K All Characters Unsorted

В комнате, где витал раздражающий обоняние запах, профессор Адольф К Вайсманн, один из пары, составляющей «Двухголового гения», радость и гордость немецкого Третьего Рейха, медленно встряхнул пробирку и проверил результат. — Реагент типа Р, номер 18 — никаких отклонений. В данный момент Вайсманн сидел в своей комнате, которая находилась в закоулке старой церкви, где разместилась исследовательская лаборатория, и которую он занимал по праву главы научного центра. По этой причине рядом не оказалось помощников, чтобы делать для него заметки. Вайсманн вздохнул, взял ручку и сам заполнил нужную графу в таблице. Затем он взял другую пробирку и повторил свои предыдущие манипуляции. — Реагент типа Р, номер 19 — никаких отклонений. То же самое было проделано и со следующей пробиркой. — Реагент типа Р, номер 20 — никаких отклонений. Когда он заполнил еще одну графу, лист таблицы, озаглавленный «тип Р», оказался закончен. Обычное веселое выражение лица Вайсманна куда-то подевалось, сменившись на раздраженно-усталое. Он тяжело плюхнулся на стоящий рядом диван. — Н-ну вот и все… — Нет, не все. Следующим этапом, пожалуйста, начни проверку бактериологической токсичности. После того, как ему столь категорично отказали в отдыхе, выражение его лица, на котором ясно читалось, что он сыт работой по горло, приобрело дополнительный оттенок усталости. Голосом, исполненным этих эмоций, он взмолился о милосердии: — Сестрица… Прошу, пощади меня. — Нет, — ответ на его мольбы был немедленным и категорично отрицательным — в точности, как он и ожидал. Его сестра, профессор Клаудия Вайсманн, вторая половина «Двухголового гения» и заместитель руководителя этого исследовательского центра, поставила на стол блюдо, которое держала в руках. Ругая кого-нибудь, она имела привычку наклоняться вперед, нависая над виновником и подавляя его одной лишь этой позой. — Крайний срок послезавтра, ты это понимаешь? Нам нужно обеспечить максимальную секретность и безопасность объекта до дня его официального открытия, иначе мне опять будет стыдно смотреть в глаза лейтенанту Кокуджоджи. — Я понимаю, ты хочешь, чтобы все было идеально, но все же, не могла бы ты подумать хоть о чем-то ещ… — Ади. — Сестра Вайсманна наклонилась еще ближе — угрожающая, как всегда. Его прозвище, когда оно звучало из ее уст, было кратким аналогом фразы «сопротивление бесполезно». — Мне нужно завтра ввести это в эксплуатацию. А это значит, всё подготовительное тестирование должно быть закончено сегодня. Все ясно? — Ja wohl. — Подтверждая свою безоговорочную капитуляцию, Вайсманн вяло поднялся. Но сколько же времени понадобится на работу с оставшимся материалом, задался вопросом он… и почувствовал жгучую ненависть к собственному мозгу, который моментально сообщил ему, что закончить не удастся до поздней ночи. — Ну хорошо, я начну подготовительное тестирование с образца 11. — Удачи. Глаза Клаудии наполнились слезами благодарного одобрения, и Вайсманн только было собрался приступить к работе со следующей партией пробирок, когда…  — Вайсманн, ты там? — раздался очень знакомый голос, и в дверь постучали. -…! — Клаудия с завидной ловкостью исчезла из поля зрения своего младшего брата. И хотя она всего лишь спряталась за диваном, сделано это было с изумительным проворством. Ее юбка, заслуженно пользующаяся дурной славой в ЦК партии и достаточно короткая, чтобы проделывать такие упражнения, сейчас оказалась крайне удобным в бою приспособлением. Из «жалости самурая» (как он слышал, данное выражение означало демонстрировать великодушное сострадание даже самым жестоким врагам, помогая им в случае необходимости), Вайсманн сначала проверил, не может ли что-то выдать присутствие его сестры в комнате, и только потом ответил: — Угу, я здесь. Заходи. — Что за странный ответ, — хмурясь, Кокуджоджи Дайкаку вошел в комнату. Старший лейтенант Императорской японской армии, который прибыл в Германию для осуществления технического сотрудничества между двумя странами, всегда был прост и честен во всех своих поступках. Борясь с порывом описать в мельчайших подробностях веселый акробатический номер, проделанный его сестрой несколькими секундами ранее, Вайсманн спросил с невинным видом: — У тебя ко мне какое-то дело, лейтенант? — Вот, — Кокуджоджи безо всяких вступлений протянул руку, в которой держал некий предмет. Это оказался простой конверт, по которому было видно, что его бережно вскрыли. Вайсманн мог не глядя сказать, кто был отправителем, и, бросив беглый взгляд, чтобы подтвердить свою догадку, убедился в ее правильности: письмо действительно было от Клаудии. Кокуджоджи откровенно сообщил ему о содержании, не скрывая ничего: — Это приглашение на вечеринку, немного запоздалое празднование Нового года. — Я так и понял. Я же видел, как она его писала, — кивнул Вайсманн. Они оба прекрасно знали, что это послание не было наполнено каким-то особенным смыслом. Но знали и то, что оно породило очень серьезную проблему, убедиться в чем и пришел сюда Кокуджоджи. — Итак, короче говоря, вечеринка состоится. — Да, без сомнения, — Вейсман предпочел не говорить о том, что в настоящее время его собственная комната используется для подготовки к этому событию. В основном чтобы не травмировать психику Кокуджоджи. — … В течение нескольких секунд, они просто стояли лицом друг к другу, как дуэлянты. — Я… с нетерпением жду этого. — Кокуджоджи наконец процедил сквозь зубы сие волевое и глубокое заявление и пошел прочь. Вайсманн не смог найти для друга слов утешения. Поглядев в течение нескольких секунд вслед удаляющемуся Кокуджоджи, фигура которого буквально излучала горестную решимость, он осторожно заглянул за диван. — Сестрица? — Он сказал, что с нетерпением ждет вечеринки! Нам необходимо как следует постараться и приготовить побольше «новых продуктов питания»! — Даже услышав мрачный и подавленный тон Дайкаку, Клаудия была довольна собой больше, чем когда-либо. — Сестрица… — Вайсманн хотел сказать ей, что лейтенант просто относится к тому типу людей, которые никогда не будут говорить о других плохо, но почти сразу же отказался от этой идеи, зная, что толку от этого не будет никакого.