Everything, Everything

— Кэролайн, — судя по голосу, Клаус был вне себя от ярости. — Ты, мать твою, где?! — В «Гриле», я же говорила, — ответила Кэролайн. Клаус зарычал: — Все еще там?! — Конечно, — засмеялась Кэролайн. — А где еще мне быть? На том конце линии повисло молчание, и Кэролайн сжала зубы, прежде чем повторить: — Клаус, куда, по-твоему, я могла уйти? — Не знаю, — тихо ответил он. Гнев тут же оставил Кэролайн, потому что она начала понимать, что Клаус боялся, что она оставит его. Он не верил, что она могла быть ему верна, не верил, что она могла любить его. Кэролайн ненавидела Майкла за все, что он сотворил с Клаусом, за все, во что он заставил его поверить; она ненавидела и Эстер, потому что та не сделала ничего, чтобы исправить это. Но Кэролайн могла. — Я была в «Гриле». Я была там весь вечер, — мягко объяснила Кэролайн. — Я должна была написать, мне очень жаль. Я сейчас отвезу Елену и твою сестру по домам, а затем поеду сразу домой. — Увидимся, — проворчал Клаус и повесил трубку. Кэролайн пыталась не злиться, раз уж это она была виновата, так что она проглотила свой гнев и вернулась к столу. — Ладно, идем! И Елена и Ребекка последовали за ней к машине, слегка спотыкаясь. Поездка прошла забавно; Кэролайн легко влилась, потому что все казалось знакомым. Они пели старые песни во все горло, и Кэролайн хохотала так сильно, что потекли слезы. Первой она завезла Ребекку, потому что особняк Локвудов был за городом, и им пришлось приглушить музыку, потому что Ханна уже определенно спала. Ребекка, выбравшись из машины и наклонившись к окну Кэролайн, широко улыбнулась и прошептала: — А сейчас я пойду и займусь диким сексом со своим мужем. Елена скривилась: — Господи, не говори так о Мэтте! Кэролайн засмеялась: — Не разбудите мою любимую племянницу! Ребекка, помахав, пошатываясь, забралась на крыльцо и вошла в дом. Кэролайн завела машину, дождавшись, когда свет погас, и Елена перебралась на переднее сидение, поближе к проигрывателю, но почему-то убавила музыку практически до минимума. — Кэр? — Сказал Елена. — Да? Елена вздохнула: — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне о чем угодно? Кэролайн оглянулась на нее: — Конечно, знаю, а что? — Ну, просто… Всего месяц назад ты так беспокоилась о Клаусе. Ты все говорила, что он все время уезжает на осмотры новых галерей… По меньшей мере, раз в месяц, и ты все говорила и говорила об этом! А теперь ты ни слова об этом не говоришь, и я боялась, что… — Елена заткнула себя, но Кэролайн могла заполнить пропуски. — Я боялась, что он мне изменяет. — Да, — несчастно сказала Елена. Кэролайн улыбнулась, потому что об этом она знала. Имело смысл, что другая она понятия не имела об оборотнях, и могла подумать, что Клаус раз в месяц сбегает. Кэролайн бы мгновенно пришла к выводу, что он ей изменяет. — Это и правда были встречи, Елена, — быстро сказала Кэролайн. — Я потребовала разговора, и он все мне объяснил. Он даже взял меня на последние две встречи. Он не изменял мне. — О, слава Богу, — пробормотал Елена. — А я думала… Это так глупо. В смысле, Клаус обожает тебя, он бы никогда… Ладно. Я рада за тебя. Кэролайн припарковалась перед домом Сальваторе, мысленно благодаря дурацких вампиров ее реальности, которые сделали ее лучшей лгуньей, и вслух поблагодарила Елену за веселый вечер. Елена захихикала: — А теперь я пойду и займусь горячим сексом с моим мужем. — Фу, — Кэролайн закатила глаза. — Я не хочу даже слышать такого о Деймоне. Елена смеялась всю дорогу до двери, и Кэролайн, так и не прибавив звук, поехала домой. Она опустила руку на живот, подумав, что в один прекрасный день, благодаря слуху оборотня, Клаус сможет услышать сердцебиение ребенка. Он испугается? Будет жалеть? Она выключила двигатель — она не думала, что сможет полюбить другой дом так же, как она любила этот дом, где все началось. Даже входная дверь казалась гостеприимной, она повесила пальто и включила свет в холле. — Кэролайн. Она вздрогнула и резко повернулась, смахнув рукой вазу. Она громко ударилась о пол, но не разбилась. Клаус в темноте сидел на диване и, судя по большой бутылке рядом, был пьян. — Какого черта! — Прошипела Кэролайн. — Ты мне чуть сердечный приступ не устроил! Он прикрыл глаза рукой: — О, это я тебе чуть сердечный приступ не устроил? Забавно. Прости меня, Кэролайн, что испугал тебя. Кэролайн скинула обувь и прищурилась: — Я же извинилась. Клаус резко встав, чуть покачнувшись и зло взглянул на нее: — Я извинялся раньше, и тебя это никогда не волновало! Кэролайн забрала у него бутылку: — Потому что ты убивал людей, а я забыла написать. Есть большая разница! — Ты могла быть мертва! — Прорычал Клаус, и Кэролайн отступила, впервые понимая, насколько она привыкла к нему. Он был пьян и зол, и объективно Кэролайн знала, что он не сделает ей больно, но не собиралась рисковать. — Сколько ты выпил? — Прошипела Кэролайн. Клаус шагнул вперед, всем весом привалившись к стене: — Недостаточно, чтобы с тобой говорить. Это было больнее, чем она ожидала, и она отвернулась и пошла на кухню, чтобы выкинуть почти пустую бутылку бурбона. Клаус не пошел за ней, и когда она вернулась к нему, он сидел на лестнице, загораживая проход. — Клаус, двигайся, — сказала она. — Я хочу спать. Она горько подумала, как Елена и Ребекка будут проводить ночь, ненавидя, что честно думала, что проведет время так же. Клаус не пошевелился, несмотря на ее просьбу, привалившись к перилам. — Я не хотел этого говорить, — сказал он, и Кэролайн закатила глаза. — Я знаю, но ты все равно это сказал. Он нахмурился: — Я облажаюсь, знаешь, да? — Да, я об этом знала, — сорвалась Кэролайн. — Я просто не думала, что это случится так рано! — Я пьян, — жалко сказал он, и уронил голову на грудь. — Я не помнил, каково быть пьяным. Кэролайн пыталась не рассмеяться, хотя бы потому, что пыталась злиться на него, но он выглядел таким беспомощным. — Ну, как насчет того, чтобы в следующий раз так не напиваться и делать это не в одиночестве. Она наклонилась и продела руку под его, чтобы помочь ему встать, и ему это кое-как удалось. Он нависал над ней, стоя на ступеньку выше и по-прежнему прижимаясь к стене. — Пожалуйста, не падай на меня, — прошипела Кэролайн, и Клаус покачнулся. К тому моменту, как они дошли до верхней ступеньки, они оба задыхались, но Клаус ей улыбнулся: — Спасибо, что помогла преодолеть лестницу. — Этот раз бесплатно, — сказала Кэролайн. — Но я все еще злюсь. Он закатил глаза, но смолчал, и к тому моменту, как Кэролайн уронила его на кровать, сил у нее совсем не осталось. Она выключила свет и переоделась в пижаму, забралась под одеяло и уставилась на потолок. — Ты хоть повеселилась? — Тихо спросил Клаус. Кэролайн подумала, что ему было стыдно, но простить его она пока не могла. — Да. Ее немногословность заставила его замолчать, и Кэролайн хотела рассказать ему, но он был пьян, и она просто не могла. — Ник, я просто… — Без уверенности протянула она. — Что? Кэролайн повернулась к нему и привстала на локте: — Слушай, я не хочу ссориться, но ты не можешь так себя вести. Мы не об этом договаривались. Если ты хочешь этого, если хочешь остаться со мной на следующие сколько бы там ни было, тебе нужно быть лучше. Я не хочу приходить домой, когда ты пьян и зол; ты не хочешь злиться на меня, не больше, чем я хочу злиться на тебя. Я это знаю. Клаус повернулся к ней, и в темноте она могла видеть лишь, как блестели его глаза: — Я не знал, где ты была, любимая, и мне это совсем не понравилось. — Прости, что не написала, — повторила Кэролайн, — но я никуда не собираюсь. Я уже тебе об этом говорила. Я тоже этого хочу. Клаус не ответил, и Кэролайн легла на спину, и хотя она была истощена, она не была уверена, что сможет заснуть. Это был долгий день, и ее секрет лежал на сердце тяжелым грузом, она злилась, ей было грустно, и в ответе за все эти эмоции был Клаус. А затем Клаус под одеялом взял ее за руку, удивив ее. Ближе он не пошевелился, и Кэролайн ничего не стала говорить, только позволила ему сплести их пальцы. — Не оставляй меня, Кэролайн. Это было и предупреждение, но и мольба, и Кэролайн смягчилась, потому что она знала, что Клаусу было страшно, и он этого от нее не скрывал. Она сжала его руку: — Я не уйду. К тому же, даже если бы я попыталась, ты ведь однажды сказал, что гнался бы за мной до конца земли. Клаус засмеялся: — Это все еще правда, хоть я и смертный. Она придвинулась ближе, позволив ему обнять себя. Его сердцебиение было равномерным под ее ухом, и от него пахло бурбоном — она ненавидела это, но не отодвинулась. — Я никуда не уйду, Ник.