Сила любви.

- Кто ты? - спросила Энджел. - Я есть я, - ответил он. Он никогда не задумывался о том, кем он является. Он знал лишь то, кем он не является - он не был человеком, и этот факт сильно влиял на образ его жизни: он должен был скрываться от людей. Также он знал, что ему необходимо было, чтобы выжить: убивать людей. Он должен был убить, почувствовать, как душа покидает тело и перехватить ее, поймать, и поглотить без остатка, он должен был напитать свое тело еще теплой, дрожащей плотью и горячей кровью, а дух свой - испуганной, мечущейся душой. Погрузившись в размышления о себе, он не заметил, что Энджел слегка нахмурилась. - Это не ответ, - заявила она тоном, не допускавшим возражений. - Ты не хочешь рассказывать мне о себе, да? Он с удивлением взглянул на нее, не понимая, почему она обвинила его в излишней скрытности. Должно быть, людям привычно лгать друг другу, недоговаривать что-либо, даже таким, как Энджел - потому она и подумала, что он уходит от ответа, что сама использовала бы эти слова именно при таких условиях. - Тебе нужно имя, - сказал Энджел, пристально вглядевшись в его лицо. - Я буду называть тебя... - Подожди, - прервал он ее. - Нельзя давать имя, не подумав. Он не помнил толком, откуда знает это, но почему-то был уверен, что знание это - правильное. В глубине души ему казалось, что этой своей репликой он спас себя от чего-то ужасного, что могло бы сломать ему жизнь. Энджел же, услышав его слова, замолчала и задумалась. Лицо ее приняло отрешенное выражение, он смотрела словно на него и сквозь него, губы - не тонкие, но и не особенно пухлые - слегка приоткрылись, отчего она стала похожа на ребенка. Он невольно отметил, что ее щеки немало способствуют этому впечатлению: круглые, с легким румянцем, как у детей и ангелов. - Я знаю, - сказала она наконец. Он слегка вздрогнул от неожиданности: погрузившись в созерцание ее лица, он почти забыл, что она - не статуя, а живой человек. - Наша встреча была большой удачей - для меня, и, я надеюсь, что и для тебя тоже. Поэтому я буду звать тебя Феликсом, удачливым, счастливым. Он немного помедлил, прошептал беззвучно новое имя, словно примеряя его на себя, а потом ответил: - Хорошо. Энджел радостно засмеялась и захлопала в ладоши. Он посмотрел на нее и с запозданием улыбнулся. Она внезапно прекратила смеяться, лицо ее выражало волнение и озабоченность, словно она вспомнила о чем-то важном. - У тебя ведь есть дом? - спросила она. - Дом? - переспросил он. Не было места, которое он мог назвать домом, и он едва помнил, что значит это слово. - Дом, это место, где ты живешь, - попыталась объяснить Энджел. - Я живу здесь, - ответил он. - Прямо на улице? Ты не можешь жить на улице, - ужаснулась она. - Не только на этой улице, - возразил он. - В этом городе. Сейчас я живу в этом городе. На улице. В подвале. На крыше. Ее брови медленно поползли вверх, и к тому моменту, когда он закончил говорить, ее лицо выражало удивление и жалость. - Ты ночуешь в подвалах и на крышах? - Нет. Я сплю днем. - А... Что ты делаешь ночью? - спросила она, неуверенно, тихо, медленно выговаривая слова, будто боялась услышать ответ. - Охочусь. Чаще всего я охочусь. Еще я посещаю библиотеки, читаю. Это помогает узнать мир и лучше понять, как существовать в нем, - объяснил он. И добавил: - Охота отнимает много времени. Ее нижняя губа начала подрагивать, и она закусила ее. Несколько долгих секунд молчала, а потом несмело спросила: - И тебе... Нравится? Нравится охотиться? Он немного помедлил, прислушиваясь к своим ощущениям, а потом ответил: - Да. Ее глаза наполнились слезами, но она смахнула их резким движением руки, и с жаром начала говорить: - Это неправильно! Ты не можешь быть настолько, настолько плохим, ты ведь спас меня! Спас ведь, да? Он хотел объяснить, что собирался и ее убить тоже, что ему все равно, кого убивать, набрал в легкие воздух, но взглянул в ее блестящие от слез отчаянные глаза и ответил: - Да. Это была почти правда, такая правда, которая на самом деле правдива от начала и до конца, но недоговоренная и оттого немного фальшивая. Ведь он спас ее в итоге, хоть и не собирался этого делать, спас не потому, что хотел спасти, а потому, что насытился плотью и душами грабителей, и уже не был голоден, когда она заговорила с ним. Но всего этого он не сказал ей, предоставив ей тот ответ, который она желала услышать, и она успокоилась. Голос ее стал мягче, слезы начали высыхать. - Хорошо, - сказала она, слабо улыбнувшись. - А ты... Убивал раньше? Зачем она это спрашивает, если это так расстраивает ее? Ответа на этот вопрос у него не было. Но если ей хотелось знать, он готов поведать. - Убивал. Она открыла, порывисто вдохнула, но тут же выдохнула, будто передумала говорить то, что собиралась. - А... Кого? В смысле, обычных прохожих? Он попытался вспомнить, на кого были похожи его жертвы. Это были в основном те, кого не стали бы искать: наркоманы, алкоголики, бездомные, иногда - грабители, вроде тех, что напали на Энджел - беспутные подростки. - Не знаю, - ответил он. - Они все были не в себе. Я думаю, так было лучше для них же. - Не в себе? - Да, как те, которых я убил в последний раз. Иногда мне приходилось питаться наркоманами или алкоголиками, и тогда я не насыщался надолго: они менее развиты, их кровь пропитана смертью и дурманом. Она молчала несколько минут, осмысливая услышанное. А после выпрямилась, подняла голову и уверенно произнесла: - Ты больше не должен делать этого, Феликс. Я хочу помочь тебе исправиться, но тебе необходимо перестать убивать. Звучание имени пробудило в нем какое-то новое ощущение. Он посмотрел на нее и, слегка улыбнувшись, ответил: - Я согласен.