Алхимик с Земли

Время двигалось неторопливо, но неотвратимо. Проходил день за днём, и единственное, чего мы боялись, это получить похоронку. Дела на фронте шли не очень — мы медленно, очень медленно отступали, в основном это было связано с превосходящей боевой мощью противника. Судя по тому, что было ясно из радио и газет, у противника армия была больше нашей, но нас ещё выручало то, что всё ещё шла зима, хотя снег уже начал подтаивать, и, судя по всему, скоро боевые действия приостановятся, так как воевать в распутице никто не собирался. Я занялся расшифровкой исследований отца, но, увы, не все его записи я смог прочесть, а там где смог - впечатлился. Одной из основных тем исследований было разложение снега на водород и кислород, в результате чего при определенной концентрации газов в воздухе происходил взрыв, все остальные направленности были схожей тематики, но не так глубоко раскрыты. Мира решила стать врачом, чтобы помогать людям, как её родители. Но так как её бабушка была спецом в механическом протезировании, то Мире в основном пришлось учиться ему, так как книг по медицине в округе было не особо много, а те, что были, не превосходили по качеству старые медицинские тома её родителей. Письма приходили где-то раз в две недели, и стало ясно, что за родителей Миры можно не особо волноваться, так как они находились в относительно безопасном месте — госпиталь находился на задней линии нашей эшелонированный обороны, в то же время отец хоть и не упоминал, но скорее всего он был на передовой, так что мать постоянно волновалось за него. Она сильно похудела, осунулась, и под глазами появились чёрные круги. Её здоровье внушало мне опасение, но увы, не смотря ни на какие мои усилия, ничем помочь я не мог, оставалось надеяться, что она поправится. *** Прошло два года. За это время мать еще сильнее осунулась и сильно постарела, Мира подросла и все время тратила, помогая своей бабушке делать автопротезы, мы с ней сдружились ещё больше. Цены на продовольствие сильно взлетели, в некоторых регионах страны возникла вероятность возникновения массового голода. В целом, война близилась к завершению, солдаты Аместриса были оттеснены обратно к горам, а вот Кретчане буквально закопались в каждую пядь нашей отнятой земли, хоть мы и освободили половину захваченных территорий, но дальше пройти нам было по силам лишь в массовом наступлении силами всей армии, так что были спешно возведены укрепления на горных перевалах фронта с Аместрисом, и мы начали активную переброску освободившихся войск на юг. Подготовка к операции шла два месяца, и время её проведения выпало на конец лета. Мы все очень волновались, было ясно, что либо мы сейчас выбьем противника, и мы выиграем войну, либо она затянется, и ни какой генерал Мороз нас не спасет. В обществе царило напряжение, надежда и обречённость. За всё время войны армии всех участников сократились не меньше чем на треть, так что ситуация была не только напряженная, но и опасная. Те дни я, мать, Мира, баба Сая провели всё время вместе у нас дома, мы ждали новостные сводки по радио. Операция заняла семнадцать дней. Сначала мы успешно взяли первые линии вражеской обороны и даже едва не добрались до последних, которые уже были откровенно хилыми (за пять дней), как к кретчанам пришли на помощь аместрийцы, и мы почти были выбиты назад, но сумели закрепиться на первых двух (всего было семь линий). Еще девять дней происходило само сражение, постоянные круглосуточные взрывы, неумолкающая стрельба, артобстрелы стерли с той местности всё, оставив только воронки да рытвины с остатками окопов. Эти дни были самыми напряжёнными — врагу удалось провести диверсионную группу к нам в тыл, из-за чего были разрушены три базы снабжения и два госпиталя, мы надеялись что Миура, Ками и Олер (отец) выживут в той бойне. В то же время наша группа тоже проникла к ним в тыл и смогла почти уничтожить штаб противника. Фронта как такового уже не было — были перемешаны группы своих и чужих, сначала стреляли, а потом смотрели по кому, нередки были случаи дружественного огня. Никто не знает, сколько это ещё бы продолжалось, если бы однажды ночью со стороны врага не появился бы яркий свет, как при мощном преобразовании, и не заметались какие-то тени, по словам очевидцев, имеющие глаза. На следующий день после этого стало ясно, что территория, где было основное количество группировок противника, чиста — там не было ни своих, ни чужих. Еще три дня просто шла бойня, где мы добивали остатки армии противника. Операция закончилась победой. *** Потери оказались слишком высоки с обеих сторон, так что не произошло никаких территориальных разменов, а сумма, что была выплачена нам только Кретчетом, была чисто символической. Это была Пиррова победа для всех участников. Мы не могли потребовать больше и продолжить наступление, так как наша экономика была на грани фола, у противника наоборот наблюдался демографический кризис, но они могли быстро восстановиться и опять начать вести наступательные операции. Но дело не столько в этом — сколько в том, что никто не желал повторения того странного происшествия, почти уничтожившего объединенные силы Аместриса и Кретчета, изменившего ход войны. Так что теперь мы могли быть уверенными в относительно мирном будущем. Вчера опубликовали сводки потерь и пропавших без вести… Всё, мы их больше никогда не увидим. Олер Думцкой — пропал без вести, Ками Скальных — убита, Миура Скальных — убит. Вся страна погрузилась в траур, в каждой третьей семье кто-то погиб. Здоровье матери все сильнее и сильнее ухудшалось. Мы отвезли её в госпиталь, но, увы, нам сказали, что ничем помочь не смогут, только продлят ее агонию. Болезнь матери была странной, несмотря на то, что она ела в три горла, она по-прежнему не поправлялась и оставалось слабой и худой, было такое ощущение, что что-то выпивает ее жизненные силы. Так что я засел в лаборатории отца, днюя и ночую прямо там. Казалось бы, вторая жизнь, я помню прошлую и, по сути, мне не меньше 70 лет, так чего бы я так привязался к своей второй семье так сильно. Всё дело в том, что на родине я не успел ощутить всё тепло семейных отношений, меня отдали в Корпус, когда я был еще мальчишкой, и виделся я с семьей редко, в основном тогда и возник во мне интерес к истории своего рода, и так получилось, что мать у меня умерла от чахотки, когда я еще был в училище, а батя был послан приближённым Его Величества в Индию для разведки — возможность захвата территорий, переключения денежного потока на Российскую Империю и разведки путей для армии. Из всей их группы никто не вернулся, так что выводы были очевидны. Поэтому на этом фоне мое попаданчество в прекрасную семью было великолепным шансом, и дать второй матери умереть просто так я не мог. Я хватался за любую возможность, и когда в отчаянии я, сидя за столом в кабинете отца, ударил по стене и услышал гул, то изумился, хотя сразу до меня дошло, что любой алхимик не расскажет про все свои исследования, даже родному сыну. С всё возрастающей надеждой, я, оттащив стол, стал разламывать стену. В ней сказался один тонкий дневник, страниц на семдесят. И пусть многие символы были нечитаемые, я засел за прочтение и расшифровку этих записей. Я выпал из жизни не меньше, чем на месяц. При моем пробуждении в голове очертовывались смутные воспоминания, как я прожил этот месяц. Вот я переписываю часть перевода из-за того, что пролил на него кофе, заснув. Вот пустой холодильник и голод, затем жажда. Еще воспоминание какой-то девчушки, что взглянув на меня побледнела и куда-то умчалась, теплые руки, что тащат меня куда-то, пропала жажда и голод. Я сморгнул, открыв глаза, уставился на потолок. Хм… Я не дома, а где? Наверное, учитывая мою маниакальную одержимость, я отрубился и сейчас лежу у кого-нибудь из знакомых. Я сел и огляделся — да, так и есть, я в доме бабы Саи и Миры. Сняв со стула одежду и одевшись, я подошел к своим вещам. Да, в этой кипе бумаг сам чёрт ногу сломит. Я пролистал их. Весьма интересно — для шифровки использовались алхимические круги преобразования, расщепления материй и формулы веществ. По идее не так сложно, прочтет любой алхимик, если поймёт, как раскрывать надо, но пока дойдёт… В общем, я либо гений, либо идиот. Хотя для окружающих - точно гений — к пяти годам знать теоретическую подоплеку алхимии и совершить в пять первое преобразование, в то время как большинство алхимиков делали это лет в двенадцать-четырнадцать. Эти записи были посвящены нарушению табу алхимии — преобразованию человека и нескольким людям, совершивших их. Принцип равноценного обмена работал и тут, просто люди часто хотели получить невозможное или недооценивали плату за это, то есть, для воскрешения нужно, грубо говоря, кого-то убить, для излечения либо покалечиться самому в качестве оплаты, либо ещё как-то, я ещё не разобрался полностью. Общим выводом служило то, что человек может лечить сам себя, но уменьшит свой срок жизни, иначе говоря, сможет использовать себя как источник энергии. *** Пролистав листы с расшифровкой, я сложил их в стопку и вышел из комнаты в коридор. Тут же почуял запах жареного мяса. Вовремя я проснулся, ничего не скажешь. Спустившись вниз по лестнице, я увидел бабу Саю, переворачивающую мясо на шипящей сковородке. — Ну что, очнулся, малахольный? Как ты так мог? Пропал в доме, не выходишь. Мы за тебя беспокоиться начали. Значит так — пока мать в госпитале, раз не можешь о себе позаботиться, будешь жить у нас, — сказала баба Сая, перекладывая мясо со сковородки на тарелки, и, прекратив, подошла ко мне и, резким движением схватив мое правое ухо, закрутила его и потянула вверх. — Ай, отпусти! — Я не услышала ответ на свой вопрос, Григ. — Да-да, конечно! Я поживу у вас! — Ну, вот и хорошо. Мира, спускайся ужин готов! Со второго этажа послышался грохот и вскрик, и через пять минут с него спустилась чумазая и рассерженная девчонка. Подойдя ко мне она смешно нахмурилась и заявила: — Гри, еще раз учинишь что-то подобное, и я не стану тебя лечить, так и знай, заучка эдакий! — Хорошо, в следующий раз я попрошу бабушку, — ответил я и тут же схлопотал от обеих подзатыльник, — ладно я не прав, молчу, — сказал я, подняв руки. — Вот и хорошо, что признаешь, а теперь давай кушай, а то отощал совсем, на живой скелет походишь. Так что ешь, ешь, а то расти не будешь. В общем, ужин прошел в теплой семейной обстановке. Мне рассказали все местные новости и сплетни. Так что разошлись спать мы к полуночи, сытыми и уставшими, ну, по крайней мере, я. Я лежал в своей комнате и смотрел в потолок, сон совершенно не шёл. Так что я лежал и размышлял. Все свои воспоминания я давным-давно решил не просматривать, а лишь те, которые давали мне какие-либо навыки, так что в результате я должен был владеть саблей, хорошо стрелять из револьвера и мушкета, ну, и казачий рукопашный бой. Вот и получалось, что уметь-то умел, но на практике многое, а, если честно, почти всё было необработанным, то есть, я мог это делать, если полностью сосредоточусь на одном деле, а как только пытался делать что-то ещё или снижал концентрацию, появлялись ошибки. Так что я прикидывал, где же мне найти партнера, чтоб я смог закрепить прошлые навыки на уровне рефлексов. Раздумывая над этим, я нашёл приемлемым только один вариант — стать государственным алхимиком, перед этим пройдя их спец подготовку, если она есть, о чём мне ещё предстояло узнать. Но, увы, минимальный возраст для того, чтоб меня считали самостоятельным, и я смог поступить на службу, был лет шестнадцать, или поступить в Академию в десять лет, так что пока я пролетал. Преобразование человека, вот так же было интересной темой, и, что было еще важнее, с его помощью я мог вылечить мать, но цена… Чем же мне расплатиться за это с существом, которое в той книге назвали богом? Ведь, как стало понятно при расшифровке того дневника, плату всегда должен вносить тот, кто преобразовывает, и таким образом вопрос цены был очень важным, ведь неизвестно, что будет сочтено реальной платой, и если рука или нога ещё ладно, есть автопротезы, но что делать если заберут оба глаза? В записях предлагалось обходить этот вопрос, предлагая в качестве оплаты философский камень, и раз так, то получалось, что этот камень отнюдь не басня, и его можно или найти или получить каким-то образом. И эта альтернатива была по мне. Но вот как разыскать или создать камень - неизвестно, тут нужен доступ к военным архивам. Так что придется мне ждать ещё пять лет в лучшем случае, чтобы получить туда доступ. И совсем неисследованная тема — перемещение между мирами, проведя ритуал, я оказался тут в теле ребенка. Что произошло с моим старым телом? Смогу ли я вернуться к себе на родину? Необходимо ли это? Что лучше: остаться здесь или вернуться в родную страну? Таким образом, подведем итоги. Мне нужно вылечить мать, для этого нужен философский камень, чтобы узнать про него, необходимо поступить на службу госалхимиком, для более безопасной работы на этой должности я вспомнил свои прошлые боевые навыки, и теперь мне осталось лишь закрепить их все на уровне рефлексов, хотя с казачьими ухватками проблему я решил — сверстники любили подраться, так что навык этот на них я отработал. На подготовку к экзамену на звание госалхимика можно поступать в академию генштаба в десять лет, хоть шло это побочным курсом и не для всех, так что ждать мне нужно три года. Но состояние матери было решающим фактором — пока оно стабилизировалось, и ухудшений нет, значит, можно ждать и заниматься поисками философского камня. И последний момент — мне нужно разузнать, бывали ли случаи перемещения душ и путешествия меж мирами, и, что самое паршивое, скорее всего всё, что мне нужно было узнать, являлось секретными данными. Так что посмотрим, есть ли у меня эти три года.