Прерванная жизнь

      Сегодня хороший день. Пасмурно и тихо. Нет изнуряющей жары, накрывшей Нью-Йорк неделю назад – она улетучилась, едва повеяло прохладой с Гудзона. Нет неприятных порывов ветра, бесцеремонно треплющего волосы и дёргающего одежду за полы. Нет назойливого зануды-дождя, загоняющего всех под зонты и крыши. Над городом лениво парит лёгкая тень светло-серых облаков; мягкое приятное тепло августовского дня приглашает забыть о суете, остановиться и позволить себе просто созерцать мир вокруг, наслаждаясь чашкой ароматного кофе на открытой площадке любимой кофейни.       Наверное, этот парень, что сидит сейчас за столиком в кафе на Набережной и задумчиво смотрит вдаль, неторопливо допивая свой кофе, тоже проникся сегодняшней созерцательной атмосферой. Его большие серо-голубые глаза прячут что-то важное за тенью грусти, тёмные волосы слегка растрёпаны, и приятные черты лица кажутся мягче. Он никуда не спешит, на часы не смотрит, а его ноутбук покорно помалкивает в кожаной сумке. Парень словно ждёт чего-то и, похоже, верит, что однажды дождётся. Одиночество огорчает, но не пугает его, это временно.       Он приходит сюда каждый день в свой обеденный перерыв и может задержаться на пару часов, уткнувшись в ноутбук. Он очень мил с официантками, его улыбка завораживает, и девчонки, работающие в кафе, едва не дерутся, выбирая ту, которая подойдёт к нему в этот раз, чтобы принять и затем принести заказ – его улыбка согреет сердце на целый день. Каждая из официанток мечтает, что однажды он предложит присесть за столик и задержаться хотя бы на минуту. Но всякий раз парень благодарит какой-то заезженной фразой, расплачивается и уходит, улыбнувшись мельком. Девушкам остаётся только проводить его заворожено-грустными взглядами.       Только для Наташи, здешнего менеджера, он готов сделать исключение. Даже рад оборвать самоизоляцию, чтобы поговорить с ней.       – Как дела, Баки?       – Ната! Рад видеть, – он тут же встаёт, и от его улыбки становится ощутимо теплее. – Присядешь?       – Спасибо, – она опускается на соседний стул. – Как ты сегодня?       – Ты будто мой личный летописец, Нат, – иронично ворчит тот, усаживаясь обратно. – Поверь, если что-то начнёт проясняться, ты будешь первой, кто об этом узнает.       Стоящие поодаль официантки, недовольно поджав губки, шепчут друг дружке:       – Наверное, он тащится по тёткам постарше. Чёрт. У этой Наташи больше шансов заполучить красавчика, хотя она тут без году неделя.       – Просто ей уже тридцатник. Кто ж знал, что у такого офигенного парня такие странные вкусы.       И они кисло косятся на дальний столик, где идёт вроде бы обычная беседа, со стороны так похожая на миллионы других.       – Ты же знаешь, – продолжает Наташа, – я беспокоюсь за тебя.       – Но всё хорошо. Правда.       Улыбка исчезает с её лица:       – Кроме твоей памяти, Баки.       – Ничего, – он слегка мрачнеет. – Всё лучше, чем с проломленной головой покоиться с миром.       – Не надо так. До этого ведь не дошло.       – Выходит, я заплатил воспоминаниями за право жить?       – Баки, это не значит, что ты всё потерял, – взгляд Наташи становится пристальнее, интонации – твёрже.       – Но я живу так, будто у меня не было ничего до этого проклятого поезда. Есть квартира, но я не помню, как выбирал её. Есть работа, но я не помню, как получил профессию, а это всё-таки не крышки на банки накручивать.       – Да, Баки, у тебя сложная техническая специальность. Ты классный мастер своего дела. Повезло, что твоя амнезия не тронула эти знания.Они обеспечивают тебе достойную жизнь.       – Но одинокую, – вздохнул он. – Никакой родни, я совсем один. Пусть, так бывает, но как же друзья, Нат?       – Баки...       – Мне двадцать семь, а у меня совсем никого. Я что, был таким ужасным типом?       – Нет, иначе кому было бы интересно, как ты?       – Выходит, ты – мой единственный друг.       – Пока да, – улыбнулась Наташа.       – Но и тебя я не помню, как и всё остальное из моего прошлого, – он покачал головой. – Я свой возраст из водительских прав узнал, Нат. Это разве нормально?       – Нет. Но ты сам сказал – всё не так ужасно, как могло быть. Всё получится, Баки.       – Этого никто не знает. Но мне кажется... – он снова глянул куда-то вдаль, немного помедлил и всё-таки закончил мысль: – будто что-то ещё было в моей жизни. Что-то очень важное, в чём я был уверен на все сто. Не знаю, что это, но мне кажется, оно вернётся. Может, звучит глупо, но когда это случится, мне будет всё равно, вспомню я остальное или нет.       Наташа улыбнулась:       – Вот видишь. Ты и сам знаешь, что всё наладится. Не торопи себя, всему своё время.       Их прервала мелодия звонка. Баки полез в карман за телефоном.       – Заказчик, – объяснил он, глянув на экран. – Прости, я должен ответить.       – Конечно, – улыбнулась Наташа, поднимаясь из-за стола.       – Да, мистер Новак, это Джеймс, – сказал Баки в телефон и жестом попрощался с подругой.       Она прошла в зал, остановилась у барной стойки и пристально посмотрела на парня издали. "Вот же попал парень. Сколько же ещё ему вот так виснуть в вакууме?", – вертелось в голове, когда знакомый мужской голос заставил её резко обернуться:       – Как он, Нат?       Девушка вытаращила глаза на непрошеного гостя и вдруг, нахмурившись, затолкала его подальше за барную стойку, шипя на ходу сквозь зубы:       – Роджерс, ты что, спятил? Какого чёрта ты явился сюда? Я же просила тебя: держись подальше от него! Все просили!       Тот обессилено откинулся спиной на стену и чуть наклонил голову набок, чтобы выхватить тоскливым взглядом из дверного проёма Баки, сидевшего поодаль за столиком, что было непросто с этого ракурса.       – Знаю, – тяжело выдохнул Роджерс. – Но поверь, я просто сдохну, если не увижу его хотя бы краем глаза. Я уже выть готов.       Черты её лица смягчились, голос зазвучал ровнее:       – Стив, это же временно. Ну, потерпи. Ради него.       – Я только издали. Клянусь, он меня не заметит. И ты не ответила: как он?       – Всё хорошо, – кивнула Наташа. – Ну, насколько это вообще возможно для парня, который сорвался с поезда на полном ходу.       – О, Боже, не напоминай, – он зажмурился и тряхнул головой. – И так каждую ночь эту жуть во сне проживаю.       Наташа устало развела руками:       – У меня уже скоро башка лопнет из-за вас обоих. Ну, больно же смотреть, что на тебя, что на него. Зря я взялась за это дело, вот как чувствовала.       Стив мягко схватил её за плечи:       – Нат, Нат, да ты что, кому же я его доверю?       Она немного помолчала, потом вздохнула:       – Ладно. Только не смотри так, Роджерс, и без тебя тошно.       Стив порывисто обнял её, шепнул в ухо: "Спасибо!"       – И учти, это – ради него! Не ради тебя!       – Да, Нат, я тоже тебя люблю! – вяло улыбнулся Стив, скрываясь в дверях кухни, чтобы выйти через чёрный ход.       – И не забудь, он не должен тебя видеть! – крикнула она вслед.       – Всё будет в порядке, я же обещал. И спасибо тебе за помощь, – издалека негромко, но внятно ответил Роджерс.       Через полчаса Наташа засобиралась уходить. Выглянув напоследок на задний двор кафе, она увидела Роджерса, окутанного сигаретным дымом.       – Стив, ты ещё здесь? Бог мой... Стив Роджерс курит – у меня что, глюки?       Он только головой покачал, покашливая с непривычки.       – Я думала, ты уже ушёл, – продолжила она. – После Баки.       – Не могу, – дрогнувшим голосом ответил Роджерс. – Смотрю на столик, за которым он сидел, и... Не знаю, почему, но мне кажется, что он приходит сюда из-за меня.       Стив бросил окурок в урну, вымученно улыбнулся Наташе и, попрощавшись, ушёл.       – Чёрт, это невыносимо... – едва слышно процедила она сквозь зубы, – пристрелите меня, чтоб я не мучилась.