Синдром войны

Все произошло слишком быстро. Это проклятое кровавое побоище. Четвертая война. До сих пор тяжело представить, что люди уже целых три, три чертовых раза переживали все то, что сейчас происходит со мной. Непостижимо, хах… Я Сакура Харуно, ирьенин, уже целый месяц оторванный от остальных шиноби Альянса, сражающихся или спящих глубоким сном где-то там, на безымянных полях. Не знаю, как такое произошло, так же, как и не догадываюсь, где нахожусь сейчас. Суицид здесь невозможен, как ни пытайся. А я пыталась много, чересчур много жалких раз, но все попытки словно проходили сквозь мое тело как бестелесные духи, коих тут полчища, ломались о кожу, оставляя только саднящие боли в сердце от осознания, что я проживу еще один недо-день. Каждый скажет, что я спятила. Да и сама этого не отрицаю, я окончательно прописала себе этот слабонервный приговор. Сейчас я в небольшой комнате для осмотра, сооруженной на скорую руку группкой шиноби. Вокруг лишь пара предметов: шкаф да письменный стол, не считая окровавленной кушетки, разносящей повсюду запах трупов, металла, отчаяния и смерти. Таким же пахнут мои руки, одежда — вся я, будто с головы до пят замоталась в этот запах, чтобы не чувствовать один единственный. «Наруто, где же ты?» Я не видела тебя уже целую вечность, где-то с прошлой жизни. Более-менее пригодной для нас с тобой: там был дом, место в которое мы могли вернуться, наши друзья и мир. Несмотря на это хочу не видеть тебя еще столько же, так продолжительно, на сколько это может быть возможно. Ведь здесь появляются только… Мертвецы. Не люди и уж тем более не ниндзя. Призраки окружают это апокалиптическое место, стоят над могилами умерших, когда каждую клеточку твоего тела пронзает холод. Стоит лишь на минуту потерять бдительность и тебе приставят кунай к горлу. Но страха больше нет, я уже морально давно мертва, лишь редкий, но постоянный пульс говорит мне обратное. Не бойся, я справлюсь, только не приходи, прошу… Я почти привыкла к этому запаху, правда, осталось еще совсем чуть-чуть и все закончится. Приоткрываю глаза, слабо, немного резковато вдыхая густой зловонный воздух. Приходится встать с обшарпанного стула и немного пройтись, ноги еще плохо слушаются, спина затекла, а голова кажется свинцовой и неимоверно тяжелой. На углу стола лежит полупустая пачка сигарет, которые как-то невзначай когда-то оставил, кажется, Шикомару, сейчас даже не вспомню, зачем он приходил. Теперь идея разбавить сгусток запаха крови с подкатывающей к горлу тошнотой уже не кажется такой безумной. Если капля никотина убивает лошадь, то, надеюсь, со мной получится даже быстрее, по крайней мере я перестану не чувствовать. Сколько уже этих жизней я истратила на свои бесполезные капризы — не перечесть. Осталась последняя и она уже тлеет, как огонек на тонкой мятой сигарете в моих дрожащих, пахнущих никотином и, чуть меньше, кровью пальцах. Просто задыхаюсь, теряю сознание, но не умираю. За палаткой, этаким островком мира, багряный лес и поле из мертвецов, реки крови омывают их гордые головы. Хоронить приходилось все больше и больше. Не хватает места лишь для меня. Оно не понадобится. Не осталось больше никого, кто мог бы проводить и меня в последний путь — нашего отряда больше нет. Но… Он жив, больше не нужно ничего. На этом мой уже ни в какую не здравый рассудок теряет нить разговора с собой. Время пришло. Наконец-то чувствую спасительный холод стали у себя в груди, в последний момент краем утопающего в свете одной брезгливо висящей лампы зрения пытаюсь рассмотреть своего «избавителя от мук» и вижу душу Саске… Надо же, какая ирония. Чуть ухмыляюсь, приподнимая уголок губ. «Что ж, Учиха, я благодарна тебе». Я умираю, наконец этот сжиженный кошмар отпускает меня. Веки тяжелеют, а я произношу на выдохе лишь одно имя, что на протяжении всех до одной жизней вертелось на языке и не раз говорилось вслух. «Наруто-бака…» Все тело охватывает успокаивающая нега от крови, разливающейся патокой по всему телу, на этот раз моей.