Два шага до черты

Двадцать первое марта, одна тысяча девятьсот восемьдесят шестой год, Киев. Девушка отломила кусочек вишневого пирога, приготовленного в местной пекарне, и вновь перевела взгляд на взволнованную подругу. Последняя жутко переживала, ерзая на неудобном стуле, то и дело, запинаясь в выражениях. Они заказали ещё по чашке ромашкового чая, и пока неприметная женщина в заляпанном фартуке коротко делала записи, продолжили начатую беседу. — На этом всё, — вздохнула Катерина, складывая вещи в свой поношенный рюкзак, — правда. История, рассказанная Катькой, произвела на блондинку неизгладимое впечатление. С одной стороны Ане было невероятно жаль одногруппницу, что по глупости своей добровольно позволила себя лапать, а с другой — возникало чувство неподдельного страха. Она насторожено посмотрела на Екатерину и, картинно закатив глаза, заверила, что всё ужасное позади. Вскоре женщина принесла им заказанные блюда и, улыбнувшись, студентки, плавно сменили тему. В основном многие студенты, прослышав о каком-нибудь подогревающем интерес событии, сразу же неслись в общежитие выкладывать все детали подчистую. Одним из таковых, вызывающих споры и разногласия, были истории молоденьких девушек. Общежитие, в котором вот уже около полугода теснилась Антонова, находилось в отдаленном районе Киева, где, по обыкновению, улицы плохо освещались, а то и вовсе были темны. Конечно, девушки старательно избегали возможности передвигаться там ночью, тем более без сопровождения парней, однако, как это всегда случалось, бывали и неприятные исключения. — Надеюсь, он тебя не ударил? — шепотом поинтересовалась Аня, опуская голову вниз. — Нет-нет, — затараторила Катерина, — хотя мог бы. Несколько дней назад, возвращаясь со дня рождения приятельницы, Екатерина имела неосторожность с глазу на глаз столкнуться с Сергеем. Правда никто в точности не знал до сих пор, как этот загадочный мужчина выглядел и чем помышлял, но слава о нем ходила дурная. Девушки, побывавшие единожды у него в гостях, возвращались запуганными, некоторые изуродованными, а единицы так и не появились. На протяжении четырех месяцев мужчина выслеживал студенток, по рассказам немногих, сперва сыпал комплиментами направо-налево, а когда фантазия истощалась, применял грубую силу, утаскивая жертв в неизвестном направлении. На вид ему было около тридцати, коротко стриженые волосы, дорогой костюм, видимо, импортный — из Польши, либо ГДР, и хорошо поставленная речь. Была в этом человеке некая странность, которую побаивались, собственно, все: он прятал лицо под маской и нарочно картавил при знакомстве. — Я убежала. Мне повезло, из-за поворота появилась какая-то машина, освещая фарами дорогу, и я побежала. — Заикаясь, произнесла Екатерина. — Ладно, Ань, через недельку увидимся. — Подожди, — возмутилась Антонова, вытащив из кармана пару монеток за чай, — а ты не в общежитие разве? — Нет. С завтрашнего дня начинаются каникулы, поэтому я сразу к тетке на побывку. Бывай, дорогая. Аккуратнее там, темнеет уже. Антонова промямлила что-то невнятное и, схватив сумочку, вышла из пекарни. На улице было морозно, поэтому, укутавшись шерстяным шарфом, Аня едва ли не бегом пустилась в дорогу. Впереди можно было разглядеть одиноких прохожих, что больше походили на мрачные тени, сзади пестрил огнями Киев. Антонова хотела было остановиться на ночь у своего приятеля, но, вспомнив скоро, что совсем недавно у того родилась дочь, немедленно отказалась от этого глупого намерения. Прыгнув в автобус, девушка плюхнулась на сидение, обдумывая слова Кати. То, что нападения имели место и были частыми, истинная правда, которая при всём неверии ввергала в шок. Блондинка любовалась ночной столицей, в уме прикидывая то, каким образом лучше завтра уехать. Семья Антоновых проживала в Припяти в ста километрах от Киева уже лет семь точно. Глава семейства когда-то был награжден за труды в области энергетики, поэтому вскоре Сергею выдали квартиру и трудоустроили на Чернобыльскую станцию. Анне на тот момент было всего лишь тринадцать. Расставаться маленькой девочке с Москвой было чрезвычайно трудно, однако благодаря долгим и убедительным разговорам с матерью, она подчинилась и, несмотря на детские слёзы, семья Антоновых более чем удачно поселилась в Припяти. — Девушка! — тучная билетерша потрясла ее за плечо, — Вы остановку-то свою не проспите? Аня посмотрела в окно и, покраснев, направилась к выходу. Спрыгивая по ступенькам, девушка чудом не поскользнулась на тротуаре и не выронила всю учебную литературу, прихваченную из библиотеки. Шла она быстро и уверенно, огибая все подозрительные переулки. В общем-то, до общежития оставалось всего ничего, потому блондинка очень скоро успокоилась. Мечтая о завтрашней поездке, где наконец сможет повидать родителей, молодого человека и младшую сестру, Антонова не сразу сообразила, что прошла поворот, ведущий к воротам. Качая головой и тяжело вздохнув, студентка поплелась обратно. — Юное дарование? — рядом оказался невысокий мужчина в хорошо отглаженном костюмчике, — не подскажете, где здесь общежитие? Антонова упорно продолжала движение, хоть тяжелые шаги мужчины слышались куда отчетливее, нежели прежде. Полностью игнорируя идущего позади, она круто свернула к воротам. Невозможно передать словами, насколько девушка испугалась тогда, сжимая холодными руками несчастную торбу и кусая распухшие от мартовского ветра губы. Ограждение, отделяющее общежитие от остальной территории города, было достаточно высоким для того, чтобы с ловкостью через него сигануть, и не очень, правда сказать, удобным для таких занятий. Из прочного заледенелого металла, с разнообразными узорами и нависшими на прутья сосульками. Аня с легкостью отворила дверь, с первого взгляда казавшуюся намертво прибитой, и прошмыгнула внутрь. Вздохнув с явным облегчением, блондинка сбавила шаг. — Какая же ты, девочка, некультурная. — Перед лицом Анны остановился мужчина в маске и притворно погрозил студентке пальцем. — А теперь ты идешь с добрым дядей Сережей. К сожалению, в восемь часов вечера людей около общежития бывало немного, так как большинство отсиживались по комнатам, предпочитая разносить последние сплетни. Некоторые наверняка уже успели разъехаться по домам, как страшный сон забывая учёбу и всё, что с ней связано. Ане казалось, будто мужчина сдавит ей горло своими ручищами, облаченными в перчатки. Он в любой момент мог бы лишить ее жизни, и что самое противное — никто бы не смог помочь. Она брыкалась, отворачивалась, не обращая внимания на разбросанные вещи и слёзы, просила не прикасаться к ней. — Больно не будет. Разве что чуть-чуть, — он с треском расхохотался и выволок Антонову на улицу, где не было ни единой души, ни единого фонаря. Потерять сознание Анна не могла, так как понимала, что совершенно не будет знать своего местоположения на случай удачи. Она всхлипнула, пальцами вцепившись в руку негодяя в маске, и начала неистово кричать. Вскоре девушка услышала ещё один противный, даже более мерзкий голос, чем у Сергея, и запаниковала. В темноте блондинка ещё не успела сориентироваться, но то, что это был знакомый этого преступника, Аня не сомневалась ни на грамм. — Привет. Новый товар? Ещё издалека незнакомец рассмеялся, а Сергей поспешно поддержал его в этом, усиливая хватку. Не теряя больше драгоценные минуты и наблюдая за тем, как они плавно отдаляются от корпуса, Антонова укусила похитителя за руку и принялась бежать. *** Двадцать первое марта, две тысячи четырнадцатый год. Москва. Она сидела около камина и грела руки. Разжигать пламя ей ничуть не хотелось, но собачий холод вынуждал. Настя подкинула ещё поленьев и с раскрытой книгой в руке забралась на кресло, поджав губы. Книжка, выданная днем преподавателем по проклятой лингвистике, была нереально скучной и всё, о чем мечтала сейчас Романова, закрыть ее и быстренько сжечь. После прочтения двадцать третьей страницы из пятидесяти двух напечатанных, Анастасия отбросила литературу куда подальше и, зевнув, налила себе чая. В последнее время девушка порядком нервничала, вытаскивая раз за разом Горелова из разнообразных передряг. Сегодня, например, ей пришлось играть роль беременной жены, которую ой как заботило состояние ее попавшего за решетку мужа за хулиганство. И плевать, на самом деле, что живот, естественно, был подкладной, а Лёша потом даже не сказал банальное спасибо. На следующий день он обязательно прибегал с извинениями, ее любимой шоколадкой, напичканной лесными орехами, и тысячей поцелуев. И завтра последует такая же тенденция. Своеобразные у них складывались отношения сроком в три года. Проще говоря, он издевался, она мужественно терпела, хоть вроде и никогда не была тем самым мужиком. В квартире стало как-то неуютно и мертвенно тихо, поэтому Анастасия перебралась в кровать, забираясь в пушистое одеяло с головой, так чтоб только кончик носа торчал. Как и всегда. Она мерзлячка до ужаса и знойный по натуре Лёха с этим давно успел смириться. Она бестолково вертелась по постели, мечтая о том, чтобы поскорее уснуть. Предыдущий день измотал Романову полностью, выжал из нее соки после трудного экзамена и спектакля в обезьяннике перед полицейскими. Настя прислушалась. Из соседней квартиры доносились крики. Девушка усмехнулась, вспоминая вспыльчивый характер матери Паши, которую хлебом не корми — дай поскандалить. Единственный, на кого, как убедилась Романова, это правило не распространялось, оставался Паша. После ухода мужа из семьи женщина только в нем находила поддержку. — Проваливай нахрен тогда, сукин ты сын. — Орала Наталья, срывая связки. Не шевельнувшись, Анастасия продолжила безмолвно следить за громкой беседой соседей. Из того, что она успела понять во время конфликта, ничего не помогло докопаться до сути. Временами Вершинины затихали, и когда девушка наивно полагала, что это конец, ссора возникала вновь. Девушка резко подпрыгнула, когда вдруг в подъезде услышала посторонний шум и ругань, а затем придушенный писк Натальи и топот ног. Изображая заинтересованность происходящим, Анастасия вышла на балкон. Каково было ее удивление, когда вместо Сергея — отчима Пашки, она заметила в свете фонарей самого парня, несущего в руках огромный чемодан. Романова чертыхнулась и, набросив на спину куртку, помчалась вниз выяснять, в чем состояла проблема. Они дружили, как бы это дико не звучало, с пеленок. После рождения Насти Наталья частенько захаживала в гости к ее матери. Женщины мило беседовали друг с другом, угощая различными вкусностями едва ли не каждый вечер. Дети, подрастая, разумеется, делили одну песочницу, затем игрушки в детском саду, бывало, дрались за школьной партой. Именно Вершинин научил Настю давать сдачи парням, когда она, заливаясь слезами после первого неудачного свидания, пьяная вдрызг приползла именно к нему за помощью и советом. — И че? Ты мне ничё не хочешь сказать, Верш? — Паршиво мне, Настюх. Он сидел на скамейке, припорошенной снегом, восстанавливая дыхание. В руках парень держал сигарету, иногда выпуская в воздух порцию дыма. Курил он редко, да и то без надобности, так — за компанию. Опустив голову вниз, Вершинин задумчиво смотрел себе под ноги. Изливать душу Паша не любил, представляя это как простую жалость, от которой тянуло блевать, если честно. Поставив на скамью пузатый чемодан, наполненный вещами, парень взглянул на Настю и потрепал по голове совсем легонько без нажима. — Ты что, придурок? — Она гневно ткнула пальцем, анализируя внешний вид друга. Старые джинсы, в которых Пашка всегда рассекал исключительно по квартире, футболка с каким-то нелепым принтом на животе и куртка из кожи не шли ни в какое сравнение с мартовскими холодами, и заболеть Вершинин мог на раз-два. — А чё? — Ты, Верш, на мат не нарывайся. Знаешь ведь, что умею. Пошли ко мне, всё расскажешь дома. — Нет, спасибо. — Он помотал головой и затушил сигарету. — Не очкуй, — девушка пихнула его локтем в бок, — мать на смене, бабуля у себя наконец-то, так что... — Не, я на левую хату пойду. — Так чё случилось? — Жопа, Настюх. Огромная большая жопа, как чл... — Я поняла. Не продолжай. — Завтра с Лёхой приходи. Разговор имеется. Только утром, а то я под вечер уеду. — Куда? — Всё завтра, рыжуля. — Паша улыбнулся и, чмокнув Настю в веснушчатую щеку, побрел по улице. *** Двадцать третье марта, одна тысяча девятьсот восемьдесят шестой год, Припять. С дорожной сумкой наперевес, Аня соскочила с поезда на железнодорожной станции Янов и бросилась бежать. Перспектива отдохнуть с душой в родном городе восхищала и радовала девушку. Она мигом проскочила лесную тропку, перебралась через рельсы и с ослепительной улыбкой на губах кинулась наутёк. Вчерашний день Антонова старательно пыталась не вспоминать, делая вид, что ничего не произошло. После того, как блондинка улизнула от Сергея, она очутилась возле ворот, практически бегом добравшись до комнаты. Поприветствовав коменданта, Аня устремилась по лестнице. Заснуть, конечно же, не получалось, сколько скороговорок и считалок девушка не проговаривала, только лишь попререкалась с соседкой, которой мешали монотонные речи блондинки. Проснувшись с утра, Антонова почувствовала усталость и, наплевав на дурное состояние, отправилась собирать сумку. К несчастью, в холле общежития вертелся мужчина в том самом отглаженном костюмчике, застегивающимся на правую сторону. Широко распахнув глаза, студентка поспешила обратно, однако была настигнута Сергеем, где впервые увидела его лицо. Вопреки догадкам Анны оно было не изуродовано длинным шрамом на полщеки, губа не свисала, а глаза...глаза блестели. На вид ему было около тридцати и, если бы не сложившаяся обстановка, как подумалось Ане, она, может быть, бы к нему пригляделась. Последующие часы были особенно ужасны для девушки, которую против воли загнали в комнату и заставляли вытворять немыслимые гадостные вещи. За два с небольшим года отношений с Игорем Антонова не позволяла себе стольких вольностей, которым подверг ее Сергей. Ей не хотелось об этом думать и говорить кому-либо, даже близкой подруге Кате, так как с губ никак не срывалось это мерзкое слово «изнасилование». Перекинув сумку на другой бок, Антонова, лишенная сил после изнурительного пути длиной в четыре километра пешком, улыбнулась. На окраине города, несмотря на абсолютную рань, кипела жизнь. Представляя, как прекрасно должно быть в самом центре, в первом микрорайоне, приближенном к станции, девушка зашагала бодрее. Ирина Андреевна суетилась на кухне в свой единственный выходной. Женщина энергично управлялась со скалкой, намереваясь приготовить душистые пирожки с капустой. Лена ещё спала, утомленная играми с Игорем вчера вечером, а Сергей пошел на работу. — Мамочка. — Девчушка лет пяти запрыгнула Антоновой на руки, из-за чего оказалась выпачкана мукой. — Лена, — прикрикнула Ирина, вымывая ладони под плотной струей воды, — сколько раз тебе говорить? Марш в ванную, бегом. Как маленькая. — Ну, ма-а-ам... — Лена схватила готовый пирожок с тарелки и, расхохотавшись, побежала прочь. — Вот чертовка! На самом деле Лене Антоновой было уже десять лет. Из-за маленького роста и худенького телосложения люди частенько ошибочно считали ее чересчур мелкой. Девочка не обижалась даже тогда, когда ее в шутку обозвали единожды гномиком. Со старшей сестрой у них складывались удивительно хорошие и близкие взаимоотношения, настолько, что Антонова-младшая сперва неслась к Ане, а затем к Ирине. — Мам, а Аня скоро приедет? — Скоро, милая, скоро. Иди, накрывай на стол. По прибытию домой Аня расхаживала по квартире, всячески помогая матери готовить сытный обед. Отец ещё с утра обещался прийти пораньше, а Игорь, так скоро вызванный девушкой в гости, крайне обрадовался. От волнения у парня даже выпали из рук очки, а без того бледное лицо, казалось, белее ещё тона на три. Собравшись за одним столом, семья Антоновых отметила приезд старшей дочери. Разговоры были неотъемлемой частью праздника, но в основном на лёгкие непринужденные темы. Аня поделилась впечатлениями о прогулке по зимнему Киеву, упомянула вкратце одногруппников, рассказала не без восторга о том, как скучала по Припяти. Лена наотрез отказалась сидеть отдельно, вскоре забравшись на руки сестры. — Аня, — девушка отвлеклась от беседы с отцом, — у нас для тебя есть новость. Женщина мягко улыбнулась и подала дочери тарелку с салатом. Наступила напряженная тишина, даже Лена притихла, приникнув к плечу Антоновой. — Ань, ты будешь моей женой? — голос Матвеева дрогнул и парень вперил внимательный взгляд на рассеянное лицо возлюбленной. Они сидели друг напротив друга. Анна была поразительно спокойной, гордо подняв подбородок и обдумывая услышанное. Игорь потерял равновесие и плюхнулся на стул, постоянно дергая запотевшие стекла очков. — Конечно, да. — Парень достал из портфеля маленькую коробочку, почему-то завернутую в целлофановый пакет, и в нетерпении протянул ее блондинке. — Примерь... К странностям своей второй половинки Антонова, если не привыкла, то уже смирилась, а потому спектакль с кольцом, ее ничуть не затронул. Она была рада такому повороту в своей жизни, надеясь, что совсем скоро забудет ужасный момент надругательства над собой. Аня оставалась приветливой и подчеркнуто ко всем милой. Примеряя кольцо, увитое россыпью янтарной крошки, девушка позволила себе показать эмоции. С родителями пара договорилась провести свадьбу за день до отъезда Ани в Киев. На торжество планировали пригласить только самых близких, что огорчило блондинку невероятно. Она, как, наверное, и любая другая женщина всегда мечтала о пышной свадьбе, однако перечить не стала. Оставалась всего неделя. — Пап, — с кольцом на пальце обратилась Анна, — как там наш проект? — Замечательно. А что? — А можно мне сходить ненадолго в лабораторию? Пожалуйста. — А не поздно ли? Может завтра? — вмешалась Ирина, отправляя в рот кусочек свинины. — Нет, не поздно. Я быстренько. — Ань, я с тобой. — запищала Лена, дернув сестру за юбку. — Хорошо, только не долго. И за сестрой приглядывай. Выслушав наставления матери и чмокнув Игоря в щеку, Аня схватила Лену за руку и мигом выскочила из подъезда. Ощущение лихорадочного возбуждения охватило Аню. Она стремительно сокращала расстояние до лаборатории, осознанно и вполне осмысленно оббегая длинные пути. Вообще пешком дойти до укрытой лесистыми насаждениями исследовательской станции можно было в кратчайшие сроки. Зимой обычно дорога занимала приблизительно минут двадцать, а при особом желании — десять. Антонова посильнее стиснула ладонь сестры и, утаскивая за собой, звонко рассмеялась. Пронзительно. Душевно. На пороге подвала, спрятанного за лесными массивами, девушка задержалась, сосредоточенно осматривая местность. Помимо Игоря, их семьи и ученого Сергеева, друга ее отца, о припрятанном месте никто в городе не знал. Анна провела рукой по двери и, оттопырив увесистый замок железным ломом, открыла ее. Приказав Лене молчать, блондинка спрятала лом под насыпью песка. Оказавшись внутри, Аня едва сдерживалась, дабы не закричать от вычурной радости и не упасть в обморок. Напялив один из медицинских халатов, Антонова подвела сестру к умывальнику, прибитому к стене, и вручила хозяйственное мыло. — Помой руки, а затем можешь сесть в папино кресло. Возьми на столе, если что, листик и карандаш, и порисуй. — Хорошо, а ты? — А я, малышка, поработаю немножко. История возникновения этого помещения очень насыщена событиями. Впервые о нем заговорили при возведении города Припять, а затем как-то быстро забыли. По рассказам отца Аня узнала, что при выдаче квартиры им по приказанию руководства страны поручили следить за обстановкой в городе и даже выделили лабораторию. Как бы не отнекивался Сергей, в скором времени к нему в помощь закрепили Сергеева и с тех пор они работали совместно. Аня значительно позже стала работать с папой. Лишь узнав о желании старшей дочери учиться в университете биоресурсов, Антонов щедро посвятил Анну в эти заморочки. Главной задачей Сергея оставалось следить за экологической ситуацией в Припяти и на станции, благодаря хорошо обставленным приборам. Однако он, будучи ярым фанатом своей профессии, углубился в познания ядерной энергетики, и изобрел прибор, о котором пока никто не знал. Как ни странно, невзирая на уговоры супруги и друга, Антонов не спешил всем раскрывать свое изобретение. — Так-так, — Аня надела защитные очки и костюм химзащиты и взяла прибор в руки. — Лен, закрой входную дверь на замок, пожалуйста. Девочка мгновенно спрыгнула с сидения и выполнила просьбу блондинки. Она была счастлива, когда Антонов брал ее с собой, так как находила забавным кучу незнакомых ей инструментов, о которых почему-то запрещено было говорить. Лена подбежала к Ане и схватила за рукав белоснежного костюма. — Я закрыла... Ого, — воскликнула девочка, уставившись на сестру, — ты как снежный человек. Девушка ещё не разобралась, как работала эта машина, с подозрением рассматривая фонарик, который периодически то загорался, то затухал, и нажала кнопку выключения. Земля тотчас задрожала и Лена, вцепившись в ногу блондинки, рассеялась вместе с ней по воздуху, лишь прибор, выскользнув из рук Анны, упал с треском.