Кипящее зелье

Муха - это маленькая птичка. <***> Вечная мука, вечная скука, Нынче все духи от феи до беса Меня называют Хозяином Леса. Мне предано служат лохматые твари, Со временем все уважать меня стали. Король и Шут — Хозяин леса       Все было неправильно. Гейл это чувствовала всей своей душой, всей давно заснувшей интуицией и инстинктом самосохранения. Она не была уверена, в чем именно заключалась неправильность — вокруг были одни лицемеры, полуразумные дети ничего ужасней наказания в виде запрета сладкого не представляют, обеспокоенные родители, которые опекают своих цыплят так, что девочке казалось это банальным рабством в легкой форме и изощренной пыткой, а так же... Один единственный оборотень. Тень сказал, что на его памяти он второй не-совсем-человек, которого приняли в школу, отлично зная об их "особенностях" тела. Гейл собиралась держаться от него как можно дальше, в идеале — на другом факультете, но там как получится, вот только, не иначе из-за повышенной удачи, первый же поход в Косой переулок начался именно со знакомства с перевертышем. На миг, всего лишь на секунду, она ощутила жалость к этому бедному существу, которого откровенно пытаются замучить и окончательно сломать. Поттер знала, что серебро опасно только когда близится полнолуние, которое уже неделю как прошло, вот только неуместная мысль, что постоянно носить эту повязку на глазу с вставками из такого неприятного оборотням металла, должно быть, больно. Гейл, скорее из привычки и из-за особенностей воспитания детдома и Тени в частности, нагрубила ему, когда перевертыш начал слишком пристально смотреть на нее. Она никому не говорила, даже Тень не знал об этом, но взгляд мелкого блондина выражал странную смесь из верности-до-гроба и молчаливого вызова. Гейл Поттер сама не знала, почему приняла его.       Вторую неправильность девочка почувствовала при выборе палочки. Гаррик Олливандер славился своими артефактами, и большинство маглорожденных считали, что для палочек используется только три сердцевины. Это, конечно, было не так. Просто большинство полукровок и маглорожденных палочки "выбирали" однотипные, ибо фон их магии мало чем отличается от обычных людей, за редким исключением. Чистокровные же ощущались как несуразно яркие краски на абсолютно сером фоне. Гейл плохо чувствовала магию, для этого ей приходилось очень долго медитировать, да и для этого нужны еще и довольно дорогие зелья.       Девочка знала, что, когда она вошла в магазин, хозяин дома уже знал о ней если не все, то очень многое. Взгляд его белесых глаз как будто видел все ее пороки, страсти, давно забытые грехи и редкие приступы героизма, так никем и неоцененного. Гейл казалось, что он читает ее мысли, считывает с нее информацию как магловский компьютер, разбирает на кусочки ее маленькую и темную душу. Девочка, которая прожила всю свою жизнь на улице в вечном дожде и холоде Лондона, в первый раз поняла, что значит настоящий страх.       — Стихийная магия — это редкий Дар, мисс Поттер, особенно в вашем возрасте , — он по-птичьи наклонил голову, чтобы я могла разглядеть очень бледный шрам, начинающийся где-то под одеждой и заканчивающийся около уха.       Дальше время как будто остановилось. Девочка брала палочку, взмахивала ей и в очередной раз что-нибудь разрушала или же просто ломала артефакт. Олливандер становился все веселей, и у Гейл закрылась мысль, что он просто издевается над ней, но с упорством барана, бьющегося в ворота, брала новые, но абсолютно бесполезные палки. Все они ощущались как-то странно, то казались ледяными, то обжигающе горячими, то просто никакими. Каждый раз, когда она брала неправильную палочку, теплый комок силы болезненно сжимался в груди и у нее перехватывало дыхание, как будто она вот-вот умрет. Сила начала пульсировать, отзываясь на недовольство хозяйки, но, сделав волевое усилие, она лишь крепче сжала снова мертвую палку и взорвала лампу над головой продавца, который с безумной улыбкой подал следующую палочку. Она была какой-то не такой. Красивого светло-древесного цвета с сине-зелеными прожилками на ярко выраженной рукоятке. В груди особенно сильно вспыхнула магия, и Гейл медленно взяла в руку палочку. Она была теплой и такой родной, как будто она с ней ходит уже целую вечность. Из самого кончика палочки вылетели зеленые и синие молнии.       — Ясень и клыки Райдзю, одиннадцать дюймов, очень хлесткая, хорошо подойдет для чар и боевой магии, а так же для магии Молний, — Олливандер улыбнулся, глядя на сцену воссоединения давно брошенной палочки и одинокой девочки.       Третья неправильность заключалась в лицемерах. Они ждали ее на вокзале и совершенно не скрывали этого. Гейл не понравилось, что ее настраивают на поступление на Грифиндор и последующее поклонение Дамболдору. Она слишком хорошо понимала, из-за кого она оказалась в приюте, из-за кого она должна была расти вдали от магии и кто именно связал по рукам и ногам ее верную Тень. Она ненавидела всей своей душой и сердцем — она не прощала, если кто-то покусился на то, что принадлежит ей. Вот только свою ненависть переносить на других людей она не собиралась, разве что сами виноваты. В рыжем семействе виноваты были родители и самый старший ребенок — кажется, Перси. Ей почти наяву почудился запах гнили и разложения, и только боги знают, чего стоило не нагрубить им слишком резко. Близнецы были интересны, хотя бы потому что Гейл реально чувствовала их как одно целое, причем очень светлое и с огромным потенциалом, который не судьба будет полностью раскрыть, ведь так же она видела, как тонкая паутина Проклятия крови уже наложила свой след на магии. Самый младший из семейства рыжих откровенно боялся девочку, заставляя тихо недоумевать — за что? Единственная девочка в семье была почти ангелом воплоти, которого очень жестко пытаются переиначить под себя. Девочка светлая и с еще не активирующимся Проклятием, но с уже психологической травмой и слишком разбалованная.       Потом была толпа полубезумных магов, красивый красный поезд, нахождение свободного купе, в которое, по каким-то странным обстоятельствам, пришлось пролезать через окно и терпеть ошалевших от такой наглости магов. Гейл было искренне весело, и хоть она этого не показывала, предпочитая прятать все эмоции за маской холодности и презрения ко всему людскому роду, но та нервозность, что царила на вокзале, передалась и ей. Было страшно от того, что она точно знала, что на Слизерине ее не примут из-за полукровности, в Гриффиндоре накачают зельями доверия и агрессии, чтобы потом она стала послушной куклой. Другие факультеты она не рассматривала, так как Гейл не считала себя умной и, тем более, доброй.       Раздался ритмичный стук в дверь, отбивающий смутно знакомую мелодию.       — Можно я сяду к вам? Все остальные купе заняты, — в дверном проеме стоял невысокий, крепко сбитый мальчик возраста Гейл с растрепанными каштановыми волосами и карими глазами, в глубине которых мерцали ярко-красные всполохи огня. Гейл медленно кивнула и достала из сумки учебник по зельям на третий курс. Парень хмыкнул и прошел в купе, несколькими взмахами палочки положив свои вещи на верхнею полку. — Меня зовут Невилл Лонгботтом, а тебя как?       Гейл почти наяву услышала, как Тень в ее голове едко комментирует невоспитанность некоторых и то, что они игнорируют посылаемые и ну очень жирные намеки о том, что собеседник не настроен на разговор без убийств. Издав печальный вздох, девочка отложила книгу и холодно посмотрела на Невилла из под круглых очков.       Кажется, это как раз то о чем говорил Тень — "грифиндор мозга", — отстраненно подумала девочка.       — Гейл, — коротко бросила ничего не выражающим голосом и продолжила сверлить взглядом мальчика. Он ощутимо занервничал, но виду почти не подал. Гейл знала, что ее взгляд мало кто может выдержать. Тень говорил, что это из-за того, что у девочки и остальных детей слишком разные условия жизни, но девочка не верила. Она знала, что это потому, что она смотрит прямо в глаза, и большинству это просто не нравится, а магам тем более. Гейл тихо хмыкнула, разряжая накалившуюся обстановку, и снова взяла учебник в руки, посчитав, что разговор на этом закончен, хотя и видела, что у мальчика еще много вопросов.       Так и прошло все время в поезде. Она читала учебник, иногда делая пометки прямо в нем и не спеша грызя печенье или шоколадку. Невилл же первое время упражнялся в чарах, потом читал книгу, иногда уходя куда-то в коридор. За все время они перекинулись едва ли десятком слов и все их начинающиеся диалоги неизбежно заканчивались неловким молчанием. У Гейл всегда были проблемы с общением, особенно со сверстниками. Они казались ей глупыми и разбалованными, они же считали, что она очень злая и опасная заучка, как выразилась одна учительница в младшей школе — "будущая преступница с задатками лидера, будет год через год сидеть в тюрьме и агитировать народ на бунт". Невилл же вообще вырос в антисоциальной сфере. У него не было ни друзей, ни знакомых его возраста, с которыми он мог бы пообщаться, все, что у него было — это сомнительное общение с леди Вальбургой и Кричером. Невилл не умел общаться и тем более не умел заводить знакомства, и, когда он решил подружиться с Гейл, в глубине души он надеялся, что инициатива пойдет от нее. Откуда же ему было знать, что он выберет собрата по несчастью?       В купе зашла девочка и громко известила, что скоро поезд приедет и им надо переодеться. Как только дверь за наглой особой с оглушительным треском захлопнулась, Невилл быстро встал и начал рыться в сумке. Гейл лишь скользнула взглядом по мальчику, и под удивленный взгляд сняла куртку, которую недавно снова надела, потому что в купе становилось все холодней. У Невилла при взгляде на девочку промелькнула неуместная мысль о том, что она слишком худая.       — Магия, — прокомментировала девочка, заметив взгляд Невилла. Как не удивительно, но он сразу понял, о чем она. Все дело в том, что когда расход магии очень большой, то энергия берется из тела мага.       По поезду прокатился громкий гудок, и он остановился. Гейл быстро натянула на себя мантию, решив плюнуть на то, что не в форме — все равно не видно. Буквально вылетев на улицу, она облегченно вздохнула и прибилась к группе первокурсников, стараясь держаться позади всех остальных.             Дорога была ухабистая, и сырая от дождя земля не добавляла радости. Гейл совсем не понимала, почему тут нельзя поставить какие-нибудь магические фонари, а потом провоцировать кого-нибудь утопить в озере. Но думала она об этом совсем не долго. Взгляд приковал замок. Гейл видела, чувствовала всеми фибрами души, что он почти весь соткан из тонких нитей магии. Он был похож на большой костер, который приманивает маленьких светлячков к себе и не сжигает их, как можно было подумать, а согревает. Она смотрела, как разноцветные нити магии поднимаются к темно-синему небу с россыпью звезд на нем и думала, что она тоже хочет вплести туда свою ленту. Она уже заметила оттенок магии своей Тени, которая казалась ей странной смесью серебряного и зеленого. Магия в груди звала, пела, нашептывала о том, что она должна скорее войти в замок Гейл с какой-то неестественной радостью согласилась.       Дальше — больше. Она чуть не потеряла лицо, когда перед ее носом выплыл призрак.       Окончательно ее выбил из колеи Большой зал. Зачарованной потолок, отражающее небо, сотни висящих свечей, четыре длинных стола и один для преподавателей. Она сразу поймала взглядом Тень, сидящего в самом конце стола и очень мрачно смотрящего на первокурсников. Она хмыкнула, не ей знать, что за этим наигранным недовольством кроется лишь обреченность и мысли о том, что снова надо будет учить (или мучить) детей, которые этого не хотят.             Потом пошло распределение, за которым она следила лишь краем глаза. Ее больше интересовал человек, сидящий в позолоченном троне по центру преподавательского стола. Она не сомневалась, он смотрел на нее из-за своих очков-половинок и видел лишь пешку.       — Лонгботтом, Невилл!       — Грифиндор! — воскликнула шляпа, и зал оглушил рев из-за стола красно-золотых.       Гейл Поттер не сомневалась, не боялась по-настоящему, не умела дружить и думала лишь о том, как бы извлечь выгоду из окружающих. Она была алчной и в крайней степени собственницей, но все эти качества меркнут перед самым главным — она не умела прощать.       — Малфой, Драко!       — Пуффендуй! — на миг зал погрузился в абсолютную тишину, и тут же раздались неуверенные хлопки со стола барсуков, которые подхватили другие два факультета. Слизерин не хлопал.       Гейл была еще слишком мала, чтобы изобразить из себя реальную угрозу в отношении Дамболдора. Она знала, что сначала надо накопить знаний, навыков, в конце концов, сторонников. Единственное, что она по-настоящему хотела — это убить Великого Светлого собственными руками.       — Уизли, Рон!       — Слизерин! — рявкнула шляпа. Рыжий мальчик легко спрыгнул со стула и прошел к своему столу. Со Слизерина раздались неуверенные хлопки, которые тут же потонули в тишине.       Она отомстит, даже если в конце поймет, что это ни к чему не привело, кроме страданий. Она отомстит хотя бы за Тень, и уже потом за себя. Дамболдору пора начинать бояться, ведь он вырастил монстра.       — Поттер, Гейл!       — Так-так, что тут у нас? О, как интересно! Что же, я знаю, где ты найдешь то, что хочешь...       — Когтевран! — сказала шляпа и рассмеялась.