Мне никогда не снились сны, но этот был настолько ясный и реальный, что хотелось себя ущипнуть, вот только рука совсем не шевелилась. Котюх Кирилл внимательно смотрел на меня, готова поклясться, я кожей чувствовала этот взгляд, тяжелый и беспокойный, с капелькой горькой грусти и глубокой печали. Его глаза наполнял солнечный свет, отражаясь и играя в золотистой радужке. Почему именно он? Почему он так смотрит на меня?
Сон прервался, и тьма окутала меня. Что-то вязкое разлилось по моему телу. А дальше — пустота.
Глаза открывались так тяжело, словно мои веки склеили клеем "Супермомент". Руки и ноги не шевелились. Все тело было невыносимо тяжелым. Первое, что я увидела — аккуратно выбеленный потолок. Поворачиваю голову в сторону — светлые, с легким оттенком зеленого стены, рядом со мной — тумбочка, на ней цветы — нежно-розовые розы — мои любимые. Рядом со стеной стоит двухместный диван, обитый молочной тканью, чуть дальше — белая дверь, в противоположной стороне — еще одна. Рядом с кроватью — окно. Как я попала в больницу?
Воспоминания вчерашнего дня где-то далеко, мне не удается ничего найти, их будто кто-то отложил на дальнюю полку шкафа и запер на ключ. Почему я не помню, что произошло? Рывком поднимаюсь в постели, плечо пронзает острая боль, невольно морщусь и издаю протяжный стон. Черт возьми, почему так больно? Пытаюсь встать с кровати, но безнадежно падаю на пол, хватая воздух и задевая рукой тумбочку. Ваза разбивается, неподвижно лежу в осколках стекла, боясь пораниться. На шум прибегает медсестра.
— Господи, зачем же вы встали? — причитает молоденькая девушка с короткими волосами каштанового цвета. — Так и пораниться недолго. — она подхватывает меня за руки и помогает вернуться в постель. Тело не слушается. Почему так тяжело?
— Что со мной произошло? —Хватаю медсестру за руку. — Что с моим плечом? Как я сюда попала?
Девушка с опаской и некой тревогой смотрит на меня, будто я в чем-то провинилась. Ее голубые глаза изучают мое тело, нет ли где царапин от произошедшего падения. Маску тревоги на ее лице сменяет сочувствие. Она нежно проводит по моей руке, которой я продолжаю цепляться за нее.
— Вы все вспомните, когда отойдете от наркоза. — Грустно улыбается шатенка. —Владислав Олегович зайдет к вам вечером, а пока отдохните. — Она видит замешательство на моем лице. — Это ваш врач. Поспите, вы еще слишком слабы.
Девушка продолжает собирать осколки вазы, я закрываю глаза и отключаюсь. Сквозь сон слышу чьи-то шаги в палате, голос, чья-то рука касается моей ладони кончиками холодных пальцев. Кто это? В детстве моя мама всегда говорила, что люди с холодными руками — прирожденные актеры. Холодные руки — маска горячего сердца.
Спустя время я открываю глаза, рядом — никого. Плечо напоминает о себе ноющей болью. Снова пытаюсь встать: аккуратно сажусь и свешиваю ноги. Прохладно. Кожа покрывается мурашками. Интересно, как долго я нахожусь здесь? Из коридора доносятся чьи-то тяжелые шаги. Дверь открывается, в палату входит мужчина лет тридцати, на нем белый халат поверх голубой рубашки, светлые волосы аккуратно уложены.
— Как вы себя чувствуете? — сходу задает мне вопрос. Мне хочется посмеяться: "Как может себя чувствовать человек в больничной койке?", но я не могу, только воздух шумно выходит через ноздри, похожий на подобие усмешки.
— Я не помню, как здесь оказалась. — пожимая плечами отвечаю ему. — А так все прекрасно.
Владислав Олегович? Так его зовут? Он подходит ближе и отодвигает мою больничную одежду так, чтобы было видно плечо. Кожей чувствую прикосновение его рук. Теплые. Бинты пропитаны кровью. Снова вспоминаю свое детство. Уже тогда я не отличалась особой осторожностью — неприятности сами находили меня. Сбитые коленки, постоянные ссадины, ушибы — мои любимые награды. Где же меня так угораздило в этот раз?
— Давай сходим на перевязку и потом поговорим? — предлагает мне Владислав, протягивая руку. Я с недоверием смотрю на его лицо: светло-голубые глаза, пушистые ресницы, тонкая полоса губ, гладко выбритая кожа — слишком красив для врача. Он аккуратно придерживает меня за предплечья, пока я встаю. Ноги все еще не слушаются. Мы идем молча к кабинету. Он все так же осторожно меня придерживает. Мужчина примерно на две головы выше меня, хотя, что касается моего роста — все и всегда выше меня. Доктор помогает мне сесть и оставляет одну.
— Перова Ангелина? — спрашивает меня медсестра. Я киваю головой. Полная женщина лет сорока помогает мне избавиться от одежды и меняет старые бинты. Я внимательно рассматриваю плечо: на нем две раны, одна из которых зашита.
— Батюшки! — вырывает меня из размышлений медсестра. — У тебя швы разошлись! Что же делать? — Она удивленно хлопает себя руками по бедрам и выскакивает за дверь. Доктор приходит незамедлительно, одной рукой я пытаюсь прикрыть грудь, слегка смущаясь. Он зашивает мою рану и заканчивает перевязку самостоятельно.
— Вот и все. — Произносит Владислав Олегович, складывая оставшиеся бинты в ящик. — Выпьем чаю? Выглядишь совсем бледной. — Его глаза внимательно исследуют меня, и я соглашаюсь.
***
Кабинет оказывается довольно просторным и светлым. Владислав Олегович достает фарфоровые кружки из комода и коробку конфет, аккуратно размещает их на столе прямо передо мной.
— Вы мне напомните, откуда я получила эту рану? — осторожно интересуюсь, пока мужчина разливает чай. Аромат мелиссы и мяты наполняет кабинет моего лечащего врача.
— Ты поступила к нам два дня назад с огнестрельным ранением. — спокойно произносит он, как будто огнестрельные ранения здесь — дело обычное. — Едва успели тебя спасти, ты потеряла много крови.
— Почему я этого не помню? — спрашиваю, внимательно всматриваясь в его лицо, не выражавшего никаких эмоций.
— Скорее всего, ты еще не восстановилась после наркоза. — пожимает плечами мужчина и отпивает горячий чай. — Можешь ко мне на "ты", я — Влад.
Я улыбаюсь ему впервые за день и протягиваю руку:
— Ангелина.
Мужчина усмехается и пожимает мою руку. Боль пронзает тело, сознание меня покидает. Очнувшись утром следующего дня в своей съемной квартирке на окраине я помню все, все мельчайшие подробности случившегося инцидента. Я помню, каков страх на вкус и как больно получать две пули подряд в плечо. Мой Ад начался, когда сам Дьявол меня помиловал. Лучше бы я умерла в ту ночь.
***
Сердце отбивало чечетку, ладони потели. Несмотря на солнечную погоду, мне было невыносимо холодно, мелкая дрожь била мое тело. Даже шерстяной свитер не мог меня согреть. Никогда не думала, что обычный поход в университет будет казаться столь опасным. Вся надежда была только на то, что Котюх Кирилл сегодня там не появится. По детской привычке обращаю внимание на свое отражение в зеркалах витрин, из которых на меня смотрит маленький запуганный зверек: большие зеленые глаза, бледная кожа, мешки под глазами, темные, длинные, слегка вьющиеся волосы. Нет, все-таки этот зверек больше похож на восставшую из мертвых девушку. Или же все еще мертвую — выгляжу именно так.
У здания университета замечаю знакомую машину. Есть шанс убежать. Но игра в прятки давно закончилась. Я делаю глубокий вдох и захожу, открывая тяжелые двери в мой персональный Ад, в коридоре которого встречаюсь с никем иным, как с Кириллом. Чертовски красив — это выражение про него. Вы когда-нибудь видели людей, которые одновременно и красивы, и опасны? У них черные, как смоль, волосы и такие же точно глаза, а кожа светлая-светлая, как тонкий фарфор. И их лицо никогда не выражает эмоций, лишь один отстраненный взгляд заставляет все тело сжиматься. Молодой человек, одетый в идеально выглаженную обтягивающую белую рубашку с серебристыми запонками и строгие черные брюки, направляется ко мне.
— Приве-е-е-ет, — слащаво протягивает он, наклоняется и целует меня в щеку. Я чувствую горьковатый аромат его одеколона и легкое, чуть уловимое касание губ. Другого от него можно было и не ожидать. Раздражение. Рефлекс. Удар. Я только что ударила самого популярного парня на глазах всего университета. Кирилл зол, да так, что его всегда светлая кожа меняет оттенок на более светлый, а зубы издают скрип.
— Что ты о себе возомнила?! — шипит он, прищуривая глаза, и больно хватает меня за плечо, в которое несколько дней назад засадил две пули.
— Мне больно! — голос срывается на крик. Мы устроили представление для всего университета. Браво. Не удивлюсь, если засветимся на Ютьюбе, и после этого меня возненавидит большая часть нашего учебного заведения. Кирилл надавливает на плечо сильнее, что лишает меня любых действий. Он придвигается почти вплотную, так, что кончик его носа касается моего. От парня исходит запах дорогого одеколона и сигарет, который кажется одурманивающим, приятным.
— Не устраивай спектакль, крошка. Ты же все-таки проиграла. — его губы касаются моих, мне хочется рыдать, но я проглатываю слезы и отвечаю на его поцелуй. Не хочешь спектакля, говоришь? Ты получишь сериал.
