Два шага до черты

Двадцать восьмое марта, тысяча девятьсот восемьдесят шестой год. Припять.       На главной площади Припяти сгрудился недовольный народ. Кто-то порывался вперёд с твердым и окончательно решенным намерением расправится с сидящими в отеле «Полесье», кто-то выкрикивал ругательства, меньшинство просто глазели на происходящее, не желая принимать в том никакого участия. В это пятничное утро людей заставило наводнить улицы города одно неприятное обстоятельство — в Припять с вечера стали прибывать машины, груженные представителями правительства. Одна из местных жительниц только раздосадовано покачивала седой головой, наблюдая из окна своей однокомнатной квартиры за тем, как целый ряд автомобилей упорядоченно останавливался подле отстроенной гостиницы. «Не к добру это» — охала она, перекрестившись. Дело заключалось в следующем: горожане, вполне довольные укладом своей жизни, недоумевали лишь потому, что зарплаты работникам станции, преимущественно, не выдавались в сроки. Дошло до того, что вспышка агрессии, захватившая Припять, вылилась в материальные живые потасовки с участием некоторых особенно активных граждан с появлением здесь представителей власти из Киева. Молодой человек ещё больше задвинул шляпу на глаза, с неудовольствием отмечая за поведением отдельных личностей. И не лень же им было подниматься чуть свет и вместо работы пытаться приступом взять стены «Полесья». Но делать было нечего. Парень любил этот город всем сердцем, а потому не согласился на авантюру, желая в стороне понаблюдать за разворачивающимся действом. В руках он держал цветы. Красивые, пышные лилии, стебли которых были увиты траурной чёрной лентой. Парень выбирал их с особой придирчивостью, считая эти четыре несчастных ростка последним ценным подарком для Ани. Вчера вечером, ближе к одиннадцати, Игорь поднялся с постели в дурном расположении духа. Буквально через три минуты после того, как Матвеев проведал в соседней комнате больную мать, поступил звонок. Игорь встревожился, но сперва виду не подал. Его побеспокоил весьма расстроенный Антонов, голос которого почему-то дрожал слишком явственно, сообщив короткую фразу: Аню нашли и опознали труп. Больше Матвеев, бледный и расстерянный, не спал, а пялился через стекло на фонарные столбы, которые отбрасывали тени. Траурное шествие назначили на девять утра — ни чересчур поздно, ни чересчур рано. Матвеев в прескверном настроении направился в торговые лавки, где подешевке представлялась возможность сбыть товар или на крайний случай обменять. Зарабатывал Игорь мало, даже будучи признанным учёным в самом Киеве. Тех жалких крох, что ему ежемесячно выплачивали в местном училище за какие-то открытия, едва ли доставало, чтобы сводить концы с концами. Остальные деньги, что предназначались на нужды, парень откладывал на свадьбу. Этим тихим утром он захватил с собой серьги с драгоценным камнем посередине — своеобразное дополнение к подаренному Антоновой кольцу. Уже через сорок минут вместо украшения парень шёл с мешочком монет, едва утяжелённым по весу. Вырученные деньги Игорь потратил на лилии. — Доброе утро, — поприветствовал парня Андрей Сергеев. — Сожалею. — Спасибо. — Выдавил кое-как из себя парень, взглянув последний раз на скопище людей около гостиницы, прежде чем отправился на квартиру Антоновых.       Погода на дворе стояла расчудесная: таяли последние снега, возвращались перелётные птицы, кружась над умиротворенным городом, в воздухе чувствовалась свежесть — всё гласило о приближении настоящей, а не календарной весны. Игорь, наплевав на свою широкополую шляпу, торопился к несостоявшимся родственникам. Дважды парень угодил в образовавшиеся лужи, трижды чуть не свалился с ног, пропуская пешеходов то с колясками, то с торбами, но всё-таки добрался до квартиры Антоновых относительно без происшествий, разве что пальто заляпал грязью. Дверь ему отворила Ирина — насколько позволяла ситуация — радушно. Она кивком головы поприветствовала его, молча впустила в квартиру, достала из шкафа тапки и указала на одну из межкомнатных дверей. К слову, женщина держалась. Понятное дело, не спала за ночь, нисколечко не поела, угрюмо кивала, однако не рыдала. — Проходи, — Сергей подтолкнул Игоря к комнате Ани, вынимая из рук букет. — попрощайся. — Но как же? — Обыкновенно! — Антонов стиснул зубы и опять повторил предыдущий маневр. Игорь оказался в нескольких шагах от возлюбленной. Он боялся. — Привет, — вырвалось непроизвольно у него, будто девушка просто спала. — что делаешь? Парень бесшумно сел на стул, расположенный у изголовья кровати, и отодвинул с лица умершей белую простынь. Крик ужаса застрял глубоко в горле. Увиденное настолько потрясло его, что Матвеев сам не заметил, как его начало лихорадить. Затряслись руки. — Аня! — изрек он шепотом, надвигая ткань на лицо. Девушку обнаружили позавчера на одном из берегов реки Припять в том месте, куда обычные люди старались вовсе не ходить или преднамеренно избегали его. Неподалёку находилось кладбище, рядом с небольшой церковью, потому туда приходили исключительно верующие прихожане помолиться и попоститься, конечно же, редко, так как коммунисты не признавали религию и проповеди. Один из постояльцев той церкви нашел блондинку около самой воды. Волосы её были покрыты илом, а камень, возле которого распласталась «Аня» перепачкан кровью. Лежала она на животе. Лишь спустя несколько минут усердных стараний прохожему удалось рассмотреть обезображеное лицо предполагаемой Антоновой и приплюснутый от удара о каменную глыбу нос девушки. — Да, это моя дочь. — вскоре на опознании заявила Ирина, одолеваемая рыданиями. За Аню, разумеется, приняли похожую незнакомку, которая была одета так же и выглядела идентично, за исключением одного — на её безымянном пальце отсутствовало обручальное кольцо и на предплечьи красовалась огромная родинка. К сожалению, на такую мелочь никто не обратил внимания, даже мать Анны. При исследовании трупа вынесли простой, не обязывающий ни к чему вердикт: «Преднамеренное убийство». Траурная церемония на том самом кладбище прошла быстро и тихо. Матвеев молился, чтобы ненароком от волнения и боли не рухнуть в выкопанную  яму, Ирина Андреевна, дрожащая от слез, прижимала ко рту платок из батиста, дабы унять рыдания и только Сергей Антонов стоял молчаливо и нахмурено. Его донимали другие немаловажные мысли: означало ли это, что с Леной тоже все покончено. Вскоре явился и Андрей Сергеев, возложивший к закрытому гробу цветы одним из последних. Его размеренное, не уверенное, но окончательное «Крепись!», адресованное Антонову, стало последней каплей для Игоря, которому хотелось трусливо сбежать оттуда и взвыть волком от боли. Он убежал. Прощание завершилось ближе к вечеру скромным застольем в квартире Сергея и Ирины, которые со скорбными лицами принимали сочувственные взгляды. Игорь навестил их около восьми вечера, тактично принёс извинения и плюхнулся на стул, изрядно выпивший. — Сереж, размести его на диване в спальне Лены. — отдала шепотом приказ женщина, возвращаясь к разговору с соседями. *** Двадцать восьмое марта, две тысячи четырнадцатый год. Припять.       Расщелина постепенно расширялась, и девушка вскоре нырнула прям в образованное природой отверстие в камне. Она была настроена воинственно, бежала без видимых остановок, рассекая руками поросшие кустарниками и иными растениями пути. На плече болтался рюкзак, на котором позвякивали безделушки — так, брелки, прикупленные хозяйкой на отдыхе. Блондинка миновала узкие сводчатые потолки пещеры, вдохнула воздуха и с остервенением бросилась на соседние участки Припяти. Показались первые очертания построек: полоса из одноэтажных домиков, буквально прилепленных друг к другу, сделанных, как под копирку —  крыша поверх извести покрытая соломой, промасленные деревянные ставни окон, дабы не скрипели, одноступенчатый порог при входе и подпирающая крышу высоченная труба, служившая некогда печью. Вершинина рассмотрела их подробно в своё время летом и даже пару раз коротала ночи, примостившись на обваленной печи. Сегодня их присутствие раздражало девушку — не возникни бы они когда-то, можно было бы легко сократить путь до многоэтажек. Она обогнула ещё одну дорожную развилку, указатель гласил «вулиця Дружби народів-3», и очутилась возле первого девятиэтажного дома, восходящего по высоте едва ли не к небесам.  Валерия взяла рюкзак, задумчиво повертела в руках, подцепила обратно и с удовольствием от напряженной беготни отметила, что в запасе оставалось почти одиннадцать минут. — Рекорд! — хмыкнула она и с улыбкой победителя подняла вверх голову. В одной из зияющих чёрных пустот, которые на тёмном фоне смотрелись ещё диковинее и ужаснее, где, кстати, должны были сохраниться стёкла, девушка по привычке уловила знакомый зелёный мерцающий свет. Он был как и в прошлые многократные разы приглушенным, что его едва удавалось различить. Валерия за десять месяцев приспособилась и к этому. Она стремительно взобралась по осыпающейся лестнице, минуя мусор, и зашла в одну из бывших квартир на самом высоком этаже. — Не страшно тебе, да? — с нотками раздражения поинтересовалось «нечто», восседая на подоконнике. Лера встречалась с этим существом впервые, хотя и безошибочно знала, кто под этой маской скрывался. Зона, принимающая тысячи обликов, которые неустанно множила в качестве своих жертв. Блондинка лениво оперлась о стену, пока «нечто» разглагольствовало о чём-то своём, понятия о котором Вершинина не имела. Девушка лишь со скучающим выражением взглянула на запястье и продолжила слушать. Ещё семь минут, правда она уже временами чувствовала слабость. — Ты меня ждала. — властным тоном пробормотала Валерия, сверкнув голубыми глазами. — Твоя правда. Меня напрягает, что ты не боишься меня, как это делают другие. — оскорбленно призналась Зона, перемещаясь по комнате. Было забавно наблюдать, как облако пыли, некая туча, которая явилась и к Ане, шипело и извергало проклятия из несуществующего рта, а, ну, ещё и жаловалось. Лера рассмеялась — Я к тебе привыкла. — Она угомонилась. — Это хорошо, ведь от меня можно сбежать, но ты этого не сделаешь. — Высокомерно парировало «нечто с красными глазищами» и вздохнуло. — Хотя,  ты единственная, кто видел мой настоящий первозданный облик. — Это почему же? — Не узнаешь как! Зона уселась и вперила в Леру тяжёлый взгляд. Она знала, сколько ей осталось сейчас жить, не дай хозяйка такой возможности, но тайно восхищалась стойкости этой наглой девчонки. Изначально Зона подсмеивалась над её попытками бежать, затем безмолвно наблюдала, позволяя выживать под своим незримым покровительством, позже привязалась к Лере. — Ты же не за беседами сюда пришла, верно? — очнувшись от мыслей, констатировало «нечто» и изобразило коварное подобие улыбки. — А то ты не знаешь! — Иди сюда. — Повелела Зона, с игривостью поглядывая на то, как Вершинина от острого недостатка времени еле ковыляла ногами. — Ого! Целых две минуты! — Дай жить или умереть. — просипела блондинка, вцепившись в подоконник. Существо исчезло, а в  одной из стен образовалось небольшое углубление, куда как раз-таки помещалась рука. Валерия с облегчением вздрогнула, когда заметила, что до смерти её отделяли тридцать четыре секунды. Она просунула левую руку и поморщилась — процедура была отнюдь не из приятных. Девушка ощутила лёгкое пощипывание на запястье, что означало продолжение её выживаний. — Двое суток. — Озвучила Вершинина, потирая руку. — Спасибо и на том. Дыра в стене разгладилась, словно её и не было никогда, а Лера устремила взор на улицу, оглядывая местность. — Не боишься значит меня, говоришь, — заключила Зона, подкравшаяся к девушке со спины в виде смерти с косой, — ну, тогда лети. Валерия не успела крикнуть, как её бездыханное тело оказалось на асфальте. Числа на запястье стремительно уменьшались до нуля, а Зона продолжала ликовать. Теперь её боялся каждый без дурацкого исключения.