Дьявол.

Иногда Саюри думает, что Хацумомо – Дьявол во плоти. Она была молода и красива, когда девушка (тогда еще девочка) только появилась в их охайо, и осталась такой же молодой и красивой спустя года, словно время над ней не властно. Не властны над ней и мужчины – Хацумомо, как истинная гейша, не верит в любовь; но физические желания не отрицает. Саюри знает это: однажды, движимая любопытством, она подглядывает за тайной встречей самой известной гейши Джиона и ее любовника, и увиденное еще долго посещает ее во снах. В этих снах Хацумомо прекрасна, как никогда, и зачарованная Саюри чувствует себя мотыльком, летящим на открытый огонь: дотронуться можно, но обожжешь, поломаешь нежные тонкие крылья или вовсе – сгоришь дотла. Но у Хацумомо губы цвета переспелой вишни, черный шелк длинных волос и призывно распахнутое кимоно, и ради такого Саюри готова рискнуть. Она делает неуверенный шаг вперед – и остальное стирается поутру из ее памяти, оставляя лишь странное тепло между ног, докоснуться до которого она почему-то не смеет. А после Саюри выходит в общую комнату и разливает всем зеленый чай, и руки Хацумомо будто невзначай гладят ее пальцы, когда девушка передает ей чашку, и губы у нее цвета переспелой вишни, и непривычно-ласковая улыбка, и черный шелк волос. И это словно какое-то наваждение, и голова у Саюри кружится, глядя в смеющиеся напротив глаза. Такого просто не может быть. Но Хацумомо действительно Дьявол, и однажды Саюри находит в ее комнате кимоно из своих снов. Пронзительно-алое, цвета крови и вина, расшитое белыми нитями и золотом, и девушке кажется, что оно все еще хранит тепло чужого тела, когда она зачем-то надевает его на себя. – А тебе идет, – говорит появившаяся за спиной Хацумомо, и служанка, обернувшись, едва ли не подпрыгивает на месте, только изящные ладони ложатся на плечи, удерживая, и жгут раскаленным тавром через дорогую ткань. Глаза у Хацумомо (а Хацумомо ли это вообще?) темные и бездонные, и улыбка не улыбка больше – а кривой оскал, и от этого оскала застревает в легких напоенный цветущей сакурой воздух и подкашиваются дрожащие ноги. – Кто ты? – спрашивает Саюри, и затаившийся в груди страх, переплетаясь клубком змей, опускается жаркой волной вниз живота. Кимоно падает с ее плеч.