Сила любви.

Он шел по темной улице, прислушиваясь к звукам. Тело его, пока что человеческое, все же имело лучший слух, чем если бы принадлежало обычному человеку. Не только слух, но и зрение, обоняние, осязание - все чувства были обострены. И сейчас он почувствовал страх. Чужой страх, страх человека - слабого человека, страх боли, унижения и смерти. Совсем-совсем близко, примерно через улицу. Глаза его расширились, он втянул воздух носом, тело начало преображаться - быстро растущие крылья заставили его изогнуться, а потом он взмахнул ими - они с шумом рассекли воздух, подняв его легкое тело вверх, и он без видимого усилия перемахнул через дом, оказавшись через несколько секунд на крыше. В воздухе тело его продолжало трансформироваться, и на крышу опустился уже не мужчина с крыльями летучей мыши, а странное создание, имевшее кроме крыльев паучьи лапы, много-много паучьих глаз, тонкие руки, выглядящие слабыми, но с огромными когтями - сантиметров по двадцать каждое, а голову его с длинным, вытянутым клювом, усеянным острыми мелкими зубами, венчали рога. На груди, под ожерельем круглых блестящих глаз шевелились крупные челюсти. Существо потянулось всем телом и спустилось по стене до середины ее, скрытое ночной тенью, принялось наблюдать за сценой, разворачивавшейся у фонаря. Четверо молодых людей в черных шелковых масках, прикрывающих скулы, у каждого в руке блестит нож, напали на девушку - юбка, прикрывающая колени, подрагивает вместе с оными, тонкие белые руки прижимают к груди сумочку, по щекам текут слезы. Молодые люди смеются: предвкушают будущее развлечение. Девушке страшно, она плачет, зажмуривается: это ее страх почувствовал голодный монстр, и сейчас он манит его, словно магнит, притягивает к себе. Оттолкнувшись от стены восемью сильными паучьими лапами, существо приземляется за спинами грабителей. Почти бесшумно: восемь его лап при движении по асфальту издают негромкий глухой стук, как если бы по улице шли четыре девушки на каблуках, обитых мягким войлоком. Длинные когти - по три на каждой из двух рук - работают как скальпели, легко рассекают человеческую кожу, перерезают артерии, словно нож - масло. Монстр метит в горло, чтобы наверняка и без лишнего шума убить максимально быстро и надежно. Девушка тихо дрожит, прижавшись к стене, слезы стекают по щекам на подбородок, капают в неглубокое декольте, губы шепчут слова молитвы. А монстр в это время острыми мелкими зубами раздирает на части тела бандитов, проглатывает куски человечьего мяса, не жуя. Асфальт покрыт обрывками одежды, лужами крови, смешанной с грязью, ошметками мяса, хрящами. Он подходит к девушке - голод уже не стучит в висках, но она - свидетель, нельзя оставить ее в живых. Она открывает глаза и видит его - восемь паучьих лап, две руки с когтями и два крыла, итого двенадцать конечностей, его почти два десятка глаз, клюв, рога, и зубы, и челюсти. И говорит: - Спасибо. Он отступает на шаг назад - паучьи лапы глухо стучат по асфальту - а она повторяет: - Спасибо. Ты спас меня. Он растерян, не знает, что делать, как реагировать, а она подходит к нему и обнимает его, его окровавленное тело, ее белая блузка елозит по глазам на торсе, он видит ее грудь, ткань цепляется за челюсти и рвется, когда она отстраняется. Она краснеет, а потом смеется. - Я Энджел, - говорит она. - А ты? В этой форме он не может разговаривать. Он неловко машет руками, показывает на свое горло когтем, и начинает преображаться: крылья уменьшаются, рога исчезают, паучьи лапы превращаются в обычные человеческие ноги. Полминуты - и перед Энджел стоит обычный человек: мужчина, лет двадцати пяти на вид, худощавый, среднего роста, темные волосы слегка всклокочены, в глазах - недоумение, удивление. И, кажется, испуг? - У меня нет имени, - говорит он. Голос звучит чуть хрипло: после превращения всегда немного сложно говорить. Он всегда испытывает удивление от того, что его горло может воспроизводить связные звуки, когда принимает человеческую форму, пробыв немного монстром. - Это странно, - говорит Энджел. - А как вас называют друзья? Он усмехается - ему все еще сложно управлять человеческим телом, мимика дается ему с трудом. Он отрепетировал несколько выражений перед зеркалом от нечего делать, сам не понимая, зачем: он ни с кем не разговаривал, не было ситуаций, в которых можно было бы применить полученные умения. Но вот они пригодились: Энджел забавляла своей наивностью, и он пытался поддержать разговор - хотя бы просто для того, чтобы развлечься, разнообразить течение дней. Разговор с человеком можно будет вспоминать еще долго. - У меня нет друзей, - говорит он. Сам он себя никогда никак не называл: не было необходимости, и имени у него не было никогда, сколько он себя помнил. - У каждого человека должны быть друзья, - убежденно заявляет Энджел. Он смеется: из его легких вырывается нечто среднее между хрипом и шипением. - Я не человек, - напоминает он. Она на секунду замирает, словно бы удивившись этому откровению, потом машет рукой. - Это неважно. Тебе нужен друг. Хочешь, я буду твоим другом? Вопрос застает его врасплох, он секунду медлит, не зная, что делать, а затем, неожиданно для самого себя говорит: - Да.