Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

-… итак, поглядите на результаты экспертиз, Галина Николаевна. ДНК мужа не соответствует ДНК ребенка… Ребенок не его. Точно… — хмыкает Тихонов, стукая по клавиатуре. — Тогда надо искать связи убиенной в прошлом. Наверняка выйдем на предполагаемого биологического отца… — развела руками Рогозина. На компьютере, закрыв программу, всплыло окно сообщения. — О, Галина Николаевна, на сайте Вячеслава обновление! — обрадовался программист, которому Невилл почти ничего в последнее время важного не сообщил. Рогозина, которую все еще мучила вынужденная разлука с сыном, тоже обрадовалась новым вестям. Сегодня она почти целый день вспоминала о нем — ведь сегодня ему семнадцать, возраст магического совершеннолетия. — Открой. Разрешаю… — Оп-па, — вырвалось у начальника компьютерного отдела, и он взглянул на женщину, что сейчас потеряла дар речи, читая вместе с ним краткое сообщение и разглядывая красочную фотографию. Сообщение гласило: «Весь коллектив от всей души поздравляет молодоженов — Вячеслава и Полумну Рогозиных с их бракосочетанием. Желаем им долгой и счастливой семейной жизни…» — О, господи, мне только этого не хватало… — проговорила она, вконец потерянная. — Он же, вроде, планировал на ней жениться… — осторожно проговорил хакер. — Но я не думала, что это случится в семнадцать! — Так вас можно поздравить? Или как? — заулыбался программист во все тридцать три зуба. — Они выходят из ворот нашего консульства там… Значит, брак считается законным и на нашей территории. — Рогозина внимательно разглядывала свадебную фотографию. — Наверняка их документы прошли и по нашей базе… *** — Галь? — высунулся из-за дверного косяка Николай Петрович Круглов. — Тут все говорят, что твои, вроде бы, поженились сегодня… Уставшая и заработавшаяся за день женщина, пьющая кофе из фирменной фэсовской чашки, вместо ответа поманила Петровича к себе, и молча развернула к нему экран планшетного компьютера, где до сих пор красовалась свежая новость с фотографией со свадьбы. — Все, — Круглов сел напротив нее, — а ты за сына боялась… — Сейчас я больше боюсь. Теперь у меня плюс к Славе — невестка, и, не дай Бог, с ними двумя что-либо случится… У меня в голове все не укладывается, как они… — и женщина нервно глотнула горячий напиток. Потом поставила чашку на стол. — Там… — Война. — Коротко проговорил Круглов. — Ты же сама, насколько я знаю, также быстро выскочила замуж… Рогозина грустно покачала головой и коснулась кончиками пальцев новости о свадьбе на сайте. Круглов, хоть этого себе на работе не позволял, ободряюще сжал ее свободную ладонь, лежащую на столе. Но в ее сердце поселился дикий страх. Она знала, что Вячеслав так просто ничего не делает… Даже это. *** В конце очередного, рабочего дня, усталая до нельзя Рогозина уже было хотела закрыть папку с делом, как вдруг на телефон позвонили. Подняв трубку и отвечая на вызов, она несколько раз в ходе разговора поменялась в лице. Дослушав приказ до конца, она тяжело вздохнула и опустилась на свой стул. В серо-голубых глазах скользило неуловимое чувство, что-то между уверенностью и обреченностью. Из факса уже выползал ее своеобразный «приговор» на месяц, а, может и два… Нажав кнопку в телефоне, она сказала Алле: — Алла, позови, пожалуйста, Николая Петровича ко мне. Это срочно… — Галь, что случилось? Вызывала? Я уже домой собрался… — вошел к ней в кабинет Круглов, которого Семенчук перехватила на самом выходе из ФЭС. — Завтра меня не будет на работе, — перевела женщина свой взгляд на мужчину, — ты за главного… — Заболела? При этом слове она помрачнела, и отвела глаза. И продолжила: — И послезавтра тоже… — Да что случилось?! Галина Николаевна вместо ответа дала ему свежую распечатку, прибывшую прямиком из министерской канцелярии со всеми подписями и печатями. Пробежавшись по нему глазами, ее заместитель сел, не глядя, напротив нее, оглушенный и ослепленный прочитанным. — Ну… и надолго это? Неделя, месяц, два?.. Она шумно выдохнула: — Не знаю. Все бумаги оформлены… Она встала и вышла, забрав с собой папку. Круглов, все еще не вставая и не уходя, повторно читал зловредную бумагу. Мужчина, злобно сверкнув глазами, смял бумаги в тугой ком, затем резко схватил со стола начальницы пепельницу, кинул туда бумажный комок и, пошарив по карманам, и найдя там зажигалку, зажег ком пламенем и зло наблюдал, как тот горит до самого тла. *** Вечером, точнее уже ночью он решил все-таки к ней заглянуть. И хорошо, что так сделал. Дверь она открыла не сразу, но как только она попалась на глаза Николаю Петровичу, он понял, что та пьяна. Ее покачивало из стороны в сторону; в нос ударил резкий запах алкоголя. Да и в руках у нее была зажата початая бутылка с «огненной водой». — Проходи, — коротко проговорила она, пропуская его и не задавая лишних вопросов. Петрович даже поразился как твердо (хоть и ее чуть шатает) она стоит на ногах — уровень жидкости в бутылке был понижен на треть. Как только за ним щелкнули, закрываемые ее рукой замки, Николай обернулся к ней: — Галь? Ты пьяна… — Да… Идем, нечего стоять на пороге… — язык шефа ФЭС уже чуть заплетался. — Ты никогда не напивалась до такого состояния… — Круглов, было, хотел ее придержать, но ему «досталось» от ее — взмахнувшая в невинном жесте рука чувствительно и больно ударила его по плечу. — Мне в штабе с этими… уродами, — почти прорычала она, плюхаясь на один из свободных стульев на кухне, куда они оба пришли. — Тяжело… работать. Мне хватило полчаса, чтобы понять, в какую передрягу попал мой сын и я… Она слепо пошарила по столу, и достала пачку сигарет с зажигалкой. Судорожно затянулась. Круглов ждал. — Они в окружении, понимаешь??? Они в окружении, и лишь всего-навсего несколько мест на этом чертовом острове остаются под их контролем. Как мне дали понять, — она снова жадно приникла к сигаете, — благоприятный исход событий… крайне невозможен. Они задыхаются под террористами-магами. — Галя… — попытался остановить ее тираду Николай Петрович. — Коль… Не суди меня строго, но ты не испытал войны на своей шкуре… — она больно уперла свою ладонь мужчине в грудь, принуждая остановиться. — Не знаешь, что это за страшные слова… — в глазах женщины стояли слезы, а лицо исказилось от едва сдерживаемой злости. — Зато я знаю, что это значит… Она прикрыла глаза, и из-под сжатых век заструились соленые дорожки слез. Сигарета, почти скуренная до фильтра, выпала из ослабевших пальцев и упала на пол, к счастью, уже потухшая. — Так противно… так горько наблюдать, что ты находишься по другую сторону, и не можешь ничем, абсолютно ничем помочь… — она открыла глаза, выпрямилась, и стукнула сжатым кулаком по поверхности многострадального кухонного стола. — Только анализ-анализ-чертов анализ и больше ничего!.. — у нее, похоже, реально начиналась истерика: голос трагически повысился на несколько ноток, слезы из серых глаз лились, не переставая, кулаки сжимались сами собой. — Галь, так нельзя… — напомнил ей майор — А эти… суки хотят «накрыть» туда поставки вооружения, еды и одежды… Мрази. «Ах так нельзя… » — передразнила она его, поменяв голос. — Прости, дорогой, я забыла, — выделила она подчеркнуто слово «дорогой». — Я же, твою мать, полковник полиции… Боевые награды имею… Она снова хотела плеснуть себе водки. Круглов не дал ей этого сделать, перехватив бутылку покрепче: — Тебе на сегодня хватит. Пошли. — Куда? — тупо спросила она, почти бездумно подчиняясь мужчине и вставая, шатаясь. Николай Петрович, вместо ответа, неожиданно перехватил ее обеими за талию, выпустив бутылку при этом из рук — та упала на пол, но не разбилась, а осталась лежать там, и поволок полковника в ванную. Та висела на нем практически безвольной куклой, и что-то невнятно говорила, что — он не расслышал. Там он избавил ее от халата, не обращая на ее попытки вырваться из кольца его рук — она осталась при этом лишь в нижнем белье. Бросив ее на дно ванной, он схватил ручку душа, и направил поток холодной воды прямо на нее. Галина негодующе кричала, стараясь выбраться или хотя бы подняться из нее, но состояние «среднего алкогольного опьянения» не позволило ей этого сделать. Через пять минут она, будучи уже абсолютно мокрой с ног до головы и в мокром, холодном из-за воды белье и изрядно протрезвевшая, она осознала, в каком позорном виде предстала перед ним. — Коль, — хрипло проговорила она более осмысленно, — мне холодно… — Очухалась? Нормально ты набралась… — Покачал головой майор. — Галь, ну так нельзя… — А как? Как можно? — спросила она, глядя на него снизу вверх. — Как? — Славка бы точно не хотел, чтобы ты выглядела сейчас так… — Кивнул на нее мужчина. — Тем более, перестань его оплакивать и хоронить заранее. Рано еще… Борьба между ними, как я понимаю, в самом разгаре… Жизнь — ни твоя, ни его, еще не кончена… Тут он зашарил по карманам, ища свой мобильный телефон. Выходя из ванной, закрывая за собой дверь и оставляя женщину одну, он набрал знакомый номер одного врача. — Да, Коль, привет, — отозвался тот, — давно не говорили друг с другом… — Макс, прости, что беспокою, но мне нужна твоя помощь… — проговорил опер в трубку. — В чем? Говори… — проговорил невидимый собеседник по ту сторону проводов. Хотя, какие провода у мобильных? — Ты не мог бы мне оформить больничный на неделю? — Имя, паспортные данные и место работы только скажи… Легко, а что стряслось? — Да так. Я с тобой встречусь завтра, у тебя, ты не против? — Хорошо. Только перезвони, ладно? — Обязательно. Пока… Николай Петрович Круглов положил свой мобильник обратно в карман, и вернулся к Галине Николаевне. Та сидела в ванной, обхватив себя руками. — Коль, — очень тихо проговорила она, — я… я просто не смогу… — Тебе и не нужно. Я только что договорился с одним из моих друзей, и он предоставит тебе больничный лист… — Коль… Спасибо, — прошептала она, — у меня… Просто нет ни сил, ни храбрости идти туда снова… завтра… — Ты просто устала… Круглов смог поднять ее прямо из ванны на руки. Она, как ребенок, обхватила его за шею обеими руками и, глядя прямо ему в глаза, спросила: — А ты не уйдешь? — Никогда, — твердо проговорил мужчина, целуя ее в лоб. — Никогда… *** Рогозин, завернувшись в свою мантию, стоял как часовой на воротах и глядел в мрачные небеса. Холод в этом году пришел рано, и первый снег грозил выпасть уже в конце сентября. Вести, что приходили с другой стороны, его совсем не радовали… Но тут вдалеке, среди темно-белых кучевых облаков, он увидел вдалеке небольшие черные точки. Точки приближались, и сначала он решил, что это обычная стая птиц. Но после двух минут, он, подняв палочку вверх, выстрелил ярко-оранжевыми искрами. По каменным стенам началось движение. К нему, сильно хромая, вышел, опираясь на свою палку, Аластор Грюм. — Это они, Вячеслав. Это они летят… Наконец-то! — Сонорус! — быстро прижал палочку к своему горлу Слава, и уже громким голосом, который разнесся по всем отдаленным закоулкам и местам замка, проговорил: — Внимание! Внимание! К нам летят драконы! Внимание! Внимание! К нам летят драконы! Просьба — срочно освободить внутреннюю площадку! Срочно освободить внутреннюю площадку! На каменных стенах послышались крики ликования и радостные возгласы. Они гулко отдавались эхом, принося в молчаливую, в последние дни, жизнь замка, волну нечаянной радости… — Интересно, сколь будет особей? — спросил Рогозин, оперевшись двумя руками, и неотрывно глядя на все приближающихся всадников восседающих верхом на драконах. — Я думаю, что Чарли пригнал сюда почти всех. Я в этом уверен… Впервые за долгие, мучительные месяцы сражений, боли, страха и смерти, Рогозин смог найти в себе силы широко улыбнуться… Над его головой, почти что оглушая своим рычанием и сбивая волнами потоков воздуха с крыльев, пролетел клин разнообразных крылатых магических тварей…