Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

Поезд Хогвартс-экспресс издал протяжный и прощальный гудок; шестеренки заскрипели, и локомотив тронулся, держа направление на север. Рогозин-младший пытался было заснуть, но то, что он плохо расстался с матерью, тревожило его. Когда, когда ж она догадается посмотреть в сейф, найти там прощальное послание? И понять, что он больше не вернется в Россию… По крайней мере, пока жив этот безумец… — Слав? А, Слав, ты чего такой хмурый? — аккуратно прикоснулись к его плечу девичьи тонкие пальцы. Вячеслав встряхнулся, приподнялся на своем сидении и сел прямее. Луна тепло улыбалась своему молодому человеку. — Я все о матери думаю, — очень тихо проговорил он. — Я боюсь за нее… Вдруг… вдруг она сломается? — Не бойся… Она не одна… Да и мой крестный тоже не дурак — наверняка ее поддержит. Она одна не останется… — она успокаивающе коснулась его руки. Прикосновение горячей девичьей ладони полностью вернуло Рогозина в настоящее. Кто его сейчас поддержит, кроме как его девушка, тоже оказавшаяся в таком же положении, как и он сам? «…и по его вине, » — любовно подсказал ему внутренний голос. Рогозин моментально рефлекторно сжал кулак и зажмурился, пытаясь прогнать из себя второе «я» и его голос. -… и ты не один, друг, — заметил Невилл, наклоняясь ближе. Друг… От этого слова на душе стало чуточку теплее. Рогозин честно улыбнулся своему настоящему другу. Он знал, что Невилл никогда, и ни при каких обстоятельствах не предаст его. Сейчас, в данном случае, друг был занят — он ставил защиту на их сайт, который сегодня должен был заработать на полную катушку. Вообще Невилл весьма плодотворно проработал все это лето: собирал информацию и технику, искал нужных ему людей и связи… Луна тоже не бездействовала — с подачи ее крестного, и под нажимом мадам Боунс, ее отчим все-таки смог признать девушку дееспособной, а значит, перед ней открылся горизонт невиданных возможностей. И, первым делом, она собрала пакет документов и открыла благотворительный фонд помощи «Черный феникс». Назначив туда и.о, она теперь всецело занималась благотворительностью (теперь правда по сети) — оплачивала операции детям, поставляла и покупала дорогостоящие препараты из-за рубежа, помогала малоимущим и многодетным семьям, едой, питьем и одеждой. Так же она нашла меценатов и просто неравнодушных к чужому горю людей, да и волонтеры недавно прибились… Фонд был нужен всем им — согласно заключенному между ними договору, тот, кто выживал после войны, клялся заниматься благотворительной деятельностью до самой своей смерти. У всех на руках были нужные бумаги и доверенности. Да и нужно было не зависеть дальше от обстоятельств: Вячеслав хорошо понимал, что неизвестно, когда она именно закончится, и по сколько им будет тогда лет, и кто же останется в живых — он или она не должны были «утонуть» под грузом жизненных обстоятельств. — Слав, я скоро смогу оформить сделку, и, на всякий случай, я решила купить целую частную клинику-больницу, и снабдить нужной медтехникой и врачами с целителями и зельеварами. Нам нужно, на всякий случай, иметь такое при себе… И я найму туда только проверенных и неболтливых лиц. — Превосходная идея, Луна, — заметил Вячеслав, — если что — то только там мы сможем вылечиться и отлежаться, да и спрятаться. Я не очень-то доверяю нашему министру магии. Меня мое чутье никогда не подводило, помяни мое слово — не далек тот день, когда и на нашу территорию, с его помощью, вступят эти мерзавцы. Они его просто купят… — Я наладила полезные нам контакты, — проговорила Гермиона, держа в руке толстый еженедельник, — и с преступностью, и с «честными» людьми… Нам очень нужны поставки вооружения. Между прочим, я больше не «девушка»… Я женщина. — Ого! — выдохнула Луна, — чего-чего, а от тебя, отличница Гермиона Грэйнджер, я этого не ожидала… И с кем это у тебя было? — Я жажду подробностей, — ухмыльнулся ей Рогозин. — Дима, — чуть порозовела она от воспоминаний, — мы провели с ним замечательную, страстную ночь в гостинице этого… Добинска. Мне понравилось… — О! — захлопал в ладоши Невилл, — с почином… У нас из девственников остались только… — Даже не думай, Невилл, — предостерег его Рогозин, остановив его взмахом руки. — Мы с Луной еще чуточку потерпим… — Долго же вам придется терпеть, — заметила Гермиона, доставая косметичку из сумки. — два года… — Может, мы о чем-то другом поговорим? — перевел стрелки Вячеслав на более мирные тени. — Значит, ты говоришь, что поставки отлажены? — Да. Все проплаченно, авансы заплачены, взятки даны тому, кому надо. Трафики и пути налажены. Есть пара обходных путей… Оружие уже в тех местах, где посоветовал нам организовать склады Грюм… — Отрапортовала бывшая «приличная девушка». Сейчас она и красилась гораздо ярче и нарядилась пооткровеннее — юбка была коротка, декольте — больше и глубже. Грэйнджер в полной мере воспользовалась сейчас своей красотой и обаянием. — Грюм — офигенен, — Невилл с довольным видом откинулся на своем сидении. — Все, Слав, принимай работу. Твой сайт-блог. — Спасибо… -…, а почему мы не гоним оружие прямиком через фонд? — спросила гриффиндорка. — Зачем такая куча подставных лиц, фирм и людей? — Есть одна русская поговорка, Герм, — спокойно заметила Лавгуд, — не плюй в колодец, пригодится — воды напиться. Не забывай, что фонд возглавляю пока только я. Я не дам замарать то, что я давно хотела сделать для других. — Да, ты генеральный директор фонда, — согласилась с ней Грэйнджер, — но… — Я не дам прикрытие. Закончили разговор… — Тихо! Итак, — Рогозин, пока эти двое препирались между собой, все это время смотрел новоиспеченный сайт, — я рад представить нашу страницу в интернете. Любуйтесь, так как и вы тоже будет с ним работать… — Там занесены все контакты? — сразу же деловито проговорила Полумна, выхватывая ноутбук из рук парня первой. — Да, — проговорил Невилл, — первым же делом я сделал это. Контакты твоего благотворительного фонда занесены полностью, как и полная информация о гендиректоре, то есть, о тебе… — Красиво, — оценила оригинальность открытия страницы Гермиона, которая через плечо Полумны, смотрела на сайт, — Невилл, как я понимаю, тебя снимал, Слав? — Угу. — Рогозин улыбнулся. — Неву было нужно, чтобы я очень медленно распахнул крылья. Затем из видео он сделал «мультяшный» вид, и добавил сюда… — Все просто — за тот момент, пока ты ждешь открытия страницы, защита анализирует кто ты — в данном случае, чтобы ты не был ни хакером, ни вирусом, ни органом власти… — Дай, догадаюсь, — проговорила Гермиона, — феникс-заставка служит отвлекающим маневром? — Да. И просто — как все гениальное… — Невилл, я обожаю твои мозги… Или я тебе это уже говорил, а? — спросил Рогозин, и все ребята просто покатились со смеху… *** Для Галины Николаевны Рогозиной рабочий день плавно переходил в рабочую ночь. Мерзкое дело об серийном убийце девушек легкого поведения, почти не давало повода для тревоги. Но приходя домой, и рухая в постель, она забывалась тревожным сном, полным странных видений, и неясных образов. Она множество раз просыпалась за ночь, снова и снова проваливаясь в сон, и наутро чувствовала себя очень разбитой. Вот и сегодняшняя ночь не стала исключением. Она была посередине какого-то плотного серо-белого тумана, не дающего ей видеть вокруг ясно и четко очертания и сами предметы. От невидимого и не ощущаемого ветра, туман плыл быстро, переходя в завихрения и круги. Но все равно, был непроглядным и темным, мрачным. Она почувствовала спиной чужой взгляд. Обернулась. На ее смотрела какая-то женщина. Смотрела грустно, но какой-то неизъяснимо жаркой и страстной, даже жадной любовью, словно бы пытаясь наглядеться на нее. Ее волосы были длинными, русыми и развевались на ветру. Некоторыми чертами своего лица, она отдаленно напоминала саму Рогозину — те же глаза, нос, губы… Что-то дико родное и знакомое резануло Галину по сердцу ножом. Давно-давно это было… Образ ее был забыт во многих, наложившихся поверх этого, воспоминаний… — Мама? — прошептали вмиг ставшими сухими губы. — Мама! — дико крикнула женщина, бросаясь с головой в ее распахнутые объятия. Ощущение радости, небывало сильной защищенности и истинно детского восторга наполняло ее в этот миг. Любовь ребенка к собственной матери не возможно описать обычными и скучными словами… — Мама… Рогозина заплакала от радости и облегчения сквозь сон: никогда она еще так сильно не чувствовала с собой рано умершую маму. — Дочка, — гулко разнесся материнский голос по всему пространству, как будто бы издалека, — дочка… Слушай меня, и внимательно! У меня мало времени… Она как будто бы с силой оттолкнула женщину от себя. Та, не в силах сдержать досаду и мольбу, протянула ей навстречу руки. Но больше мама ее не обняла. Руки Рогозина опустила. — Скоро начнется война, дочка. Страшная война, кровавая… Земля наполнится кровью и стонами, а наш мир — новыми мертвыми… Запомни — ты теперь лишь только сможешь наблюдать события со стороны… Не сдавайся и верь в то, что сын вернется… Твоя любовь и молитвы сохранят ему жизнь… — Но… Какая война? О чем ты говоришь… мама?! — Твои молитвы будут с ним, дочка… Прощай… — Мама? Мама!!! Но силуэт женщины уже истаял в очередной волне тумана. Сколько женщина ни пыталась увидеть и разглядеть — ничего не получалось… Последние слова все еще эхом отзывались в ушах Рогозиной, когда на смену этому сну пришел другой сон… Она оказалась на большой солнечной поляне, посреди березового леса, прямо-таки родом из ее детства. Она сплошняком была покрыта ромашками, васильками, волнующимися длинными травами и полынью, чей горький аромат, разносился по всему пространству. На ней оказалось простое белое платье. Она, чуть изумленно посмотрев вокруг, начала ступать по мягкой, нагретой солнцем траве, доходящей ей до щиколотки. Руки ощущали верхушки трав; ноги ступали по теплой от солнышка земле. Рогозина почти что с восхищением глядела вокруг, но видела одно и то же — травы, деревья, да поле кругом. Но вот под ногами неожиданно возникла примятая, едва видная тропинка. Что-то словно бы подтолкнуло ее в спину, и направило ее по ней. Так Рогозина вышла к самой опушке. Незнакомая ей рыжеволосая женщина, сидя на корточках, собирала ромашки, обрывая с них ненужные лепестки. На шум шагов она обернулась, и, широко улыбнувшись, поднялась с колен со словами: — Я рада, что могу с вами сейчас увидеться… Его голос, молодой и сильный, тоже доносился будто бы сквозь толщу воды или стен. Ее лицо было с тонкими чертами лица; ее зеленые глаза — с миндалевидными зрачками, они будто бы обозначали добрый характер владелицы. Ее рыжие, чуть вьющиеся волосы, обрамляли ее лицо, чуть путаясь на ветру. Кого-то она ей напоминала… — Я рада, что моя брошь вам помогла, — улыбнулась она еще шире. И Рогозина будто бы спохватилась, припоминая сквозь пелену: значит, ее «навестила» во сне еще одна мертвая — Лили Поттер… — Я счастлива, что моему сыну с вами хорошо… — Вы… — едва смогла произнести женщина, но Лили остановила ее, — я пришла, чтобы предупредить вас… Бойтесь собственного отчаяния… Близится битва… Будьте готовы к ней… — Я… — Слушайте… Мой сын никогда не будет один… Я никогда не брошу его, находясь даже здесь! — сейчас Лили приобретала едва ли не самый воинственный вид: глаза сверкали знакомым пламенем, который иногда полыхал на дне глаз Вячеслава, лицо искажалось. — Пусть он знает… Я люблю его… Бесконечно… Все начало таять, а тропинка под ногами — проваливаться вниз, в сияющую черноту… Но женщина все равно слышала лишь одно слово… *** Она рывком села в постели. Сердце стучала так часто, что она положила руку к груди, пытаясь успокоиться. Тяжело дыша, она обдумывала свои прошедшие сновидения. Мертвые обычно являются не к добру… Тут она взглянула на свою подушку. На ней, привлекая взгляд, будто бы специально, лежали двое волосинок — одна из которых была рыжей, а другая — длинной и седой… *** — Галь… Галя! — майор поймал ее в буфете, когда она медитировала над чашкой остывающего кофе. — Галь, что случилось? Ты какая-то сегодня… аморфная… — Коль? А, плохо спала, да и еще сны были… странные. Я вообще сплю плохо в последнее время… — призналась полковник. — Тебе надо отдохнуть, хоть чуть-чуть… — Коль, сейчас не до отдыха… — Отмахнулась беспечно она. — Тут, кроме нас, никого? — оглянулась она по сторонам. — Никого, — так же оглянулся майор, — да что стряслось-то? — Мне сегодня мать покойная приснилась… О войне говорила, о том, что море крови прольется… — Рогозина отвела глаза от лица Круглова. — Да и еще биологическая мама Славы приходила… Так же, во сне… Такие сны были… реалистичные… — Когда к тебе приходят покойники — это не к добру… — У меня вообще, как Слава улетел, на душе и на сердце неспокойно… — Ты ж сама ему звонила! Он говорил… — Да, с ним все в порядке, но я все его взгляд не могу забыть… Словно в нем была тоска и печаль, будто бы мы расставались на долгий срок, а не на один год… — в сердце словно вошла тонкая игла боли. — Пустое, Галь. — Начал уговаривать ее майор. — Ну что может случиться с им за один год? — развел он руками. — Если что — он оттуда улетит… — Он налил себе кофе. — Да не волнуйся за него ты так! Твой сын нигде не пропадет… Я в Славу верю! — Спасибо, Коль, что успокоил меня, — Рогозина чуть больше, с некоторым облегчением, улыбнулась мужчине. — Мне легче… Но тяжесть на душе, и некоторый страх, никуда так и не делся… *** Волан-де-Морт, сидя за малфоевским столом из красного дерева, разглядывал богатую карту Англии, которая была нанесена на драконью шкуру. Та была сделана мастером с небывалой точностью, и на ней были отмечены резными фигурами все те места, где находились магловские военно-стратегические объекты. Булавки с драгоценными камнями были воткнуты в те координаты, где, по его мнению, находились магические объекты. Ленивым жестом рука в богатых перстнях погладила указательным пальцем одну из фигур, а потом сжала ее в кулаке… *** Альбус Дамблдор, сидя в своем кабинете, никогда еще не был так взволнован: старческие пальцы судорожно стискивали бороду, словно бы пытаясь вырвать из нее клок волос. Его план пошел ко дну еще пятнадцать лет назад, когда он, по своей дурости, проигнорировал законы магии. Когда Гарри Поттер попал в эту долбанную Россию, в руки этой маглы-полковника… А у него — руки коротки, и, соответственно, влияния на него — никакого. Даже наоборот: ничего, кроме легко пренебрежения или недовольства в свой адрес от парня он не получал… А еще эта магла раскопала старое дело, в котором и он был косвенно виновен… Теперь все пойдет не по пророчеству Сивиллы Трелони, а по пророчеству Кассандры… Зловонное дыхание войны, крови и смерти на своей шее он ощущал все больше с каждым днем. Его осведомители, которые все еще верили в «могучего и великого белого мага» с каждой неделей приносили все менее и менее радостные вести. Но сам-то он знал — он дряхлеет, да и силы уже не те. Нужно было уходить вовремя, а сейчас его никто даже и не подумает снять, если он горячо попросит это… Темные маги подняли голову. Аристократия заволновалась, и сейчас те, кто отказывался сотрудничать с той или иной стороной спешно покидали Великобританию целыми семьями, убегая в Европу или в Австралию, боясь за свои жизни. А кто не успевал… «В доме номер пять, по Косой аллее, был найден повешенным на своем брючном ремне преуспевающий…» — гласил заголовок газеты, который был частично заслонен чернильницей… Феникс Фоукс, сидя на своей жердочке, мрачно каркнул, и испугал этим старого директора…