Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

(Месяц назад) — Ремус! Ремус! — позвала его Тонкс. Дело в том, что они, после долгих-долгих встреч, и таких же расставаний на месяцы — Римус Люпин продолжал действовать в интересах Дамблдора и «останков» группы Ордена Феникса, а тот постоянно отправлял его в стан к оборотням Фенрира — для получения информации, они наконец-то поженились (тут настояла Андромеда) и стали жить вместе. — Да, дорогая? — проговорил мужчина, одеваясь и приглаживая свои ранние седины. — Ты куда-то снова уезжаешь? — потянулась она в постели и глядя, как тот укладывает свои вещи в чемодан. — Да. Альбусу надо… — рассеяно проговорил тот, оглядываясь в поисках наручных часов. — Заканчивал бы ты на него работать, — вздохнула Тонкс, — у Рогозина бы поработал: и деньги, и пища, и лекарства… И не кочевали бы мы с места на место по всей Англии — так как он бы… — Дорогая, — с нажимом проговорил Люпин, — мы же уже об этом говорили… -…и тебя бы посылали на менее опасные задания, — продолжила говорить она, будто бы не слыша его вставки в ее речь. — Мне пора, — оборотень-маг, наклонившись, прижался к ее щеке с поцелуем. — Пока… Он вышел из комнаты; вид у Тонкс был самый печальный из всех. Она села в постели, совершенно по-детски обхватив руками прижатые колени к подбородку. Ей было очень-очень грустно от осознания того, что муж находится под неправильным влиянием зловредного старика, верит ему, что касается в вопросах политики и сегодняшней ситуации… Грюм, зная свою любимицу, уже несколько раз предупреждал Нимфадору об опасности… говорил ей, что этот оборотень — ей не пара, что он не достойный ей человек… «Найди себе другого, » — говорил он, прихрамывая и опираясь на свой жезл — совместный подарок Рогозина и Долгопупса, — «…он тебя погубит.» В день ее свадьбы с ним, он, в мягкой форме отказался, на ней присутствовать, сославшись на ненормальный «рабочий» график. Но как же она могла отказаться от него, если ее сердце любило только его? Только он был нужен ей, только он один, пусть бедный, старше ее и оборотень вдобавок… *** Рогозин от стука в дверь поднял голову от очередного отчета по делу. Он очень не любил, когда его отрывали во время работы, и поэтому недовольно откликнулся на вопрос Луны, прозвучавший за закрытой дверью: — Входи! Жена, сжимая в руках какую-то бумажку, вошла к нему и плотно закрыла дверь. — Луна? — слегка удивился Вячеслав, отбрасывая перо в сторону. — Мне нужно с тобой поговорить, — быстро проговорила она. На его памяти, она никогда не вела себя так… как будто бы она чем-то встревожена и озабочена. Она кусала губы, заламывала руки, и эта несчастная бумажка в ее руках была вся измята… Рогозин освободил стул от тяжелых томов, в которых искал очередной закон, и жестом велел ей сесть сюда. — Что случилось? — Я… — тут у Луны, неожиданно, потухли глаза и появился испуг, — я… Слава, вот! Она дрожащими руками протянула ему бумажку. Он, чуть удивившись, взял ее и разгладил. С усилием вчитался в строчки и буквы. — Анализы какие-то… — Напрягая все свое зрение, разглядывал он. — Что… — Слав, — она неожиданно схватила его за левую руку, да так, что он вздрогнул, — эта бумажка и анализы означает то, что я беременна… У нас ребенок родится, понимаешь? Бумага, шурша, упала из рук к мужчине на колени. Рогозин, в полнейшем потрясении и ужасе, смотрел жене в глаза, где находил такой же отклик… Ибо оба хорошо понимали, чем им это сейчас чревато. *** — Пойдем отсюда на воздух, там лучше дышится… Луна наблюдала, как Вячеслав подпалил зажигалкой принесённую ею бумагу с результатом, и смотрел, крутя ее в пальцах, чтобы она его не обожгла, как она полыхает ярким пламенем. Пока она не догорела дотла, упав в его пепельницу, он не встал. — А разве… — заикнулась она было, но тот просто сказал: — Нам не нужны лишние уши и свидетели. Я все равно больше работать не смогу… — Вячеслав уже более спокойно отложил все, и они вышли на воздух. Лето было в самом разгаре, внеся некоторые изменения: активность Темных днем упала до локальных точек, так как в потной и душной мантии и закрытой маске много кого не убьешь и не покалечишь, а вот по ночам активность возрастала, так как Лорду все еще требовались ресурсы, чтобы содержать свою армию. В основном, промышляли грабежом и рекетом. Рогозин занимался сейчас допросами пойманных и раскрытием дел, и параллельно разрабатывал со всеми новую операцию по освобождению очередного английского города. Первый раз все вышло удачно, но кто говорит, что в этом мире все дается так легко и просто? Второй раз так может и не повести… Они оба сели под большим, раскидистым дубом. Охрана была на приличном (как им велели) расстоянии, но говорить приходилось все равно чуть тише обычного. — Какой срок? — спросил он, сжав ее ладони. — Шесть недель… Но я… я… — Не думал, что все случится так скоро… Что мне… нам снова придется выбирать… — прошептал Рогозин, откинувшись на скамейку и глядя в синее-синее, летнее небо. — И этот выбор… Наш малыш или безопасность. Твоя, моя, друзей, союзников… Он обессилено закрыл глаза. Луна молчала. Она твердо знала: чего бы она сама ни хотела, она поступит так, как сейчас распорядится ее муж. Его слово будет решающим, на чаше весов, где застыла в ожидании жизнь их нерожденного ребенка и все остальное. — Нам надо все тщательно взвесить, — поговорил Рогозин, беря себя в руки. — Но… но… Я думаю, что наш ребенок не виноват ни в чем. Ни в том, что был зачат и родится в такое смутное и опасное для нас время… Это же новая жизнь, невинная ни в чем… Нет, — помотал он головой, — я просто не смогу… А ты? Она потрясенно взглянула на него. Не ожидала, что он так быстро примет его. — Так, а что ты сама решила? — тихо спросил он, глядя в серые, такие любимые глаза. Но они сказали ему сейчас больше, чем все. Она тоже, как он, решила рискнуть. Пусть все против, но они пойдут наперекор судьбе и обстоятельствам. Все — ради него… — Я буду очень-очень его оберегать, — прошептала она, — очень-очень любить… Мы станем для него самыми лучшими родителями… Обещаю. — Я думаю, что я смогу должным образом обеспечить тебе и охрану, и помощь. Еще нам надо обратиться в наш Фонд. Я знаю, кто может нам помочь, и кто там сможет держать язык за зубами… Луна знала, что Вячеслав уже просчитывает все мыслимые и немыслимые варианты. — Но с этого момента ты не должна никому говорить обо этом. Ни Невиллу, ни Гермионе, ни… — Я понимаю. — Нет, не понимаешь. Ты не должна говорить это никому. Только буду знать я и акушерка. Все. — А что, если… — Ты прекрасно умеешь стирать память. Теперь только от нас и наших действий зависит жизнь нашего ребенка… Одно отступление — смерть. — Я понимаю, — проговорила она, и коснулась пока еще не видного живота, где развивалась новая жизнь, жизнь их будущего ребенка. Поверх ее ладони легла мужская ладонь в шрамах — ее мужа. Он свободной рукой обхватил ее за плечи и прижал к себе, поцеловав при этом в висок. *** — Тонкс, милая, — проговорила ей ласково Андромеда, входя в дом и стряхивая комья налипшего на волосы снега — она ходила за продуктами, — поела бы чего-нибудь… Тебе нужно… — Не хочу, — измучено проговорила ее дочь. — Я хочу к мужу… Я скучаю по нему. Как он там, где он? От него вот уже вторую неделю нет вестей… Я не видела его вот уже почти семь месяцев! — Ты должна есть, — твердо проговорила старая женщина. — Ты же ребенка в себе носишь! Подумай о нем… — Я о нем и так все время думаю… Андромеда Тонкс бросила бесплодные попытки уговорить дочь, и твердой походкой направилась к камину. Не так давно она лично разговаривала со старым другом — Аластором, и тот, в сложившейся ситуации, посоветовал ей обратиться непосредственно к Черному Фениксу, считай, своему ученику. Ее муж, узнав о том, что их семье грозит опасность — все из-за того, что он магл и взял в жены колдунью, находился теперь в бегах. Она смогла, как обычная магла, позвонить по телефону в Фонд и все узнать. Теперь ее ожидали — мужчина бывает там всего несколько раз в месяц с женой, но застать его там очень трудно… Но ей повезло — именно сегодня он находился там… — Дочь, я сейчас по каминной сети полезу одно место, а ты проверь защитные чары и жди меня, хорошо? — Хорошо, — раздалось из комнаты. *** Андромеду провели к начальству почти сразу, уточнив имя и фамилию, и велели чуть подождать. Она, сев в удобный диван для посетителей, оглядела все окружающее пространство, и принялась терпеливо ждать. Ожидание не показалось ей долгим. Секретарь провела ее к нему, и ушла, оставив их вдвоем. С Рогозиным они были хорошо знакомы; Грюм, когда они шли из освобожденного города, зашел к ней со своим отрядом, и так они и познакомились. Рогозин поблагодарил ее за заботу и возможность отдохнуть с тяжелого пути в доме, и пообещал оказать любую другую услугу взамен. Теперь пришло ее время просить о помощи… — Андромеда? — немного удивленно проговорил Вячеслав, отрывая голову от бумаг, которые тот просматривать, — проходите! Мне сказали, что кто-то хочет меня видеть, но я не предполагал — кто… Садитесь! — Когда-то ты говорил, что окажешь мне услугу… — Что угодно, миссис Тонкс. — Кивнул положительно мужчина. — Конечно, в пределах разумного… — Моя дочь, Нимфадора, беременна от Люпина… — начала говорить женщина. — Знаю. Мне сказал Грюм. — Коротко сказал он. — Альбус послал его на очередное задание, хотя против его собственной воли. Мы не получаем от него вестей вот уже несколько недель… Семь месяцев они не виделись… Она беспокоится. Так же, я хочу найти и своего мужа… Тот пропал с месяц назад. Рогозин отвел глаза в сторону: — Про вашего мужа я знаю… Его опознали. Дело в том, что… мы нашли его… тело. Это было не так давно… Соболезную… Андромеда побледнела: — Я могу его увидеть? Рогозин перевел взгляд на нее. Тяжело вздохнул, но скрывать от нее не стал: — Там… от тела мало что осталось. Опознавали по ДНК его родителей, чьи образцы были у нас… Может, воды? Андромеда?.. *** Спустя час старая женщина-колдунья более-менее пришла в себя. Целительница, унеся успокаивающие зелья, ушла, оставив их вдвоем наедине. — Мне надо позвонить жене, — сказал мужчина доставая из кармана мобильный и пакет мобильного оператора с новой симкой. — Она будет волноваться, а ей нельзя… — Твоя Полумна тоже ждет ребенка? — Да, она на последних сроках. — Подтвердил он. — Но только я вам этого не говорил… — поспешил прибавить он. — Я хочу, чтобы это осталось в тайне до самого последнего момента… — Не волнуйся. Я прекрасно понимаю, в каком вы сейчас оба положении, — Андромеда вытерла слезы с глаз и выпрямилась в кресле. Сейчас она будто бы совершила метаморфозу — из раздавленной горем смерти женщины, она превратилась в сильную и несгибаемую, которая моментально забыла о своей боли. Все ради дочери и своего нерожденного внука. — Пусть все будет у вас хорошо… Вы, ведь, так любите друг друга… Знаю, как тяжело было вам принять это опасное решение… Прямо… как я… когда-то… с Тедом… Она глубоко вздохнула, глотнула воды, смешанной с умиротворяющим зельем, из стакана, и монотонно заговорила: — Моя семья с самого моего рождения запланировала мою судьбу. Я была помолвлена с рождения за одного респектабельного чистокровного мага-богача… Но… я встретила Теда, мы полюбили друг друга… Разумеется, родители были против нашего с ним замужества. Тогда я продала все свои фамильные драгоценности, дорогие вещи, и сбежала к нему. Когда родители поняли, что я не собираюсь возвращаться в их родовое гнездо, то безжалостно убрали меня из семейного гобелена, вычеркнули из завещания, да и из своей жизни тоже. Первое время нам было нелегко. Денег хватило на покупку приличного дома и участка земли, но его надо было содержать… платить налоги… Но Тед пахал изо всех своих сил, да и я работала, убирая дома (до родов), и, постепенно, мы выползли из черты бедности. И дочь, рожденная от нашей с ним в любви, росла уже в совсем других условиях… Знаешь, — вздохнула Андромеда Тонкс, и взялась за ладонь Вячеслава, вставая, — у нас с ним была прекрасная жизнь. Даже в условиях войны… она продолжалась… Я очень его любила… Но теперь моя главная забота — наша дочь… — Я могу, — подумал вслух Вячеслав, — в случае чего предоставить вам и кров, и защиту. Я никогда не отказывал здесь никому в помощи… Если что — роды смогут принять лучшие врачи моего Фонда… Знаете, как туго сейчас с врачами, целителями и акушерками… И с любой медицинской помощью у нас в стране… Я дам вам их координаты, и вы всегда сможете с ними связаться, в любое время суток… Я предупрежу их, сделаю это сегодня… И о Ремусе Люпине попытаюсь… Как узнаю — непременно сообщу. — Спасибо… — последовало сейчас лишь одно слово. — Знаете, — тихо проговорил Вячеслав провожая ее. — Я бы не советовал говорить вашей беременной дочери новость о смерти ее отца… Это… может… — Я постараюсь это скрыть, как могу. Я постараюсь быть сильной… ради нее… *** Спустя две недели после этого разговора, Рогозина поздно ночью поднял телефонный звонок. Звонили из ему из Фонда, куда он положил Полумну, которая была на сороковой неделе беременности. Это начались роды. Холод был собачий — февраль в этом был не рад как людям, так и магам, и сильный мороз стоял практически постоянно. На памяти многих старожил такого еще не бывало… Рогозин, одевшись за какие-то секунды, выбежал из комнаты к своему непосредственному начальнику, а именно к Грюму… Всю беременность им удалось благополучно скрыть от посторонних глаз. Луну сначала перевели в замок — ухаживать там за ранеными и вскрывать трупы, затем, когда выступавший живот было уже нельзя скрыть под мантией и медицинским халатом, он перевел ее в Фонд — так поступали довольно часто, чтобы облегчить работу, и новички в целительском деле набрали необходимую квалификацию, да так там она и оставалась — до самых родов. Он утроил там охрану, на всякий случай. В Фонде она была под чужой фамилией и именем — только лишь одна из акушерок знала, что она жена Рогозина Вячеслава Вячеславовича. После, по планам, он доставляет ее с ребенком в замок — оставлять ее там одну было не безопасно, и они действуют в дальнейшем по ситуации. Единственное — она никак не хотела возвращаться в Россию без него… — Какой бы ни была наша участь, — твердо говорила она, не поддаваясь на уговоры мужа — рожать в России или просто перевезти младенца к его матери, — я разделю ее с тобой и нашим малышом. У меня все. Забарабанив в дверь обеими кулаками, он с трудом дождался, когда Грюм, который тоже сегодня прилег, встанет с постели. Обменявшись друг с другом паролями, Грюм спросил, внимательно глядя на взволнованное лицо: — Что случилось? — Вы можете отпустить меня хотя бы на сутки? Прямо сейчас. — Отпущу. — Проскрипел он, демонстративно зевая во весь рот. — Могу я поинтересоваться причиной столь неожиданного внепланового отпуска? — У меня жена рожает сейчас… — несчастный мобильник уже просто раскалился в потных и горячих руках мужчины. — Ого! А мы-то все и не знали… Вы правильно поступили… Иди, можешь хоть неделю гулять… Только сообщи нам совой, ладно? — Ладно! Обещаю! Рогозин со всех ног помчался к камину, где была налажена сеть… *** Все разрешилось утром, в десять. Рогозин, успевший задремать, поднял голову на шум приближающихся к нему шагов. Через двойные двери к нему прошла акушерка, которая принимала роды. — Поздравляю, у вас родился сын. Три пятьсот, сорок сантиметров. С вашей женой все хорошо, они отдыхают… Рев радости счастливого новоиспеченного отца, наверное, не слышали сейчас только звезды. — А к ними можно? — спросил Вячеслав, когда закончил отплясывать на месте и унял ликования. Успокоился. — Можно, — рассмеялась женщина. — Только ведите себя тише, чем сейчас. Рогозина на входе в палату заставили напялить халат, повязку на лицо и тщательно вымыть руки. Он, кое-как застегнувшись, толкнул дверь палаты. Бледная Луна полусидела-полулежала и держала на руках сверток одеяла, в котором кто-то явно копошился. Она и не заметила (или сделала вид, что не заметила) как он присел на краюшек кровати. — Привет, — прошептал он. Она подняла голову. Ее лицо озарила улыбка. — Ну, как вы? — Смотри… Вот и па-а-па пришел… Смотри. Во-от… Ти-ш-ш-ш-ше, — укачала она младенца, когда тот недовольно завозился в своем одеяльце. Рогозин не мог ничего сказать, лишь только улыбался. Младенец — его сын, был прекрасен. Цвет волос был явно унаследовал от матери — он родился со светлыми волосиками… — А как мы его назовем? У него же должно быть имя… — спросила она, давая маленьким пальчикам схватиться за ее указательный палец. Вячеслав не смог удержаться, и тоже протянул ему свою руку. Малыш чуть подержался за материнскую руку, но потом схватился за отцовскую. Спор об имени у них не утихал с даты последнего УЗИ. Узнав пол, они мощно друг с другом сцепились, и к консенсусу так не пришли… — А крепкая у него хватка, — заметил Вячеслав, ощущая внутри тепло. Он стал отцом! Он стал папой! Это так здорово! — Красивый, весь в папу, — сказала тихо Полумна. — Скорее, он на тебя похож… Нос и разрез глаз типично твой… Ну, может, как современные люди, посмотрим в интернете? — По Святкам я не хочу называть… И по интернету тоже! — Александр! — раздался позади них негромкий мужской голос, и оба вздрогнули с головы до ног. У двери в палату переминался с ноги на ногу Невилл. Такой же как и Вячеслав — в маске и в халате. — Невилл! — обрадовался Слава. — Грюм отпустил? — Грюм. Я решил, в общем, вот… Принес… — в протянутой сетке были разнообразные фрукты. — Чистые! — улыбнулся юноша. — Это ты нам имя предложил? — поднял брови Вячеслав. — Вообще-то да… А чем вам имя Саша не нравится?.. — А что — Александр Вячеславович… Здорово, — проговорила Луна задумчиво. — Саша… Сашенька… Александр… — Годится, — переглянулись между собой супруги. — А как ты о нас узнал… Ну, о том, что мы ждем малыша? — спросил Вячеслав. — Тоже мне… — Ухмыльнулся лучший друг. — Я вас обоих сто лет знаю… Потом видел, как Полумна неожиданно полюбила одежду свободного кроя, чего раньше за ней не водилось… А потом она вообще в Фонд перевелась… А я хорошо знаю, что она бы так просто не бросила свою любимую работу в морге… — У нас будет отличный крестный, — проговорила Полумна, улыбаясь. — Я буду крёстным? — Невилл подошел к ним ближе. — Юу-у-у-ху! — Невилл! Тише! — шикнули на него оба супруга, но их новорожденный сын уже начал недовольно хныкать… *** Рогозина ночь проснулась от звука пришедшей на телефон ММС-ки. С трудом разобравшись спросонья в ворохе одеял, ее рука нашла телефон на тумбочке у кровати. Круглов, потревоженный ею, тоже зашевелился и невнятно проговорил: — Гальчтотакое… Рогозина села в постели, в меню трубки нажала кнопку, и сообщение всплыло со знакомого номера… Очень знакомого… — Мне ММС-ка пришла от… Славы?! — Да? — тут Николай Петрович окончательно проснулся тоже. — И… В трубке раздался какой-то звук, похожий на младенческий плач. Круглов, сначала не разглядел картинку, а потом… — Коль, я, ведь, сегодня бабушкой стала… У меня внук родился!!! — ЧТО??? — Круглов протер глаза и уставился на экран. И правда — на картинке хныкал прелестный новорожденный младенец, болтая крошечными ножками и ручками в воздухе. И короткое сообщение гласило: «Мам, ты сегодня в 10:00 утра по местному времени стала бабушкой. Сын; 3,500; 40 сантиметров.» Рогозина нажала на кнопку вызова, но телефон был уже недоступен. — Класс, значит, Полумна родила… Небось, оба сейчас при счастье… — заметил Круглов. — И теперь у них общий сын… — Как бы я хотела сейчас встретиться с ними… И подержать своего внука на руках… Такой красивый… *** Утром сотрудников ФЭС встретил накрытый стол. Все удивлялись ровно до того момента, как последним (как обычно) вбежал в переговорную Тихонов с криком: — А где наша новоиспеченная бабушка?! Где Галина Николаевна? — Тихонов! — раздался окрик начальства. — Ну, вот, весь сюрприз испортил! — Да ладно?! Галя! — захлопал в ладоши Валентина Антонова. — Поздравляю! — Моя невестка родила вчера мальчика, три килограмма пятьсот граммов, сорок сантиметров… — возвестила улыбающаяся во все тридцать три зуба Галина Николаевна. — Сын мне ММС прислал… К сожалению, больше ничего о них не знаю… Телефонный номер после отправления стал неактивен… — У них контр-террористическая операция в самом разгаре, — заметил программист. — Маловероятно, что связь с ними будет установлена в ближайшие дни… — Ну! — встал Майский, открывая бутылку с шампанским, — давайте, наконец, ножки-то хоть обмоем! Пусть растет на радость родителям… Предложение было с восторгом принято всеми.