Everything, Everything

Кэролайн ощутила, как едва заметно вздрогнул Клаус. - Если ты не можешь сказать ничего хорошего, уходи, Майкл. Я без проблем заявлю на тебя в полицию за преследование. Майкл зло на нее посмотрел, так холодно, что Кэролайн ощутила молчаливую угрозу, но, в конце концов, он вернулся к Эстер, и они ушли. И хотя Кэролайн была уверена, что они еще вернутся, это казалось победой. - Пойдем, Ник, - пробормотала Кэролайн, - пойдем, присядем. Они сели, прижавшись друг к другу, ерзая, пока наконец, наконец не вернулся доктор Росс. Уже рассвело, и каждый мускул в теле Кэролайн ныл, но все, чего она хотела – увидеть свою племянницу. Стресс и утомление не могли быть ей полезны, но она ничего не могла поделать. Когда к ним подошел вяло улыбающийся доктор, она вскочила на ноги. - Кэролайн, - поприветствовал ее доктор Росс, - Клаус. Ханне дали обезболивающее, ее сломанную руку загипсовали, вы можете ее увидеть. Кэролайн на секунду прикрыла глаза: - Спасибо. Они последовали за ним сквозь лабиринт из дверей и коридоров, пока они не оказались перед небольшой комнатой. Доктор Росс остановился и повернулся к ним с серьезным выражением лица: - Вы понимаете, что у вас будет приоритет в удочерении Ханны, раз уж вы ее ближайшие родственники? – Мягко произнес доктор Росс. - Мы хотим ее, - тут же выпалила Кэролайн. – Пожалуйста. Мы ее семья, мы ее крестные родители. Клаус вздохнул: - Это будет в их завещании, я гарантирую. Доктор Росс смотрел на них, и Кэролайн почти чувствовала волны гордости, исходящие от него: - Вы уверены? Это большая ответственность и… Клаус рявкнул: - Мы хотим ее. Кэролайн успокаивающе положила руку на его локоть: - Доктор Росс, у нас пока нет детей, но не потому, что их не хотим. Ханна – наша племянница, и мы любим ее больше всего на свете. Конечно, мы хотим ее. После паузы доктор Росс кивнул: - Пока вы будете ее навещать, я заполню бумаги. Она о вас спрашивала. Ее ранения незначительны, так что вы можете забрать ее домой уже сегодня. Знаете, ее мать – Ребекка – спасла ее жизнь. Клаус окаменел, но когда он заговорил, его голос был нежным: - Ей бы это понравилось. Что она умерла, спасая ее. Доктор Росс улыбнулся ему и отправился в другую сторону, жестом указав, что они могут идти внутрь. Клаус повернулся к ней. - Мы должны ее забрать, иначе она закончит с Майклом и Эстер. Кэролайн тонко улыбнулась: - Я знаю, и они наверняка не сдадутся просто так. Но она наша. Клаус ничего не ответил, мягко подтолкнул ее в небольшую палату, чьи стены были украшены нарисованными животными. Она была более яркой, чем должна была бы больничная палата, но Кэролайн предположила, что все дело было в детском отделении. Ханна лежала на кровати, смертельно бледная и покрытая ссадинами, но в сознании. Когда она заметила их, она протянула руки – и затянутую в гипс, и руку с капельницей, и разразилась слезами. Кэролайн скинулась к ней и принялась покрывать ее поцелуями. Ханна прижалась к ней, и Клаус сел на другую сторону кровати, положив руку на ее ногу. - Где мама… Мама и Папа.. Я хочу… Мамочку-у, - Ханна плакала так сильно, что едва могла говорить, и Кэролайн подумала, что ей наверняка уже дали столько седативных, что они могли свалить лошадь, так что ничего хорошего в этом не было. - Ханна, солнышко, мне так жаль, - прошептала она, и Ханна перестала пытаться говорить. – Мне так жаль, твои мама и папа… Их больше нет. - Но… Кэролайн поцеловала ее в висок: - Я знаю, что это так нечестно. Я знаю. Но мы позаботимся о тебе. Ханна отодвинулась, пытаясь вытереть глаза, но ей мешал гипс: - Но я хочу увидеть маму и папу. Кэролайн подумала, что, должно быть, во взрослых, которые внезапно становятся ответственными за детей, рождается нечто новое, потому что она хотела заплакать, но не могла, потому что она должна была быть сильной ради Ханны. - Я знаю, - сказала она. – Я тоже. Но есть только мы. Ханна оглянулась на Клауса: - Ты тоже, дядя Клаус? Ты тоже будешь обо мне заботиться? Клаус твердо кивнул: - Конечно. Ханна упала обратно в руки Кэролайн и плакала, пока не заснула. Это было самое трудное, на что ей приходилось смотреть, и когда она перестала дрожать, Кэролайн обессилела. - Нам нужно детское сидение для машины, - сказала она, когда тишина продлилась достаточно, чтобы стало ясно, что Ханна по-настоящему заснула. – И вещи из ее детской. - Мы могли бы просто остаться в их доме. Кэролайн нахмурилась: - Нет, нет, я не хочу, чтобы она путалась. Только ее любимые вещи. Ее рюкзак, одеяла, игрушки. Ну, ты знаешь. Клаус даже не стал закатывать глаза, и она осознала, насколько он устал. Было нечестно просить его, хотя она сама чувствовала себя разбитой, и все это было так нечестно. Она слезла с кровати и поцеловала Клауса в лоб: - Я займусь этим. Привезу вещи. Она будет спать еще по меньшей мере несколько часов, и у нее в крови успокоительного столько, что хватит на нас обоих. Обещаю, я вернусь раньше, чем она проснется. Клаус поймал ее запястье, прежде чем она отошла, и она повернулась, чтобы встретить его мрачный взгляд: - Кэролайн, просто… Будь осторожна. Было приятно знать, что несмотря на разваливающийся вокруг них мир, он все еще был рядом. - Обещаю, - прошептала она. *** Ханна спала и во время поездки домой, когда Кэролайн забрала их пару часов спустя, и Кэролайн была благодарна. Они добрались до дома до того, как она проснулась, и Кэролайн дала ей еще таблетку, прежде чем вытащить ее из машины. Она была вялой, но больше не плакала. Кэролайн сделала ей сэндвич, прежде чем отнести ее наверх, где гостевая спальня теперь стала детской. На кровати теперь лежали ее одеяла, и Кэролайн окружила кровать всеми игрушками, что смогла найти. Ханна в молчании оглядывала комнату, а затем забралась на кровати и прижала к себе плюшевого мишку. Кэролайн слегка истерично подумала, что им теперь нужен дом побольше. У них будет двое детей. Они родители. Клаус зашторил шторы, но включил ночник, чтобы разогнать темноту. Кэролайн была ошеломлена, что он помнил о том, что она еще маленькая и боится темноты, и ее сердце сжалось, ведь она любила Ханну больше всего на свете, и любила Клауса, и ничто в этой реальности не имело смысла. Она наклонилась и поцеловала Ханну в лоб: - Попробуй поспать, солнышко. Мы будем в комнате напротив, ладно? Ты можешь прийти или позвать нас, если захочешь. Ханна отвернулась от нее, и сердце Кэролайн разбилось. Клаус был тем, кто потянул ее за собой от кровати и подтолкнул к двери. - Ханна, - сказал Клаус, таким мягким и нежным голосом, какого Кэролайн еще не слышала от него. – Я знаю, что ты скучаешь по родителям. Но мы никуда не пропадем. Кэролайн закрыла за ними дверь и прижалась к стене. Она чувствовала, как теряет контроль, как накатывает истерическая дрожь; она не смогла удержаться от вырвавшегося полу-смешка, полу-всхлипа. Клаус обнял ее, и она прижалась головой к его груди, успокаиваясь от одного только биения его сердца. - Как, черт возьми мы сможем уйти теперь? – Прошептала она едва слышно в темноте коридора. Клаус вздохнул: - Я… В затруднении. - Ханна… Важна, - вздохнула Кэролайн. – Мы не можем уйти. - Знаю. Вот почему я сказал, что мы никуда не пропадем, - ответил Клаус. – Ханна… Моя семья. Кэролайн подумала о том, как он разваливался на части в госпитале всего несколько часов назад, и о том, что глаза Ханны того же оттенка, что и глаза Ребекки, и внезапно она поняла. Клаус тоже не ожидал этого, но он полюбил Ханну, и теперь ни за что ее бы не бросил. - И что ты предлагаешь? – спросила Кэролайн. Клаус отодвинулся и поцеловал ее, так отчаянно, словно пытался рассказать все свои секреты. И остановился он лишь тогда, когда у них перестало хватать дыхания. - Кэролайн… - Да, - выдохнула она, потому что знала, что он собирался сказать. - Кэролайн, мы… Мы останемся. Мы перестанем искать выход. Кэролайн отступила от него, пытаясь найти на его лице намек на шутку или ложь. - Ты хочешь сказать, что хочешь, чтобы эта жизнь стала нашей? Ты хочешь, чтобы Ханна была нашей. Клаус медленно кивнул и потянул ее за руку в их спальню. Она легла на свою половину кровати и укрылась, пока он собирался с мыслями, и когда он присоединился к ней под одеялом, она тут же обвилась вокруг него. Он погладил ее по волосам: - Думаю, что хочу попробовать, но ты должна быть терпелива со мной, любимая. Это не… Это не входило в мои планы, как ты знаешь. И все же, я хочу остаться. Кэролайн от этого нежданного счастья с силой поцеловала его; боль от потери Мэтта и Ребекки ослепляла ее, мысль о том, чтобы остаться и о ребенке делала ее такой счастливой, и то, как опустошена Ханна, сводило ее с ума, и Кэролайн не могла решить, что чувствовать. В конце концов, Клаус разорвал поцелуй и отодвинулся, тяжело дыша ей в губы. Нежно взглянув на нее, он прочистил горло: - Кэролайн, - прошептал он, - не волнуйся. У нас есть время. У нас есть целая жизнь. Она поцеловала его вновь, теперь мягче, потому что он был прав. Она могла разобраться со своими чувствами, она могла разбудить Ханну блинчиками, и она могла дать Ханне столько времени, сколько нужно, чтобы научиться улыбаться вновь. Она могла принести цветы на могилу Мэтта и Ребекки, и пойти в их дом, и оплакать их. Может быть, впервые в жизни, Клаус мог горевать, и она могла помочь ему. Скоро она сможет рассказать ему о ребенке; они смогут поискать новый дом, покрасить и купить мебель для детской, и вещи для новой комнаты Ханны. Она могла провести каждое утро, просыпаясь рядом с Клаусом Майклсоном, и каждую ночь засыпать в его руках. Все это принадлежало им. У них было время. Может быть, дело было в этой уверенности. Это из-за нее Кэролайн проснулась в особняке Сальваторе, и в воздухе было ни намека на пачули и кедр в воздухе, и там, где рядом с ней был Клаус, кровать была холодна. Она была одна.