Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

Рогозин-младший злился сам на себя. Вроде, он все-все перебрал веселое и радостное… Но патронус как назло не сформировывался, он лишь смог вызывать неотчетливую серебристую тень. Хотя Люпин называл это «достижением», Вячеслав чувствовал, что его нервы начинают плавно сдавать. Как он в дальнейшем сможет учиться, если один из разделов магии ему не доступен? Неужто все его счастливые воспоминания… не такие уж сильные? Парень серьезно задумался на четвертом занятии. Что именно может быть таким сильным по-настоящему? Радость, дружба, чувство победы и удовлетворения… Или… — Профессор! — парень поднял голову: его сейчас поразила вспышка внезапного озарения, и прямо взглянул в глаза Люпину, — кажется, я все-таки нашел нужное воспоминание… — Готов? — спросил профессор, вновь подходя к большому окованному сундуку. — Готов, — твердо сжал свою волшебную палочку паренек, вставая с кресла, в которое уже неоднократно падал за прошедшую часть урока. Люпин щелкнул замками… Крышка откинулась, и из недр вылетел боггарт, который моментально «считал» страх мальчика, и превратился в этого… демона. В этот раз тьма плохих воспоминаний не была плотным туманом, словно заключавшим его в кокон, а была просто дымом, в котором виделись просветы… — Экспекто патронум! Палочка через секунду буквально выплюнула чью-то очень светлую и небольшую фигурку. Рогозин прищурился: из-за того, что она светилась как электрическая лампочка, невозможно было долго наблюдать за ней… Гибкое тельце, длинные уши… — Заяц?! — немного оторопевше проговорил Люпин, — у тебя — заяц?! Никогда бы не подумал… Он загнал боггарта в сундук, обратно. Темное существо низшего порядка как всегда при профессоре превратилось в серебристый шар небесного светила — Луны, так как оборотни не выносят ее сияния в полнолуние. Именно оно превращает их в кровожадных монстров… Вячеслав торжествующе, хоть и устало, улыбался. Его ноги подкосились в очередной раз, и он упал в кресло. Пусть его патронус… не очень-то серьезен, зато то, что его «подпитывает», сильнее всего в жизни человека… *** Поедая какао-бобы в плитке шоколада из «Сладкого Королевства», Рогозин наблюдал как профессор Люпин волшебной палочкой «перегоняет» сундук с одного места на другой. — Я, конечно, ожидал, что у тебя вскоре получится… Но… Как связан ты и твой патронус? Я думал, что ты вообразишь кое-что другое… И твой патронус будет немного иным… — А что вы, конкретно, от меня ждали? — поинтересовался паренек. — Ну… Я, лично — оленя… — Оленя?! Как это животное может быть связано со мной? — изумился юноша. — Надеюсь, — Ремус Люпин сел на свою кресло, — ты никому не расскажешь? Хотя… Теперь, когда большинство мертво… Нет смысла… — тот колебался, но все же начал медленно говорить, — я был маленьким, когда меня укусил оборотень. У меня не было ни друзей, ни подруг… Шансы, что я буду учится на равных с остальными детьми, был практически нулевой: тогда еще не было изобретено зелье, которое сохраняет мне разум… Когда меня приняли в школу (когда директором стал Дамблдор), я был так счастлив! И у меня впервые за всю мою жизнь появились друзья, верные друзья… — Сириус Блэк, Питер Петигрю и Джеймс Поттер… — Да. Раз в месяц я исчезал из школы, находя разные предлоги… Помогала мне в этом мадам Помфри… Но друзья вскоре поняли в чем именно дело… Но не отказались от меня, а наоборот — даже эти дни стали для меня счастливыми… Они стали анимагами. Я думаю, что тебе не надо объяснять, что это такое… Да, они сильно рисковали — их бы, если бы кто-то узнал, крупно оштрафовали. — Их имен нет в списке… — и тут до Рогозина дошло: — Так вы гуляли в полнолуние все четверо? Прямо у школы, полной детей?! А если бы… — Я знаю, о чем ты подумал, Вячеслав. В молодости совсем не задумываешься об опасности… Мы были умны, сильны… Да Джеймс с Сириусом смогли бы, если что, сдержать меня — они превращались в крупных животных… Джеймс был оленем, Питер — крысой, а Сириус… — тут Ремус вздохнул, — собакой… И тем более, оборотни не кусают животных… И разум у меня сохранялся — словно бы я был обычным тихим волком… — Удивительно, — тихо проговорил Вячеслав, чувствуя свою вину: Люпину Рогозина не стала сообщать «их» тайну… Профессор считал его родным сыном своего лучшего друга… А не… гадюки с факультета Слизерин… — Поэтому, вероятно, у тебя был бы патронус-олень или лань, как у твоей покойной матери… Лили… Единственная, кто узнал о моем «диагнозе» раньше всех и постоянно протягивала мне руку дружбы… Она была доброй, смелой, отважной и душевно сильной, прямо как твоя приемная мама. Я вижу в твоих глазах ее призрачную тень… Да и ты похож на нее, внутренне. Тот самый стержень лидера, вне всяких сомнений, ты унаследовал от нее сполна… Рогозин неловко улыбнулся. — Но почему заяц? — спросил профессор. — Ну… Вячеслав чуть покраснел. — Не секрет, что я встречаюсь в девушкой… Со своей подругой, Полумной Лавгуд… Она похожа на зайку… Чуть-чуть… — прошептал он заливаясь краской и замолкая. — А, — хохотнул профессор, — тогда ясно… Чувство любви — самое сильное и самое упрямое чувство на Земле… Но, наверняка, у тебя есть и другие сильные воспоминания… Например, дружба тоже вполне подходит… Как ваша с Невиллом. — Может быть, я не пробовал… Может… могу я попробовать еще раз? — Нет, к сожалению, — отрицательно покачал головой профессор. — Меня иначе убьют — твой декан, и мадам Помфри… С тебя хватит, в следующий раз попытаешься… — До свидания, — сказал парень, понимая неявный намек учителя. — До свидания, Вячеслав… *** Рогозин вошел в гостиную в самый разгар ора и криков: Рональд Уизли, похоже, потерял свою крысу. В пропаже он обвинял одного из учеников младшей группы — с собой у Теда был взят кот, который проявлял «нездоровый» интерес к крысе. Кот днем и ночью пытался пробираться в их спальню: пару раз Вячеслав ловил животное прямо за хвост, и пинком отправлял прочь от двери — его Лаки, даже несмотря на свои «габариты», нещадно гонял кота, которого потом, громко ругаясь, снимали со шкафов и занавесок. Рон утверждал, что кот, якобы, съел его крысу! Рогозин, не став слушать — он и так сильно вымотался эмоционально, сначала дополз до душа, а потом рухнул в пижаме в постель. Но что-то заставило его перевести взгляд на «место преступления». Там, на простынке, красовались пятна крови и пара волосков… Он сдернул себя силой с кровати, и, нашарив в чемодане ватную палочку, провел по одному кровавому пятну, и взял один кошачий волосок… Он успел: Уизли ввалился в спальню весьма удрученным. — Да ладно тебе, Рон, — сказал Рогозин, пряча палочку и волосок. Купишь новую в деревне… — На что, Рогозин?! — злобно проговорил парень, поворачиваясь к нему, — это вы — богатые… Из-за этой мерзавки нас лишили всех карманных денег… — Не смей обижать Джинни! — прорычал Рогозин зло, вскакивая на ноги, — такая ситуация могла случиться не только с ней — с каждым из нас! И вообще — ваша невнимательность, твоя и твоей семьи, и привела к таким печальным последствиям! — Ты… — у парня-верзилы (тот был выше, чем все они на голову) прорезалась в голосе истинная ненависть, — еще смеешь обвинять нас… Меня в случившемся?! — Смею, — отчеканил Рогозин, смотря только в голубые глаза, — еще как смею… Несколько минут Рон, наверное, рассуждал про себя: стоило ли устраивать мордобой с Рогозиным (который еще ни одной драки не проигрывал) прямо в спальне, так как из-за Блэка декан львов стала… дерганой, и более злой, чем обычно. Понял, что, вероятно, не стоит дергать дракона за хвост, и прошел мимо. Рогозин, хмыкнув, снова забрался под теплое одеяло. *** — Слав, — Невилл загрузил базу, — кровь, которая якобы принадлежит крысе — не крысиная, а человеческая! Мужская, кстати… и не Рона... — ЧТО-О-О???