Everything, Everything

Бонни вздохнула: — Ты порядке, Кэр? — О, м-м, да? — Ответила Кэролайн. — Честно сказать, мы не хотели тебя беспокоить, у нас просто возникла неприятность с магией, и нам нужно… Бонни нахмурилась: — Ты продолжаешь это повторять. Магия. О чем ты вообще говоришь? Кэролайн уставилась на нее: — Бонни, ты же поняла! Магия — как салемские ведьмы и твоя бабушка? У меня проблема, и мне нужно, чтобы ты достала свой гримуар! Выражение лица Бонни за мгновение изменилось от раздражения к сочувствию, и Кэролайн вдруг оказалась в ее объятиях. Она не удержалась и обняла ее в ответ; ее плечи были напряжены из-за нервозности, а в голове словно чугунный шар перекатывался еще с того момента, как она проснулась. Не важно, что обнимающая ее Бонни была немного другой… Это все еще была Бонни. — Кэр… Мне так жаль. Но ты не можешь сдаться! Я не хочу, чтобы ты думала о плохом; я знаю, что скоро у вас все получится, — уверила ее Бонни. — Ты же знаешь, бабушка была немножко чокнутой, и ты никогда не верила в эту чушь; так что не надо искать какие-то волшебные способы. Просто подожди! Клаус ведь не давит на тебя? Кэролайн медленно отстранилась от Бонни, осознавая только что сказанное: — Ты… Не занимаешься магией? Заклинаниями? Колдовством, всем этим? Бонни закатила глаза: — Кэролайн Майклсон, ты знаешь меня с тех пор, как нам исполнилось пять — разумеется, я никогда не верила в эту хрень. Если тебе действительно нужна моя помощь, мы можем сходить к доктору, но мне кажется, что вам с Клаусом просто нужно продолжать стараться. Кэролайн немо кивнула, ее сердце едва не выпрыгнуло из груди от одного только факта, что Бонни назвала ее Кэролайн Майклсон; она знала, что в этой идиотской реальности Клаус и она были женаты, но услышать это от Бонни было совсем другим делом. К тому же Кэролайн даже близко не понимала, о чем она говорила, потому что эта вселенная даже не приближалась к понятию «логика», и разумеется, Бонни Беннет здесь не была ведьмой. Стоило догадаться. Бонни улыбнулась ей: — Вот теперь я узнаю мою Кэролайн! Я знаю, что у вас получится. Даже Деймон и Елена думают, что вы будете следующими. Вы определенно очень постарались ради этого! Жду, не дождусь, когда буду тетушкой Бонни! Бонни сжала ее руки и отправилась в гостиную, бормоча что-то о том, что нужно найти Грейсона прежде, чем он вляпается в очередные неприятности. Кэролайн окаменела на месте, кровь, шумящая в ее ушах, не давала ей не то, что слышать, но даже думать. Ведь не могло же быть, что Бонни говорила о том, что Кэролайн пыталась завести ребенка. Даже в этой реальности, Кэролайн и Клаус не имели смысла, как и Клаус чертовски не монтировался с детьми. Она не отмерла, пока Клаус не появился в коридоре, сопровождаемый Джереми; Клаус выглядел слегка раздраженным и готовым на убийство, и ей захотелось засмеяться, потому что впервые это его выражение показалось ей успокаивающим, ведь это значило, что за этим человеческим фасадом Клаус прежний. — Эй, Джер, — сказала Кэролайн. — Извини, но нам пора! Мне просто нужен был совет Бонни! Джереми усмехнулся: — О, не беспокойся! Увидимся в пятницу на барбекю? — М-м, ага! — Согласилась Кэролайн, смываясь из кухни и надеясь, что Клаус последовал за ней. Она остановилась у двери, чтобы в последний раз попрощаться. — Всем пока! Клаус с тем же пылом рухнул на водительское кресло, как будто это его была машина — и, как слегка истерично подумалось Кэролайн, это и была его машина. — Что случилось, любимая? — Спросил он. — Ты выглядишь так, как будто призрака увидела. Кэролайн повернулась к нему, готовая выдать все, но остановила себя. Клаус выглядел озабоченным, и посреди всего этого бардака он был ее единственным союзником, но она достаточно часто планировала его смерть, чтобы понимать, что это ужасная идея. Прошло не так много времени с тех пор, как умер Кол, и Клаус все еще был зол на нее. — Все в этом… Мире… Другое, — пробормотала Кэролайн. Клаус скривился: — Очевидно. Мы выглядим как тридцатилетняя женатая пара, которая таскается к друзьям на барбекю! Это же отвратительно! Она не удержалась и хихикнула: — Слава Богу, ты по-прежнему старый добрый смертельно опасный гибрид. — На данный момент не гибрид, — напомнил он, и это немедленно ее отрезвило. — Бонни не ведьма, — сказал она. — Она и понятия о магии не имеет, или на что она способна, как наша Бонни. Клаус выругался: — Я этого опасался. — И что нам теперь делать? — Ее голос стал визгливым — как когда она была человеком. — Мы никогда не вернемся домой, и я навсегда останусь твоей женой, и навсегда больше не настолько долгое, и хотя мы больше не вампиры, это все равно очень, очень долго, и я… — Кэролайн, дыши, — Клаус внезапно наклонился к ее лицу. — Я не знаю, как мы это сделаем, любимая, но мы вернемся. Не важно, насколько мне приятна твоя компания, я тоже не фанат брака. Кэролайн уставилась на него: — А вот это было грубо. Он закатил глаза и упал обратно на свое сидение, заводя машину: — Ты мне и похуже вещи говорила. Это было неприятное замечание, потому что это была правда, несмотря на то, что Клаус сказал это без яда. Он и говорил ей, и делал вещи куда хуже, чем это; он поступал куда хуже со всеми, кого она знала, и убил слишком многих. Хотя Кэролайн была единственным ребенком, она знала, что если бы у нее были сестры и братья, она бы никогда не простила тех, кто причинил им боль. И все же Клаус спас ее. Разумеется, в первую очередь он сам и подверг ее опасности, но было так сложно забыть, как горело и болело ее тело от укуса оборотня и то, как мгновенно она расслабилась, ощутив на языке вкус его крови. — Было здорово увидеть ее счастливой, — пробормотала Кэролайн, потому что в машине повисла ненавистная ей тишина. Они направлялись из города, предположительно, в сторону особняка на краю Мистик-Фоллс, и Кэролайн не имела ничего против, ведь это казалось самым логичным сейчас местом для поездки. — Когда мы вернемся, это будет тебя преследовать, — мягко ответил Клаус. Кэролайн не подумала об этом, но это была правда. Сама идея повзрослевшей Бонни, окруженной Джереми и детьми была прекрасной, и она не могла не гадать, сможет ли ее Бонни получить все это. Черт, брак с Клаусом не мог быть идеальным, но та фотография с комода не исчезала из ее мыслей. Она выглядела такой счастливой. Кэролайн почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и отвернулась к окну, прижимаясь лицом к стеклу. Клаус молчал, даже когда они припарковались у совершенно не изменившегося особняка. Кэролайн была удивлена, когда он вышел из машины и обошел ее, чтобы открыть ей дверь. Его лицо было таким забавным, но он ничего не сказал, пока помогал Кэролайн вылезти из машины. — Как ты думаешь, как ты меня обычно называешь? — Наконец спросил он, когда они замерли перед входной дверью особняка, ожидая, когда ее откроют. — Извини, что? Клаус нахмурился: — Бонни подумала, что было странно, когда ты назвала меня Клаусом. Как ты думаешь, как ты меня обычно называешь? Кэролайн пожала плечами: — Наверно, Никлаус. Он слегка побледнел: — Что? — Подумай, — сказала Кэролайн, — если ты женился на девушке, особенно, в этой реальности, разве она не звала бы тебя твоим полным именем? Клаус уставился на нее, и Кэролайн подавила желание передернуть плечами. — Кэролайн… Я бы попросил, чтобы ты не называла меня Никлаусом. Кэролайн нахмурилась: — Мне это не важно, но люди вокруг могут подумать, что это странно, что я перестала называть тебя так, как… Привыкла? — Это был вопросом, потому что она и сама не знала. Она не понимала, как могли смертные Кэролайн-и-Клаус, женатые и ужинающие с друзьями по пятницам, исчезнуть, оставив вместо себя Кэролайн-и-Клауса из совершенно другой реальности, полной смерти, ненависти и бессмертия. — Ник… Лучше уж так раз по-другому никак, — сказал Клаус. — Немногие люди зовут меня Никлаусом. Они нелепо помолчали с секунду после этого, пока дверь наконец не открылась, и высокий человек не скривился при виде них. — Никлаус, — практически прорычал он. — Кэролайн. Что вам нужно? Клаус отреагировал тут же, его руки тряслись от желания схватить ее и спрятать за собой. Он был в ужасе, выражение, которое Кэролайн никогда не видела на его лице; ни когда Кол горел перед ним, ни даже когда Эстер пыталась убить их всех. — Отец, — прошипел он.