотрит на Лексу, когда та возвращается с утренних пробежек. Однако она не испытывает никаких проблем в занятии настолько трудоемкой деятельностью. В шесть утра. В среду. Будя Лексу на десять бесценных минут раньше будильника. Кларк повезло, что семестр только начался и учителя еще не проводят никаких тестов. Лекса, скорее всего, хладнокровно убила бы ее и ее «друга», если бы она осмелилась разбудить ее в день контрольной. (Это ее выпускной год. Она не может позволить себе оплошать. Помехи вроде ее почти-сводной сестры не помешают ей в достижении ее цели.) Кроме того, если ей повезет — ее отцу наскучит мать Кларк задолго до того, как они поженятся, и Гриффины съедут точно так же, как и въехали: субботним утром и по уши в коробках. Эбби Гриффин официально станет миссис Вудс через шесть месяцев. Куча всего может измениться за шесть месяцев. Она знает, что на самом деле этого не произойдет. Обычно все начинает разрушаться после церемонии. Она уже три раза прошла через этот установившийся отцом порядок вещей. Если бы она была Эбби, она бы опасалась, что станет четвертой. Это всегда заканчивалось одинаково. Однако в этот раз существует Кларк Гриффин, и она уже выводит Лексу из себя. Две недели жизни — скорее сосуществования — с этой девчонкой, и она уже пришла к выводу, что ее так называемая связь со сводным братом Роаном была гораздо лучше. Она, может быть, однажды и отправила его в госпиталь, но хотя бы никогда не имела возможности узнать, как он звучит, когда кончает. (Как бы ни неприятно было это признавать, она сомневается, что он звучал бы так же приятно, как Кларк.) От мысли ее бросает в дрожь — она не уверена, от какой именно, и не горит желанием об этом задумываться — и она отгоняет от себя раздумья. Лекса встает с кровати, съеживаясь, когда Кларк счастливо дает ей знать о том, насколько прекрасна ее новейшая безделушка для перепихонов, издавая более непристойные стоны. Стоит признать, что Кларк звучит великолепно, хоть это и не то слово, которым хотелось описать стоны ее сводной сестры. Кларк — не неприятно писклявая, не мягкая и смущенная, как периодичные (редкие) партнеры Лексы. Она греховно богата, или богато грешна, или все вместе, правда. (Очередная мысль, которую Лекса выгоняет из своей головы.) Что-то громыхает в комнате Кларк, и Лекса почти что надеется, что кто-то наконец потерял сознание, но громкий стон Кларк убеждает ее в том, что обе стороны до сих пор очень даже в сознании и очень даже до сих пор продолжают. Это так несправедливо. Лекса не может продолжать выкручивать музыку в наушниках на полную и глупо надеяться, что это не скажется на ее слухе. Возможно, стоит поговорить с отцом о звукоизоляции ее комнаты или комнаты Кларк. Как только — если когда-нибудь, бесстрастно думает она — ее отец и мать Кларк вернутся из очередной поездки, она обговорит с ним этот вопрос. Придумает что-нибудь про нужду в концентрации на учебе. Это даже не ложь. Ей действительно нужно прикладывать больше усилий для некоторых дополнительных занятий. Или, возможно, ей удастся уговорить его и Эбби поменяться комнатами с Кларк. Все комнаты на втором этаже одинаково просторны, а комната отца находится дальше по коридору. Полностью от звуков Кларк избавиться не получится, но зато они будут приглушеннее и не будут доноситься прямиком из комнаты напротив. Они все равно не используют спальню. Ее отец почти всегда в разъездах, а все его жены почти всегда с ним, будь то командировка или карибский круиз. Ее утренняя рутина привычная и рассчитанная: почистить зубы, одеться, пробежаться, душ, легкий завтрак, переодеться, отправиться в школу. Она прокручивает в голове все этапы, собирая волосы в хвост и в спешке забирая телефон с тумбочки, и облегченно вздыхает, надев наушники и нажав на кнопку проигрыша. Лекса никогда в своей жизни не слушала так много музыки. Ей всегда было комфортнее в тихой пустоте дома, чем в убивании мыслей гитарными риффами. Ей нравятся ее мысли. Ей нравится оставаться с ними наедине. Но, как только кровать Кларк начинает стучаться в стену одновременно с ритмом песни в наушниках Лексы, она вновь получает напоминание, что теперь это не вариант. Не вариант до тех пор, пока Кларк с ней в одном доме. Секс — не единственная вещь, которую эта девушка делает громко. Она постоянно громко врубает музыку и выкрикивает слова песен, гогочет из-за дурацких телешоу, хлопает дверьми. Иногда Лекса не узнает собственный дом. Присутствие Кларк Гриффин бесповоротно изменило ощущение пустого спокойствия, к которому Лекса привыкла за последние семнадцать лет. Но больше всего ее раздражает то, что Кларк прижилась. Она довольствуется проводимым в стенах временем, и та легкость, с которой Кларк сделала дом Лексы своим, вызывает неприятные мурашки на коже. Все ее предыдущие сводные родственники старались проводить в доме как можно меньше времени. Они как будто боялись быть поглощенными жуткой, холодной тишиной белых стен и мраморных полов. Роан днями и ночами оставался в домах своих друзей и девушек, появляясь в резиденции Вудс только для того, чтобы сменить одежду и огрызнуться на Лексу. Ее младший брат, Эйден, был тихий и почти незаметный. После Аньи Лексе он нравился больше всех. О, Анья порой была такой же громкой, как Кларк, но она была достаточно любезной, чтобы быть громкой вне стен дома, занимаясь тем, чем обычно занимаются четырнадцатилетние подростки. И во время своих редких визитов домой она каждый раз приносила Лексе замороженный йогурт. Наверное, это ненормально — сам факт того, что четырнадцатилетка приходила и уходила, когда пожелает, никого не озадачивая тривиальностями вроде местонахождения дочки-подростка очередной жены отца, и все сходило ей с рук до тех пор, пока ее одежда была чистой, а желудок — полный. Семилетней Лексе, конечно же, уделяли больше внимания. Не намного, но тем не менее. Сейчас Лексе семнадцать, и она сама в состоянии о себе позаботиться, Анья в Европе и не связана с ней ни по крови, ни по закону, а Кларк Гриффин — самая ужасная сводная родственница, которая когда-либо была у Лексы. Эти мысли бьют по вискам, когда она пробегает мимо деревьев и домов, блаженно освободив уши от наушников. Она убирает свои кроссовки для бега и хмуро смотрит на раскиданную на полу обувь Кларк, когда ее сводная сестра — почти сводная сестра, с надеждой напоминает себе Лекса — спускается по лестнице с высоким привлекательным парнем, смеясь над какой-то из его шуток. Значит, она пропустила грандиозный финал Кларк. Лекса не уверена, что она этому не рада. Судя по их внешнему виду, финал был громким, а Лекса и без того достаточно травмирована. «Пара» Кларк выглядит… он точно выглядит старше них, замечает Лекса. Старшекурсник колледжа? Выпускник? Она уверена, что парень нарушает несколько законов, просто стоя рядом с Кларк. Его крупная фигура заметно возвышается над ее сводной сестрой, и Лекса чувствует укол раздражения. Она старается не обращать на это внимание. Это не ее дело. Все, что касается Кларк — не ее дело. Она не утруждает себя обменом именами или любезностями, решая переждать на кухне и занять себя приготовлением ингредиентов для ее оладий, пока Кларк вежливо выталкивает парня из дома. Она заканчивает аккуратно отсыпать цельнозерновую муку в стакан, когда Кларк приплывает на кухню в бежевом халате, небрежно завязанным на талии, с горящими голубыми глазами и растрепанными светлыми волосами. Сейчас она — определение «удовлетворенно оттрахана», и Лексу разрывает между завистью и раздражением. Несправедливо, что Кларк выглядит такой довольной. Она отрывает свой взгляд от блондинки, когда тот начинает блуждать в опасной близости от четко выраженной ложбинки на груди, едва прикрытой легким халатом. Зная Кларк — Лекса не станет утверждать, что знает ее, но все же она делит с ней одну жилую площадь — под этим халатом ничего нет. Лекса подавляет в себе желание тяжело сглотнуть от этой мысли. Это все стресс, думает она. Может и прошло всего две недели от семестра, но ей предстоит заполнять документы для колледжа, тренироваться для предстоящего турнира по фехтованию и отсиживать дополнительные занятия, и это все немного напрягает. Ее тело требует облегчения, и так уж сложилось, что на ее новую сводную сестру приятно взглянуть. Факт того, что Кларк так беззастенчиво наслаждается сексом и собственным телом, определенно не облегчает странную атмосферу от повисшей в комнате энергии. Энергии Кларк. Лекса знает, что ее собственная — приглушенная и спокойная. Присутствие Кларк сминает и разрывает ее, и Лекса убеждает себя в том, что терпеть не может это чувство. — О, круто, — тянет Кларк с напускным энтузиазмом, опираясь обеими руками на кухонный остров и осматривая заставленную ингредиентами стойку. — Оладьи с отрубями. Восхитительно, — ее вялый тон говорит Лексе об обратном. При ответе Лекса даже не смотрит в ее сторону, проверяя срок годности на пакете молока. Она знает, что оно свежее, но всегда на всякий случай проверяет перед использованием. — У тебя есть своя еда, — замечает она с ноткой раздражения в голосе. Кларк надуто фыркает. — Нет, — признается она. — Я не ходила в магазин на этой неделе, — она выжидающе смотрит на Лексу, но та только смотрит на нее пустым взглядом. — Оу, — говорит она и опускает пакет с молоком обратно на стойку. Кларк выглядит, будто ожидает чего-то, но, быстро поняв, что в случае с Лексой ловить ей больше нечего, закатывает глаза и открывает холодильник, начиная шумно в нем рыться. Лекса полагает, что ее поиски оказались бесплодными, когда слышит расстроенное ворчание и хлопок двери холодильника. Кларк проходит мимо, по пути легко задевая спину Лексы и заставляя ее напрячься, но сама блондинка не придает этому никакого внимания, занимая себя приготовлением кофе. Ни Лекса, ни ее отец не пьют кофе. Они предпочитают чай. Но не Гриффины. Горький запах ударяет в нос, и Лекса, до сих пор не привыкшая к богатому запаху, сдерживает рвотные позывы. Она смотрит на единственное яйцо и тщательно отмерянный стакан муки, достаточные для двух оладий. О. — Ты можешь позавтракать частью моей еды, если хочешь, — слова вылетают до того, как она понимает, что говорит. Однако, от ее предложения лицо Кларк застывает в чистом ужасе, и она сомневается, что стоит волноваться о согласии Кларк. Девушка подтверждает ее подозрения. — Ага, конечно, только через мой труп. Лекса пожимает плечами. — Не приводи никого в эти выходные, пожалуйста, — она добавила "пожалуйста" для вежливости, но было очевидно, что это приказ. — Я планирую заниматься. Отправьтесь куда-нибудь еще кроме моего дома. Если ты не можешь протянуть все выходные без секса, думает она про себя. Она говорила это без злого умысла, но ей правда надо заниматься, а быть постоянным свидетелем секскапад Кларк утомляет. Ей не важно, насколько часто, с кем-с каким количеством-с людьми какого пола Кларк занимается сексом. Она просто будет благодарна, если ей не придется это слушать. Судя по изогнутой брови Кларк, у нее на это есть свои мысли. — Это и мой дом. Ну конечно. Вот только технически — не ее. И если Лексе повезет — ненадолго. Но ей никогда особо не везло. Она вздыхает и оставляет Кларк наедине с ее кофе. Когда она выходит из душа, единственное яйцо пропало, кухня пахнет подгоревшим омлетом, а Кларк нигде нет. // К ее неудивлению, Кларк проводит ночь пятницы где-то за пределами дома Вудс, и к полудню субботы ее все еще нет. Это дает Лексе целый день тишины и покоя, и она решает отпраздновать это, пробуя новые перья для письма после блаженно тихого ужина. Она начала заниматься каллиграфией в восьмом классе, и по сей день это хобби приносило удовольствие и успокаивало. Возможно, ей стоит посвятить в него Кларк. Иногда она звучит так, словно нуждается в чем-то успокаивающем. Она сжимает челюсть, прогоняя из головы образ выводящей из себя блондинки. Даже при своем отсутствии Кларк каким-то образом продолжает портить ей жизнь. Она ей не позволит. С этим настроем Лекса достает упаковку из своего письменного стола и ощущает возбуждение на кончиках пальцев, доставая перья и зажигалку. Многие избавляются от заводских масляных покрытий при помощи алкоголя, но Лекса использует метод с пламенем, держа перо над огнем. Так все кажется более аутентичным. Она почти закончила с первым пером, как вздрагивает от громкого хлопка двери на первом этаже, обжигая палец. Кларк дома. Лекса внимательно прислушивается. Дома, и не одна. Но звуки отличаются от тех, которые обычно разрезают домашнюю тишину, когда она с «парой». Лекса старается вернуть себе спокойный настрой, но ее хрупкое спокойствие разрушено. Кларк и ее гости включают музыку и громко травят друг другу шутки, которые Лекса не желает пытаться понять. Лекса — не из тех людей, которые судят остальных, но Кларк и ее друзья порой такие, такие предсказуемые. Громкая музыка и громкий смех и громкий секс, и все без стойкой жизненной позиции. Без глубокой сущности и забот о чем-либо. Когда она спускается в гостиную, ее встречают два человека, которых ей хотелось видеть еще меньше, чем Кларк. Рэйвен Рейес и Октавия Блейк, десятиклассницы, хулиганки, и, конечно же, лучшие подруги Кларк развалились на ее просторном диване и не очень-то рады ее видеть. Упавшая улыбка Рэйвен и показательно закатившиеся глаза Октавии дают ей это понять. Лекса их игнорирует. — Кларк, — выдавливает она сквозь зубы. Блондинка оставалась единственной в этой комнате, сохранившая хорошее настроение. — Могли бы вы, пожалуйста, быть тише? Я пытаюсь заниматься, — она делает акцент на пытаюсь на тот случай, если Кларк не прочла атмосферу, и наблюдает, как Рэйвен присоединяется к Октавии в показательном закатывании глаз. Какая жалость, что они не могут на всю жизнь остаться в таком положении, думает Лекса. Кларк наклоняет голову набок, позволяя светлым волосам перевалиться через одно плечо. Она все еще в темных очках с улицы и как обычно лохматая, блондинистые локоны приглажены нетерпеливыми пальцами. Были ли это ее пальцы этим утром или чьи-то другие и голодные — Лекса не уверена. Но бардак на голове все еще выглядит до безобразия хорошо. — Ну, — говорит Кларк. — у тебя есть наушники, не так ли? Лекса сжимает челюсть, молча буравя Кларк взглядом, но в ответ получает лишь ленивую довольную улыбку. Октавия сдавлено смеется в руку, пока Лекса поворачивается и уходит. — Твоя сестра — та еще сучка, — слышит она слова Рэйвен, поднимаясь по лестнице. — Ни хрена она мне не сестра, — срывается Кларк, и Лекса четко распознает сталь в ее голосе. Она задается вопросом уже не в первый раз — что она могла сделать такого, что так оскорбило Кларк. В ее просьбе перестать заниматься сексом так громко не было ничего, кроме холодной вежливости. Может быть, дело в «холодной» части ее просьбы. Или, может быть, Кларк — и сама та еще сучка. Лекса заходит в комнату и, наверное, хлопает дверью громче нужного, но они все равно ее не услышат, будучи слишком занятыми тем, чем обычно занимаются старшеклассницы субботними вечерами. Она предполагала, что Кларк проведет на тусовках все выходные. Она очень надеется на то, что это не значит, что Кларк притащит тусовку домой. Но Рэйвен и Октавия уходят довольно быстро, и Лекса расслабленно вздыхает, когда дом вновь погружается в тишину, не считая периодичных звуков из комнаты Кларк. До тех пор, пока это не стоны, Лекса не против. В последнее время ее требования настолько малы. Поскольку Кларк решила провести остаток вечера спокойно, Лекса успевает немного позаниматься каллиграфией перед сном. Ее настроение подскакивает еще выше, когда она выходит из вечернего душа, свежая и кристально чистая, и она, к своему удивлению, ловит себя за тем, что что-то тихо напевает. Все из-за избыточной музыки, смеется она себе под нос. Неожиданно переполняемая желанием послушать ее новый плейлист перед сном, она тянется к телефону и не обнаруживает его на привычном месте. Должно быть, она оставила его на кухне или в гостиной. Она была бы не против оставить его там, но завтра ей надо подняться раньше обычного, а будильник с первого этажа она не услышит. Она вздыхает и натягивает ее спальные боксерские трусы, не утруждая себя надеть что-либо еще. Дома тихо, значит Кларк ушла. Удивительно, думает она — как быстро она начала думать, что «тихо» равно «нет Кларк». Она идет к лестнице, лениво вытирая полотенцем волосы и смотря под ноги. И только благодаря ее быстрым рефлексам, закаленным через занятия фехтованием и лакроссом, она успевает схватиться за перила и не свалиться с лестницы, когда слышит чей-то шумный вздох. Что ж, это служит напоминанием, что если ты уверен в чем-то, то это не становится правдой. Экспонат А: Кларк стоит посреди лестницы и смотрит на нее, разинув рот. Обе девушки окружены тишиной, не считая колотящегося сердца Лексы. «Тихо» не равно «нет Кларк». Лекса цепляется за полотенце, стараясь прикрыть свою грудь, но ее хваленые рефлексы сдают в самый нужный момент, и она смотрит, ощущая глухой испуг, как оно падает на пол. Оставляя ее стоять почти голой перед сводной сестрой. Она благодарит прошлую себя, что додумалась хотя бы натянуть боксеры. Она так же обещает придушить прошлую себя за то, что та посчитала отправиться блуждать по дому едва одетой хорошей идеей. Лекса продолжает забывать, что теперь она — не единственный владелец дома. Голубые глаза Кларк широко распахнуты, а челюсть стремительно пытается повторить судьбу полотенца. Когда Лекса нагибается, чтобы поднять предательский кусок ткани с пола, Кларк резко вздыхает и выглядит так, словно после этого не дышит вовсе. Лекса опять застывает на месте. Глаза Кларк — единственная часть тела блондинки, которая движется, а они движутся по всему ее телу. Ее сводная сестра беззастенчиво на нее таращится, и Лекса никогда не ощущала себя более обнаженной и открытой, чем сейчас, несмотря на (едва ли) прикрывающие ее полотенце и нижнее белье. Кларк все еще не моргает и не дышит, а ее глаза все еще исследуют тело брюнетки. Лекса хмурится. — Ты можешь отвернуться? — огрызается она, даже не стараясь пытаться быть вежливой. Вежливость можно проигнорировать, когда чьи-то права практически попираются. В этот раз Кларк слушается, молча поворачиваясь к ней спиной и стоя, как вкопанная. Она напряжена и натянута как струна, цепляется за перила, но у Лексы нет времени на внутренние метания ее сводной сестры. Она практически убегает, прижимая полотенце к груди, и дрожаще выдыхает, оказавшись в безопасных стенах ее комнаты. Ее щеки горят, как и кончики ее ушей. Что ж. Это был богатый на события вечер. Лекса старается не думать о пораженном взгляде Кларк, пока она с безумным рвением собирает мешок для завтрашней тренировки по фехтованию — обычно она делает это утром, но если сейчас она чем-нибудь себя не займет, то взорвется. Трико — есть. Голубые глаза Кларк были почти комично огромными. Возможно, она над этим посмеется, как только отойдет от произошедшего. Куртка — есть. Почему Кларк вообще на нее смотрела? Почему не отвела взгляд? Сделала бы так Лекса, поменяйся они ролями? Слишком много вопросов, и она не может найти бутылку с водой. Следом она кладет перчатки. Перчатки — есть. Маска. Маска — есть. Кларк выглядела более чем шокированной, скорее даже настолько же изумленной, насколько чувствовала себя Лекса. Но что-то в ее взгляде ей было непонятно. Что-то почти животное. Почти голодное. Лекса чертыхается, когда ее палец застревает в молнии сумки, и бросает поиски бутылки с водой. Она найдет ее утром. Только после того, как она натягивает спортивные штаны и футболку, она вспоминает о забытом телефоне, но она уже в кровати и откровенно опасается наткнуться на Кларк после произошедшего. Кларк тихая всю оставшуюся ночь. // Дни пролетают, и опять наступает пятница. Кларк не упоминала инцидент на лестнице, равно как и Лекса. Они молча договорились мирно сосуществовать и не вспоминать произошедшее. И либо Лекса начала к этому привыкать, либо Кларк стала значительно тише во время секса. Она все еще ее раздражает, и Лекса все еще мечтает, чтобы она занималась этим где угодно, кроме дома, но теперь она не такая громкая. Лекса успешно сдала контрольную и теперь с нетерпением ждет момента, когда сможет сесть за легкое чтение для ее занятий. Она записалась на дополнительную литературу как на приятный элективный курс, и до сих пор не пожалела об этом решении. На самом деле, она просто хочет написать эссе на тему Сапфо в конце этого семестра. Очевидный выбор литературы, да, но от этого не менее веселый. Чего веселого в том, что ты открытая лесбиянка, если ты не можешь ткнуть этим в некоторые недовольные старые лица? Как Лекса и предполагала, холодильник она обнаруживает почти пустым. Обычно она покупает продукты каждое воскресенье, но заканчиваться еда стала быстрее с ее новым членом в хозяйстве. Она, на самом деле, удивлена, что они сумели продержаться до этого дня. Стоит поблагодарить влечение Кларк к фастфудным забегаловкам. Режим питания Кларк серьезно волнует Лексу. Не то, чтобы она волновалась о ней самой, конечно же. Только о ее диете. Возможно, стоит спросить Кларк, нужно ли ей что-либо в магазине. В последнее время, ее выходные были полны сюрпризов и нежелательной частичной наготы. К другим новостям, Кларк действительно пора научиться закрывать дверь в свою спальню. Лекса чуть не спотыкается от вида, открывшегося ей по прибытии к комнате Кларк. Пунцовый бюстгальтер и подтянутая, полная задница в сочетающихся стрингах. Бледная кожа. Босые ноги. Гладкая спина с поблекшими царапинами и двумя яркими, злыми засосами под лопаткой. Так вот, что ей нравится. Почему-то Лекса не удивлена. Она, скорее всего, слышала тот самый момент, когда эти засосы были выжжены на ее коже. Голубые глаза по-озорному блестят, изучая ее через отражение в высоком, размером со все тело зеркале. Отражение Кларк — нахальное и самоуверенное. Отражение Лексы — удивленное и пойманное врасплох. Спасибо зеркалу, ей предоставлен обзор на переднюю и на заднюю часть Кларк, одетой в одно соблазнительное нижнее белье, и это совсем не то, что ей стоило видеть. Взгляд Лексы скользит над пышным декольте Кларк, и она туго сглатывает, поднимая глаза наверх и встречаясь с хитрыми голубыми. Кларк одаривает ее ленивой, понимающей ухмылкой. — Нравится вид? — Нет, — ответ резкий, слишком резкий, и ухмылка Кларк становится шире. — Я иду в магазин. Блондинка кивает. Лекса наблюдает, и ее горло дергается от тугого глотка. Наблюдает движение мускулов под помеченной кожей, когда Кларк поворачивается к ней лицом, и — оу. Отражение показывало ее не самым должным образом. Ухмылка Кларк перерастает в широкий, озорной оскал, и Лекса резко поворачивается и уходит, абсолютно забывая спросить, нужно ли Кларк что-либо из магазина. Ее поездка длится два часа. Ездить до города и обратно — несколько проблематично, и в такие моменты Лекса жалеет, что они живут так далеко от ближайшего супермаркета. Пейзажи, однако, перекрывают такие мелкие неудобства. Она выросла среди деревьев, с чистым свежим воздухом и в тишине. В городе нет такой роскоши. Но какими бы красивыми ни были пейзажи, Лекса очень рада оказаться, наконец, дома после долгого дня. Она паркует Лексус ее отца в привычном месте и достает пакеты с продуктами, торопясь домой. Но, стоит ей схватиться за дверную ручку, она понимает — закрыто. Закрыто, и Лекса тяжело осознает, что не взяла ключи, когда сбегала из дома. Боже, а как все хорошо начиналось. Кларк, мысленно рычит она, еще раз дергая на себя ручку. Все пошло наперекосяк после случайного взгляда на блондинку и ее кожу и… Она вздыхает и опускает пакеты, садясь на крыльцо и стараясь успокоиться. Кларк — не причина, по которой она забыла про ключи. Что ж, может в какой-то степени и причина, но это не ее вина. Преимущественно это вина Лексы. А еще вина Лексы в том, что у нее до сих пор нет ее номера. Она знает, что это странно — жить с кем-то почти месяц и до сих пор не иметь никаких контактных данных. У нее было много возможностей узнать, но ведь и у Кларк тоже, верно? И все же. Лекса все больше и больше убеждается в том, что ни она, ни Кларк не созданы для нежных сестринских отношений. Часть Лексы, маленькая и глупая, надеется, что Кларк скоро вернется. Пройдет десять, двадцать минут, и она увидит вылезающую из чьей-то машины блондинку с горящими глазами и широкой улыбкой, прощально махая водителю. Но сегодня Кларк готовилась тщательно. Ну, тщательно по стандартам Кларк. Ее сводная сестра никогда не таращилась на себя часами в зеркало, и то, на что наткнулась Лекса перед уходом, был процесс выбора самой важной части гардероба Кларк. И, судя по ее выбору, в ближайшее время возвращение домой не было в ее планах. Значит, сон в машине. Бить окна Лекса не собиралась, и семья Вудс не верит в нужду запасных ключей под ковриком. Остается только Лексус ее отца. Он хотя бы более-менее просторный и не такой уж неудобный. Лекса мысленно благодарит Индру, что по субботам нет тренировок по фехтованию. Ничего бы хорошего из этого не вышло после ночи в машине — фехтование требует концентрации и острого ума; у Лексы не будет ни того, ни другого завтрашним утром. Она устраивается в машине, опуская переднее сидение до лежачего положения, и быстро отключается. В голове пробегает мимолетное сожаление о купленном мороженом — несомненно растает — и после этого она засыпает. Ее пробуждение такое же неприятное, как и сама ситуация. Кто-то стучит. Противно, постоянно, громко стучит. Она сонно бормочет, чтобы Кларк заткнулась, но стук усиливается, и она приходит в сознание, с затекшей шеей и ноющими конечностями. Она теряется, проснувшись не в своей кровати, и на секунду погружается в панику перед тем, как понять, где она. Стук все еще продолжается и все еще настойчивый. Лекса закатывает глаза. Кларк продолжает стучать в окно машины, скептически смотря на Лексу и выглядя более чем слегка подшофе. Ее бровь изогнута в преувеличенном удивлении. Она все еще не перестала стучать в окно, и Лекса уверена, что если откроет сейчас дверь, то повалит Кларк с ног наземь. Кларк не носит помаду, но если бы носила, то скорее всего она была бы по всему ее лицу. Ее макияж размазан под глазами и стал похож на чрезмерную подводку для глаз, агрессивную и темную. Кларк хихикает. — Почему ты спишь в машине? Потому что ты надела комплект красного белья, хочет отшутиться Лекса. Она выходит наружу, позволяя свежему воздуху заполнить ее легкие. К сожалению, Кларк стоит близко к ней, на самую малость слишком близко, и запах дыма, алкоголя и чего-то дешевого и примитивного ударяет ей в нос. Она морщится. Кларк покачивается. Лекса взмаливается, что Кларк не потеряла свои ключи. — Я купила продукты, — отвечает она и забирает пакеты с едой. Кларк пытается помочь, но Лексе удается ее остановить. Она сейчас не в том настроении, чтобы сидеть на карачках и поднимать с тротуара рассыпанные яблоки. Они довольно быстро доходят до двери, и Лекса ждет, когда Кларк ее откроет. Кларк просто на нее пялится. Только сейчас она замечает, что у Кларк нет с собой ее сумки. Блин. Отлично. — Кларк, — начинает она фальшиво спокойным голосом. — Где твоя сумка? Ее сводная сестра моргает. — На стойке. — Окей. Тогда где твои ключи? — медленно и спокойно говорит Лекса. — В сумке, — Кларк на секунду выглядит задумчивой. — На стойке, — добавляет она, выглядя гордой за себя, будто нашла верный ответ к задаче на тесте. Лекса, однако, соображает быстрее. — Подожди, так ты уже открыла дверь? Блондинка одаривает ее слегка осуждающим взглядом, словно говоря «пф», затем поворачивает дверную ручку и жестом приглашает Лексу войти. Лекса подавляет желание приложить ее головой о дверной косяк и бесцеремонно входит внутрь, скидывая обувь и отправляясь к кухонному островку. Она ставит на него пакеты, все это время ощущая взгляд Кларк на своей спине. Затем ее озаряет. — Как ты поняла, что я была в машине? — ее сидение было откинуто назад. Было темно. Поэтому это невозможно, чтобы Кларк — пьяная, передвигающаяся змейкой Кларк — заметила ее спящей в машине. Кларк пожимает плечами. — Тебя не было в комнате, — она очень уклончива, когда напьется, замечает Лекса, и затем понимает смысл слов Кларк. — Ты была в моей комнате? — а вот это уже нарушение личного пространства. Впрочем, личное пространство было нарушено еще в тот момент, когда Лексу посвятили в детали, как Кларк звучит в постели, но это — это посягательство на ее территорию. Блондинка опять пожимает плечами, небрежно скрещивая руки на груди. — Дверь была открыта, — говорит она. — Она никогда не бывала открытой. И я проверила. А затем отправилась ее искать? Лекса открывает рот, готовясь продолжать допрос Кларк, но блондинка слишком занята изучением своей прядки волос, поднося ее близко к носу и скрещивая глаза в попытке сфокусировать на ней взгляд. Поэтому Лекса оставляет это занятие. Она раскладывает продукты, а Кларк молча смотрит на нее. Как бы это ни нервировало, от этого так же становится довольно… приятно. Спокойно. Они впервые в одной комнате без мрачных взглядов друг на друга и без словесных перепалок. И все, что для этого было нужно — пьяная в доску Кларк. — Ах, — вспоминает Лекса, закрывая дверцу холодильника и заталкивая пакеты в другие пакеты. — Можешь дать мне свой номер? Кларк, само собой, начинает играть бровями, но она достаточно адекватна, чтобы заплетающимся языком назвать цифры одну за другой. Лекса звонит ей, чтобы проверить, правильный ли номер, и кивает сама себе, когда телефон Кларк звонит в ее сумке. Она сбрасывает вызов. — Бля, — бормочет Кларк. — Он меня ищет. Я сказала ему отвалить. Ее немного волнуют пьяные слова Кларк — похоже, ее сводная сестра нажила себе сталкера, но Кларк не выглядит слишком взволнованной по этому поводу. Лекса мысленно отмечает, что как-нибудь стоит с ней об этом поговорить. Она знает, что Кларк и сама о себе в состоянии позаботиться, но, черт. Она не осуждает, но стиль жизни Кларк не очень блещет безопасными выборами и разумными решениями. Достаточно одного неправильного парня или неправильной девушки. Кларк с трудом отлепляет себя от дверного косяка и пытается забрать свою сумку, но высокие каблуки и пьяные люди — не лучшая комбинация. Лекса едва успевает поймать ее за талию, а Кларк едва избегает разбитой о мраморный пол головы. Она теплая и шатко держащаяся на ногах. Лекса пытается удержать ее в вертикальном положении, но с Кларк все непросто. В итоге, они сползают на пол, Кларк цепляется за куртку Лексы. Пол холодный и неудобный. Кларк теплая и неудобная. — Упс, — говорит Кларк и низко смеется. Секс — не единственное, в чем она звучит прекрасно. Несправедливо. Лекса, наконец, поднимается и следом за собой ставит Кларк на ноги. Блондинка умудряется дважды спотыкнуться на ровном месте, и оба раза Лекса ее поддерживает. Руки у Кларк голые, а кожа мягкая — контрастная с пальцами Лексы, обросшими мозолями за годы фехтования. Утром Кларк, скорее всего, столкнется с похмельем и сожалениями — она уже горячая и почти что лихорадочная. Лекса задумывается, сможет ли она завтра покинуть комнату. Задумывается, проснется ли Кларк с пересохшим горлом и ноющим телом. Глаза Кларк стеклянные, кристально голубые, а облизывающий губы язык — красный и быстрый. Она больше не покачивается. Возможно, это из-за крепкой хватки Лексы. Она боится, что Кларк опять свалится с ног, если она ее отпустит. Язык появляется вновь, в этот раз медленнее, мокрее. Взгляд Лексы приковывается к нему, автоматически, безотрывно. Губы Кларк, розовые и приоткрытые, приближаются все ближе и ближе. Она наклоняется вперед, а разум Лексы вопит на нее. Она пьяная и тянется ближе- Лекса отстраняется как раз в тот момент, когда прикрываются голубые глаза. Они почти что- — Кларк, — ее голос сдавленный и почти что мученический. — Какого черта ты делаешь? А на что это похоже, Шерлок? Она пьяная и без пары. Кларк распахивает глаза, заметно сбитая с толку. Лекса ожидает, что она отскочит от нее, даст ей пощечину, да даже выцарапает себе выход из ее хватки. Но Кларк никогда не была особо предсказуемой. Вместо этого, она пожимает плечами, хватает Лексу за шею и сминает ее губы. Ее язык почти сразу начинает искать вход, и Лекса слишком шокирована, чтобы сделать что-либо, кроме как поддаться. Все ее чувства внезапно накаляются до предела, атакуемые Кларк. На вкус Кларк — как алкоголь и что-то сладкое. Пахнет она тоже как алкоголь, но внутри ощущается оттенок чего-то острого и мягкого, дразня ее. Это на удивление соблазнительно. Она целует свою сводную сестру в два часа ночи на кухне. И ее губы теплые и такие мягкие. И Кларк осознает, что она делает. Что-то щелкает в мозгу Лексы, и теперь она чуть лучше понимает всех тех людей, выходящих из комнаты ее сводной сестры. Одной из них она становиться не собирается. Спина Кларк с глухим стуком врезается в кухонный остров, когда Лекса отталкивает ее от себя. Кларк пытается устоять на месте, глаза все еще закрыты, язык пробегает по губам. Выглядит так, словно она цепляется за остатки вкуса Лексы, а не просто промачивает губы. Дыхание Кларк сбито, когда она, наконец, открывает глаза с расширенными почти до самых краев голубой радужки зрачками, выглядящими почти черными. И голодными. Рот влажный, блестящий, пухлый из-за поцелуя. Лекса задумывается, выглядит ли она так же. (Она старается не думать о вызванных видом Кларк чувствах). Изумительно, что ее голос не дрожит. — Я не буду с тобой спать, — она даже не знает, что побудило ее это сказать. — Я тебя и не прошу, — голос Кларк хриплый до невозможности, и, кажется, понизился на пару октав. Она не похожа на человека, говорящего правду. Лекса трясет головой. — Отлично. Отлично. Она практически вваливается в свою комнату, оставляя Кларк сидеть на кухне в одиночестве. // Их родители — Лексу передергивает от постановки слов — их родители все еще в путешествии. Их круиз закончился неделю назад, но они наткнулись на живописный городок в Европе и теперь остаются там на неопределенное количество времени, требуемое для поедания круассанов и прогулок по мощеным улочкам. Ее отец не звонит ей. Кларк сообщает ей об их решении после короткого разговора с матерью. Он, в основном, состоял из периодичных мычаний Кларк в трубку и немых вопросов Лексы, почему Кларк разговаривает по телефону, пока Лекса смотрит документальный фильм. Ее так же интересует, почему Кларк пыталась делать вид, что читает рядом с ней, пока она смотрела документальный фильм. Может, ей стоит переместить телевизор к себе в комнату. Нет, это будет нечестно, гостиная — нейтральная территория. У нее нет здесь абсолютной власти. Не теперь. Они не говорили о поцелуе. Ну. Вербально. Кларк теперь повсюду, и перестала верить в такое понятие, как штаны. Ее поведение очень, очень сбивает с толку. Лекса ловит ее взгляды, томные и тяжелые. Она понять не может, хочет ли Кларк ударить ее или поцеловать. Возможно, для Кларк эти вещи — одно и то же. В одном Лекса уверена: после этой злополучной ночи отношения между ними изменились, и она понятия не имеет, что между ними происходит. Ей больше нравилось, когда они были обозленными, упертыми сводными сестрами. Сейчас она потеряла контроль над ситуацией, а Кларк куда лучше справляется с последствиями. Но опять же, Кларк та, из-за кого они оказались в этом положении. Прекрасная ложь, думает Лекса, и прогоняет в закрома сознания воспоминания о ее собственных губах, исследующих губы Кларк. Она внизу, занимается своей домашней работой, когда Кларк начинает кричать и стонать, а другой различимый голос, женский, начинает ей вторить. В этот раз девушка. Хоть что-то свежее. Эта девушка не настолько громка и пронзительна в своем удовольствии, как Кларк. Как и никто из любовников Кларк, как может заметить Лекса из ее нежелательных исследовательских опытов. Издаваемые ею звуки достаточно громкие, чтобы пронзить тяжелую дубовую дверь кабинета ее отца. Лекса скрипит зубами и поднимается, чтобы поднять громкость музыки, но обнаруживает, что она уже на максимуме. И все же, теперь она не слышит Кларк так отчетливо, но теперь музыка не дает ей сконцентрироваться и не дает ей забыть о том, как сладко сейчас трахают блондинку. Это нелепо. Она даже не задумывается о том, что делает, поднимаясь на ноги и шагая по лестнице. А задуматься стоило. Дверь в комнату Кларк открыта нараспашку, и ей открывается милейший вид на блондинку, ерзающую на незнакомой брюнетке. (Кларк вообще знает ее имя? Иногда эти люди не знают имени Кларк.) Волосы Кларк запутаны в собственных пальцах, а ее бедра несдержанно двигаются. Лекса старается, очень, очень старается, но ее взгляд все же падает на место, где соединены их бедра, и теперь она знает, что Кларк ничего не имеет против игрушек. Ей не нужно было этого знать. Все происходит за короткий промежуток времени, не более, чем за секунду. Взгляд Лексы поднимается наверх, встречаясь со взглядом Кларк, а Кларк, оу. Кларк не показывает никакого намерения останавливаться. Вместо этого, она смотрит Лексе прямо в глаза, и ее красивые, округлые бедра начинают двигаться словно на втором дыхании. Ее зрачки широкие, шире, чем когда она поймала губы Лексы своими, шире, чем когда она цеплялась за края кухонного острова, тяжело дышащая и розовощекая. Было ясно, как божий день, что Кларк пыталась вывести ее из себя, однако Лексе все еще была непонятна причина ее поведения. Возможно, в этом причина. Во вспыхнувшей искре чего-то в ее животе, пока она смотрит, как ее сводная сестра извивается на какой-то опущенке до фальшивого оргазма. Губы Кларк изгибаются в небольшой ухмылке, и Лекса приходит в себя, сурово хмурясь. — Кларк, — девица под Кларк подпрыгивает от неожиданности, сжимая бледные бедра и побуждая Кларк издать еще один длинный стон. Движение, должно быть, загнало игрушку глубже, но Лекса не собиралась думать об этом сейчас. Лекса скалится. — Заткни свой рот. Она хлопает дверью Кларк, и голубые глаза, темные и прикрытые — последнее, что она видит. // Два подобных случая спустя, Лекса решает, что ей тоже стоит спустить пар. Кларк слишком достала с ее непонятными играми, а промежуточные экзамены были на носу. Ей нужно очистить и освободить свою голову. Когда она спрашивает Луну Колдер, хочет ли она с ней поужинать, девушка выглядит, словно потеряла рассудок, но все равно соглашается, застенчиво улыбаясь. Она училась с Лексой в одном классе по истории и стреляла заинтересованными взглядами в ее сторону еще с прошлой весны. В этом семестре у них нет совместных занятий, и Лекса решает, что она — идеальный вариант. Она милая, привлекательная и может быть открыта для чего-то без привязанностей и обязанностей. По крайней мере, Лекса на это надеется. Она не очень опытна в искусстве связей на одну ночь, но у нее, в отличие от Кларк, нет времени и моральной энергии отправляться на охоту по барам за добровольными жертвами. Она уверена, что в разовые связи не входят ужин и домашний просмотр диснеевского фильма, но в итоге именно этим Лекса с Луной и занялись. Если честно, скромное предложение Лексы «не хочешь посмотреть фильм» было достаточно ясным — по ее мнению — намеком, но как только Луна увидела стопку DVD, она практически завизжала. И что ж, Лекса не смогла сказать ей «нет». Вечер был еще ранний, а дом, надеялась Лекса, свободен от Кларк. Она отправила ей короткое сообщение на пути домой, прося заняться чем-нибудь где-нибудь вне дома, поскольку она приведет гостя. Решение отправить ей это сообщение определенно занимало одну из лидирующих строчек в списке ее самых ужасных решений. Лекса знает, что она не дура. Ей нравится думать, что она сообразительная. Ей так же нравится думать, что она в определенной степени понимает людей. Но этой степени явно не хватает для Кларк. Зреющее осознание того, что она, фактически, пригласила Кларк мучать ее остаток вечера, утверждается, когда Кларк с мокрыми от душа волосами и сверкающими глазами падает рядом с ней и Луной на диван. Лекса как раз собиралась наклониться и накрыть губы Луны своими, но движения блондинки оторвали ее от девушки, и только благодаря какому-то чуду они не стукнулись лбами в процессе. — О, Русалочка! Мой любимый. Хороший выбор, — счастливо объявляет Кларк, хватая горсть попкорна и отправляя его в рот один за другим. Ну конечно, раз это Кларк, она просто не может есть попкорн, как нормальные люди. Ей нужно вылавливать каждую штуку одну за другой из своей руки языком. Языком, который затем слизывает с губ остатки соленой карамели. Рецепт Лексы. Кларк он определенно пришелся по вкусу, если ее довольный стон является показателем. Лекса едва останавливает себя от очередной огрызки. — Ты ненавидишь Дисней, — замечает она. Луна только смотрит на них и моргает с застывшей на лице вежливой, смятенной улыбкой. Кларк действительно ненавидит Дисней. Она смутно помнит, как Кларк хмуро смотрела на ее DVD и говорила, цитата, «боже ненавижу эту хрень». Блондинка, однако, имитирует оскорбленное выражение лица. — Что? Не правда! Мне нравится этот, — она улыбается. — «Лучше всего на дне, там, где мокрее», — и медленно, самодовольно подмигивает Лексе. Она не знает, как подмигивания могут быть такими самодовольными, но у Кларк это определенно получилось. Лекса вскипает. — Кларк, — она игнорирует расширяющиеся голубые глаза. — Ты не будешь так любезна отправиться, пожалуйста, в свою комнату? — это было грубо, она знает, но у нее нет времени ходить вокруг да около. Она просто хочет, чтобы Кларк ушла. Кларк опять выглядит оскорбленной. Не будь ее глаза такими яркими и глумящимися, Лекса бы ей поверила. — Ты меня посылаешь? Серьезно? Это и мой дом. Я стану твоей младшей сестренкой через шесть месяцев. Гриффин-Вудс и все такое. Ты не думаешь, что нам стоит научиться делиться? Лекса очень, очень хочет влепить ей по лицу. И за надоедливость, и за закрученный подтекст в ее вызывающем тоне. Она уже собирается — схватить ее, ударить ее, поцеловать ее, она и сама не знает — сорваться с места, но Луна сжимает ее руку, покоящуюся на ее бедре, скромно убирая ее оттуда и одновременно говоря Лексе взять себя в руки. — Может, мне уйти? — тихо предлагает она. — Ты не обязана, — говорит Лекса, и это правда. Кларк испортила им вечер: она знает, что даже если сейчас же отведет Луну в свою комнату, атмосфера все равно будет убита, по крайней мере для нее. Меньшее, что она может сделать —дать девушке досмотреть фильм. — Хорошо, — говорит Луна с легкой улыбкой и устраивается обратно на диване, приковывая глаза к экрану. Лекса моргает. Она не будет врать, она действительно ожидала от нее чего-то более, чем простого… благодушия. Возможно, она неправильно поняла ее намерения. Она подавляет желание отвесить Кларк затрещину, когда слышит саркастичное «как мило», тихо сказанное под нос. // Такси Луны приезжает на десять минут раньше ожидаемого Лексой, и ее чашка чая остается недопитой. Она провожает девушку до машины и не имеет представления, что должна делать дальше. Луна решает за нее, легко ей улыбаясь и целуя в щеку. — Спасибо за ужин. И за фильм. И за попкорн. Было здорово. Мне понравилось. — Мне тоже. И извини за… Она, эм… — Я понимаю, — прерывает ее Луна, продолжая улыбаться. — Со сводными братьями и сестрами порой бывает сложно. О, думает Лекса. Ты и понятия не имеешь. Луна покидает ее с улыбкой и повисшим между ними в воздухе печальным «почти что». Они обе знают, что второго свидания с фильмами не будет. Кларк и она, однако; у них впереди много ночей, переживать которые Лекса совсем не горит желанием. Кларк никуда не делась за то время, пока Лекса провожала Луну к машине. Она стоит в коридоре рядом с дверью, словно выжидая Лексу, готовясь продолжать играть у нее на нервах. Все еще здесь, с ее ухмылкой и ее глазами и — она так, так раздражает, и Лекса чувствует, что скоро не выдержит. Кларк открывает рот, чтобы что-то сказать, и Лекса с радостью позволяет себе сорваться. — Я надеюсь, ты рада, — скалится она, наступая на Кларк. Стоит отдать ей должное, блондинка ни капли не выглядит испуганной; она просто шире распахивает голубые глаза, когда Лекса вжимает ее в стену. Она удивленно хватает ртом воздух, когда ее спина встречается с холодным, твердым бетоном, но Лекса все еще здесь, метает глазами молнии и не дает ей сбежать. — Я надеюсь, ты, блядь, просто в восторге, — продолжает Лекса и наблюдает, как глаза Кларк темнеют от ее слов. Лекса чуть ли не смеется от ее предсказуемости. — Но ты не в восторге, верно? Ты действительно думаешь, что я не понимаю, что ты творишь? Потому что я понимаю, Кларк. Но может ты просто сама не понимаешь, чего хочешь, — Лекса нависает над блондинкой, сохраняя оскал. В этот раз Кларк тяжело сглатывает, инстинктивно вжимаясь дальше от нее в стену. — Позволь тебе в этом помочь. Ты хочешь переспать со мной, но трусишь в этом признаться. Или, возможно, это все для тебя — ненормальная игра, от которой ты слишком сильно возбуждаешься, чтобы прекратить. Признайся в этом, — она так близко, что чувствует дыхание Кларк на своем лице, мятное и быстрое. — Ты хочешь меня, не так ли? Ты надеешься, что я сломаюсь и прыгну в твою постель, если продолжишь на меня давить. Кларк до сих пор ничего не ответила, равно как и не сдвинулась с места. Ее глаза метались между яростными глазами Лексы и ее губами. Победили, в итоге, губы. Лекса тоже не движется после своей речи, ожидая следующего движения Кларк. Они замирают на несколько долгих, мучительных секунд; затем, Лекса чувствует кисть Кларк на своей руке, поднимающуюся вверх и обхватывающую ее бицепс. Голубые глаза выглядят практически черными, когда Кларк поднимает их, встречаясь со взглядом Лексы. — Хорошо, — рычит Лекса и подается вперед, проглатывая стон Кларк своим ртом. Ее вкус отличается от того, который помнит Лекса. Никакого алкоголя и дыма. Только мята и чистая Кларк. Лекса не может дать ему описания, но он тяжелый и одурманивающий. Кларк издает тихие, нуждающиеся звуки, резонирующие в задней стенке горла, и это все тоже превращается в замечательное ощущение. Она целует ее всего секунду, но уже чувствует, что готова взорваться. Ей страшно осознавать, что она не может дождаться попробовать всю Кларк. Ощутить ее пульсирующей под ее ртом, горячей и пьянящей. — Ебать, — тяжелый вздох срывается с губ Кларк как ругательство и команда. Лекса разрывает поцелуй, опираясь лбом о лоб блондинки. Не из-за какой-то там ошибочной привязанности, нет. Лекса просто чувствует, что упадет, если не найдет опоры. Поэтому она цепляется за Кларк, обхватывая ее талию и практически сливаясь с ней, опираясь о стену. Блондинка, кажется, не против. Их дыхание тяжелое и резкое, и они настолько близки, что дышат друг в друга. Кларк довольно смеется, хрипло и горячо. — Что ж, — растягивает она дрожащим голосом. — Ты меня раскусила. Я обломала тебе секс. Полагаю, меньшее, что я теперь могу для тебя сделать — дать себя трахнуть. Она прижала Кларк к стене, впиваясь пальцами в ее талию, но каким-то образом Кларк до сих пор умудряется вести. Черта с два Лекса даст этому продолжаться. Пижамные шорты Кларк шелковые, мягкие и очень легкие для маневрирования в них рукой. Ее левая рука все еще сжимает талию блондинки, почти что оставляя синяки — по крайней мере, она на это надеется. Ее правая рука нетерпеливо спускается к югу, грубо стягивая шорты. Блондинка помогает ей с пижамой, откидывая шорты куда-то в сторону; ни одной из них нет дела до их судьбы. Никаких трусиков. Кларк становится предсказуемой. Но, если у Лексы и были подозрения о нижнем белье Кларк или его отсутствии, она абсолютно не ожидала, что та будет настолько прекрасно, почти ошеломляюще взмокшей. Она шепчет трепетное «о боже» точно в то же время, когда Кларк издает сладкий, мягкий стон, вызванный начавшими исследовать ее пальцами Лексы. Как бы Лексе не хотелось притвориться, что она делает это ради спуска напряжения, она не может удержаться от неспешного исследования губ Кларк, изумляясь тому, как они втягивают в себя кончики ее пальцев. От грязного, хлюпающего звука ее бросает в дрожь. — Блядь, — горячо бормочет она в рот Кларк. — Ты такая… Ты такая мокрая. Блядь. В этот раз стон Кларк выражает легкое возмущение. — Так и знала, что ты будешь трепаться, — пыхтит она. Перед тем, как Лекса успевает потребовать от нее аргументацию, Кларк скользит руками вверх по бицепсам Лексы, мурлыча от ощущений мускулов под ее кожей, и запутывает их в каштановых прядях, притягивая Лексу осторожно, но настойчиво. Их губы встречаются вновь, и этот поцелуй ленивый и глубокий, в отличие от предыдущего, переполненного гневом и накопленной фрустрацией, но все равно такой, такой волнующий. Язык Кларк скользит вдоль ее легко и дразняще, почти что с вызовом. Руки Лексы касаются Кларк в самых интимных местах, но при этом весь контроль ситуации, видимо, остается у блондинки. Эта мысль зарождает в ней низкий горловой рык, посылающий дрожь по телу Кларк. То, как Лекса следом начинает гулять языком по ее рту, прищелкивая им о нёбо, заставляет блондинку хныкать; но то, как Лекса проталкивает в нее два пальца, заставляет Кларк вскрикнуть. Она загибает их вперед, лаская быстро и твердо, и Кларк чуть не теряет рассудок. Из-за ее ребяческой решимости взять верх в контроле за ситуацией, она даже не замечает, что стонет Кларк иначе, чем во время секскапад, услышанных Лексой за все эти недели. Слаще, тише, хриплее; но все с тем же богатым, глубоким тоном, который так выводил из себя Лексу. Искренне. Отчаянно. Большой палец Лексы надавливает на клитор Кларк, и блондинка задыхается под ее ртом, издавая резкий вскрик. Запах ее возбуждения доносится до Лексы. Или, возможно, она дышала ей уже какое-то время, но только сейчас смогла распознать его своим туманным разумом. Пахнет она так же, как и звучит. Великолепно, абсолютно, мать его, великолепно: мускусно и пьяняще и сладко. Она хочет опуститься на колени и взять все, что предлагает ей Кларк, но блондинка царапает ее шею и безостановочно стонет в ее рот, и Лекса не хочет отбирать у нее наступающее удовольствие. Только по эгоистичным причинам. Она хочет увидеть, как она разобьётся на части. Это все настолько чарующе-неправильно. Поза немного неудобная, и ее запястье начинает пульсировать глухой болью, поэтому она ворчит в губы Кларк и слегка присаживается только для того, чтобы приподнять блондинку, хватая ее под бедро свободной рукой. Другая нога Кларк так же обхватывает талию Лексы, а стена поддерживает ее спину, и Лекса встает, поднимая Кларк вместе с собой. Она открыта и растянута перед Лексой, и практически кричит, когда этот маневр загоняет длинные пальцы Лексы глубже. Лекса низко стонет, когда блондинка сжимается вокруг ее пальцев, ритмично пульсируя. Еще не кончает, но очень, очень к этому близка, думает она. Ее лоно глубже втягивает пальцы Лексы; совсем скоро ее перевалит через край. И Лекса хочет, наконец, это увидеть, после ее дразнящих стонов, терзавших ее месяц. Стоны Кларк короткие и резкие, в ритм с грязными, мокрыми звуками, издаваемыми ее лоном от толчков Лексы. — Я… Ах! Охренеть! Еще, — скулит она. Лекса увеличивает ее и без того безумную скорость, но Кларк впивается в ее плечи тупыми ногтями, отрицательно качая головой. — Ммм… Пальцы… еще, — выдыхает она. — Еще один. Лекса стонет вместе с ней, добавляя третий палец и подхватывая Кларк под попу свободной рукой. Она чувствует, что скоро и сама потеряет сознание. Давно она не брала так девушку — грязно, в открытую, в коридоре ее дома, частично одетой — полностью одетой, в случае с Лексой. Чем громче становится Кларк, чем сильнее она за нее цепляется, тем сложнее становится Лексе подавить в себе желание бросить ее на пол и трахать всю ночь напролет. Как всегда, с Кларк все непросто. Лекса возвращает большой палец на клитор Кларк, выводя неровные дрожащие круги, а язык опять проникает в ее рот, и блондинка изгибается в позвоночнике, отлипая от стены, отрывает свой рот от губ Лексы и раскрывает рот в безмолвном крике, замирая на целую секунду перед тем, как сломаться. Лекса завороженно наблюдает, как она замирает. Ее тело — одна натянутая струна; сухожилия на ее шее настолько напряжены, что Лекса почти боится, что они порвутся. Но выглядит она так, так красиво. Нет никакого смысла продолжать это отрицать; только не тогда, когда Лекса находится внутри своей сводной сестры по самые костяшки, а та кончает, содрогаясь вокруг ее пальцев. Кларк Гриффин до невозможности, до несправедливости красива. Она чувствует неконтролируемую пульсацию Кларк перед тем, как услышать ее почти страдальческий крик. Ее ноги, все еще обвитые вокруг ее талии, начинают дрожать. Она трясется в руках Лексы, извиваясь и крича. Лекса вспоминает спину Кларк, покрытую царапинами и засосами, и в ее голову приходит одна из лучших в ее жизни мыслей. Она тянется вперед и смыкает зубы на шее Кларк, и ответные подрагивания бедер едва не откидывают ее на несколько шагов назад. Она впивается ногтями в задницу Кларк, стараясь удержаться хоть за что-то, и этого оказывается достаточно. Кларк пульсирует снова, в этот раз сильнее, и Лекса чувствует хлынувшую на ее ладонь влагу, когда Кларк кончает во второй раз. — Лекса! — то, как Кларк кричит ее имя, заставляет Лексу возжелать остаться в этом моменте навсегда. Ногти беспомощно царапают ее плечи, пока Кларк продолжает биться в экстазе. Лекса чувствует мрачное удовольствие от того, что заставила ее кончить дважды, от того, что ее оргазмы были так близко друг к другу. Кларк пахнет свежим потом и цитрусовым шампунем. Она зарывается носом в изгиб ее шеи, аккуратно расцепляя хватку зубов, и совершает медленные поступательные движения пальцами в Кларк, помогая ей спуститься с волны удовольствия. Она не кончила, но все равно ощущает себя уставшей и истощенной. Точно такой же, какой выглядит Кларк. Светлые волосы взъерошены, голубые глаза расфокусированы, а язык зажат между зубами в вялой, ленивой улыбке, когда она приходит в себя и смотрит на Лексу. Она выглядит довольней, чем когда-либо, и это о чем-то говорит. Кларк получила то, что хотела, не так ли? Как и Лекса. И из-за этой мысли, этого осознания, она выводит пальцы из Кларк и пятится назад, глядя на блондинку, словно видит ее впервые. Только что оттраханную, едва стоящую на ногах, опираясь о стену, дабы не упасть, и с намеком на полностью удовлетворенную улыбку. Верх пижамы весь в складках, а от шорт и след простыл. Молчание резко бьет по ушам на фоне происходившего какие-то секунды назад. Лекса разворачивается на пятках и уходит, все еще ощущая свежий запах Кларк на своих пальцах. Она их не облизывает, когда смывает руки в душе, а ее оргазм в постели — гневный и тусклый. Запах Кларк все еще блуждает на ее пальцах, и она сжимает руку в кулак, засыпая.