[____]
Его детство закончилось. Вот так просто и быстро — практически за секунду. Это было похоже на что-то по-настоящему страшное и ужасное: энциклопедии и большие книжки с рисунками вскоре заменились школьными учебниками. Тсукишима был ребенком, которого насильно заставляли взрослеть и принимать "взрослые" решения: как продуктивно потратить свое время? как улучшить свои оценки? какие предметы изучать углубленнее? куда идти после школы? кем работать? что нужно получить от жизни? как стать успешным? За непонятными разговорами на подобные темы о будущем и вечными цифрами вокруг себя и этого мира серьезных людей Тсукишима потерял себя окончательно. Он потерял в себе ребёнка, которым был всю свою жизнь до подросткового возраста, и чувствовал себя лишним среди других. Сначала было отрицание. Тсукишима в тот момент был похож на капризного мальчика, у которого забрали его любимую игрушку. Вот только этой игрушкой была вся его жизнь. Он чувствовал себя переволненным чувствовами ярости, злости, отчасти и ненависти, которая проявлялась в его отстранении от людей и молчании. Отрицание быстро сменилось гневом и депрессией. Тсукишима перестал быть тем, кем был раньше. Он уже не кричал и практически не говорил без надобности. Его мучили навязчивые мысли, он стал хуже воспринимать то, что происходило вокруг него. Тсукишима стал хуже слышать, всегда был где-то глубоко в себе. Он ненавидел людей вокруг и ненавидел себя, только на этот раз был тихим и молчалвым. Он чувствовал себя как рыба, которую выбросили из родного океана на сушу и пытаются внушить ей, что она должна ходить и жить дальше. Тсукишима задыхался и не знал, как ему жить дальше. Ему потребовалось время. Много времени. Он был окружен людьми, слишком большим миром вокруг и неизвестностью. Он понял, что не может выбраться из этого замкнутого круга. Тсукишима потерял себя. Он стал спокойнее, позже ему даже начали нравиться учебные книжки с цифрами, он полюбил математику, потому что взрослые почему-то всегда придавали ей особое значение. Цифры всегда были самым важным компонентом этого взрослого мира, а те люди, которые умеют с ними работать — уважаемыми, по-настоящему серьезными, умными и — самое главное — взрослыми. Тсукишима перешел в мир цифр и погряз в нем, выучившись в конечном итоге по технической специальности, которая меньше всего отталкивала его и не подразумевала постоянного общения с людьми. Тсукишима оставался ребёнком где-то глубоко внутри себя, но скрывал все свои чувства и эмоции. Он запер себя настолько далеко, что иногда он правда думал, что так было всегда и ничего не произошло. Тсукишима принял свою судьбу и начал жить как настоящий взрослый человек. Вот как случилось, что Тсукишима забыл о ребёнке, которым был когда-то и являлся до сих пор где-то внутри себя. Прошло время, и от "ребёнка", действительно, не осталось никаких следов. Вот как случилось, что Тсукишима Кей выучился на лётчика.[____]
Всё произошло слишком неожиданно. Его самолёт остановился в самом центре пустыни. Тсукишима остался совсем один и только и думал о том, как можно исправить поломку и вновь подняться в воздух. Запасов воды катастрофически не хватало. Вынужденная посадка не могла продолжаться дольше трёх дней. Вокруг было жарко. Благо, оставалась возможность укрыться от палящего солнца в тени от самолёта или забраться внутрь. Кей не отходил от него до захода солнца. В темноте стало проще: никакого пекла и духоты. Тсукишима копался в самолёте и не заметил, как рядом с ним в мгновение появился ребёнок. Маленький мальчик был ниже его на голову или две, одет в престранную жёлто-зелёную одежду и стоял прямо напротив его самого. Его шею окутывал золотистый шарфик, который развивался в воздухе даже от маленького порыва ветра. Мальчик выглядел чересчур серьёзно и внимательно разглядывал странную механическую конструкцию и человека рядом с ней. Кей встретился с ним взглядом и на секунду подумал, что он умудрился заработать себе тепловой удар и теперь видит галлюцинации; однако Мальчик был словно настоящий. — Пожалуйста... — маленький мальчик говорил что-то полушепотом, и его слова было трудно разобрать, особенно с первого раза. — Пожалуйста, нарисуй мне барашка. В тот момент Кей подумал, что окончательно сошел с ума. За свою жизнь он ни разу не получал столько глупой и бессмысленной просьбы. [слышать такое от человека (?) ночью посреди пустыни было не менее странно] — Пожалуйста, неужели, вам так сложно? — Может, ты сам нарисуешь своего барашка? Тсукишима копался в моторе и понимал, что проблема действительно очень серьёзная. Он задумчиво промычал и вернулся к работе — мотор следует исправить как можно быстрее, иначе он обречен умереть здесь, в пустыне, в одиночестве. [пожалуйста] [нарисуй барашка] Он говорил тоненьким детским голоском. Мальчик просил Кея о нарисованном барашке, расспрашивал о месте их нахождения, смотрел в небо, оглядывался назад, ходил вокруг самолета и после остановился. Длинный шарф развивался на ветру. [пожалуйста] [пожалуйста] [пожалуйста] [пожалуйста нарисуй мне барашка] [пожалуйста почему ты не понимаешь как это важно почему пожалуйста] Маленький Мальчик просил нарисовать барашка. Тсукишима не умел рисовать. Кей никогда не был художником. Он не рисовал вовсе и не хотел рисовать совершенно точно ничего. Он занимался поломкой самолета, и в его мыслях не было ничего, кроме этой проблемы, которую он просто обязан решить. Мальчик не переставал говорить. Через пару минут Тсукишима уже хотел как можно быстрее от него избавиться, тонкий мальчишеский голос раздражал достаточно сильно. — Пожалуйста, нарисуй мне барашка! Ты не представляешь, насколько это важно! Тсукишима обернулся на голос и осмотрел мальчика внимательнее: у него были лохматые темно-зеленые волосы, выразительные глаза, небольшой рот и веснушки по всему лицу, которые, кажется, еще больше делали его похожим на ребёнка. Мальчик был не особо высокого роста, у него было худощавое телосложение, и он выглядел по-особенному живым: он звонко говорил, задавал уйму вопросов, и его лицо постоянно менялось — он то морщил лоб, присматриваясь к самолету (может, пытался понять, что это такое?), то улыбался, когда хотя бы немного поднимался ветер и растрепывал его волосы. — Что же такого важного в каком-то там барашке, тем более — нарисованном? Тсукишима был недовольным, поскольку у него не было никакого желания продолжать дискуссию на эту тему, однако Маленький Мальчик нахмурился, и по его выражению лица стало похоже, что он либо злится, либо расстроился из-за чего-то. — Я потерял свой старый дом когда-то. И если у меня не будет барашка, то я потеряю свою планету ещё раз. Барашек — мой единственный шанс всё спасти, пока не стало слишком поздно. На этом моменте Тсукишиме стало не по себе. "Планета"? Это было похоже на какой-то несмешной розыгрыш или шутку, однако Мальчик был максимально серьёзным, что придавало ему немного комичности. — Каким образом барашек спасёт твою планету? Мальчик улыбался. — О-о! Это очень просто! У меня на планете растут баобабы, которые постоянно нужно контролировать; а если у меня будет барашек, то он сможет есть их, когда они будут маленькими, и тогда мы вместе с барашком сможем защитить нашу планету от баобабов, и она будет в безопасности. Вместе у нас обязательно всё получится. Я знаю это. Всё время, пока он говорил, с его губ не сходила улыбка. Когда Мальчик закончил говорить, он даже немного посмеялся, и Тсукишиме на миг показалось, что Мальчик смеется над ним. Тсукишима молчал, однако Мальчик нарушил тишину и продолжил: — Пожалуйста, нарисуй мне барашка! "Нет, это уже слишком," — подумал Тсукишима. Тсукишима поднялся на самолет и смог-таки достать откуда-то простой карандаш и листок бумаги. Он спустился и заметил на себе заинтересованный взгляд. Тсукишима понял, что Мальчик абсолютно серьёзно желает увидеть барашка на этом листе бумаги и уже с нетерпением ждёт, когда наконец-таки получит его. Тсукишима Кей был художником от слова худо. Но он правда пытался. Лапы первого барашка были похожи на что-то типа сосисок или каких-то палок. Присмотревшись к лапам, Тсукишима даже сам подумал о том, что это ни на что не годится. Каким бы барашек ни был, его лапы не должны как-никак быть такими же эластичными, как куски пластелина. Навреное, они не должны отличаться формой и размером так значительно? Рисунок был похож на карикатуру. Тсукишима сам никогда не увлекался рисованием, и по его мастерству это было видно отчётливо. Он убрал рисунок №1 и взял на самолете свой старый альбом, который использовал в основном для записей каких-то важных деталей, географических координат или чего-то подобного. Почти все страницы в альбоме были пустыми, однако на некоторых листах можно было увидеть чертежи различных деталей и фигур. Мальчик смотрел на Тсукишиму с заинтересованностью. Второй рисунок был ещё хуже — на нём у барашка были кривые рога, которые были не только асимметричными, но и по размеру выходили либо слишком большими, либо чересчур маленькими. После второго рисунка был третий, после него — четвёртый, который Тсукишима всё-таки показал Мальчику-с-планеты-где-растут-баобабы-которые-должен-кушать-барашек. Рисунок был не таким плохим по сравнению с остальными — лапы у барашка были прямыми, у него не было рогов, его шерсть была нарисована неаккуратно, уши были большими, но, несмотря на это, барашек выглядел симпатичным, сам барашек в целом был даже немного похож на прибывшего Мальчика — у барашка тоже были яркие глаза, казалось, что они даже как-то сияют, а сам барашек как будто пытается улыбаться. Тсукишиме Кею показалось, что вот оно. Он подумал, что он наконец-таки достиг успеха, поэтому он провёл карандашом по шерсти барашка, чтоб сделать её немного темнее, посмотрел на рисунок снова и отдал рисунок Мальчику-пожалуйста-нарисуй-мне-барашка-это-действительно-важно. — Вот твой барашек. Мальчик оживился, выхватил альбом и посмотрел на рисунок. Тсукишима был уверен, что сейчас всё закончится. Мальчик посмотрел на Тсукишиму и заулыбался. — Он прекрасен! — воскликнул Мальчик. Кажется, будто у Мальчика в глазах были звёзды. Он сиял, улыбался, смотрел на барашка и что-то бормотал очень-очень тихо, после чего добавил: — Мне кажется, что этот барашек слишком маленький, может, ты сможешь нарисовать другого? — его тонкий голосок звучал аккуратно и по-своему красиво, однако Тсукишима не горел желанием снова брать в руки карандаш. — Я не буду рисовать другого барашка. — Почему? — Потому что я уже нарисовал тебе этого барашка, этого достаточно. — Нет, этого недостаточно! Прошу тебя. Это очень важно! Тсукишима был раздражен. Ему хотелось куда-то сбежать, как можно дальше. Он подумал, что это невероятно: вот он, человек, застрявший в пустыне, вдали от всякой цивилизации, вокруг него песок, с восходом солнца снова станет жарко, но даже в этой ситуации он всё равно не остаётся наедине ссобой и встречает того, кто говорит слишком много и тормозит его процесс починки самолёта. — Знаешь, я тоже здесь не просто так. Если ты не заметил, у меня есть более важные дела, которые нужно сделать. Мальчик задумчиво посмотрел на Тсукишиму и нахмурился. — Ты называешь эту штуку важными делами? — Благодаря этой штуке я выберусь отсюда и вернусь обратно. — Куда? — К людям. — Здесь... есть люди? Мальчик удивился, он восторженно заулыбался и приподнял свои плечи. Тсукишима сидел на земле, перед ним расстилались огромные горизонты песков, ясное звёздное небо и Мальчик, который восторгался и улыбался почти от каждого его слова. Тсукишима, определённо, надолго запомнит эту ночь.[____]
Тсукишима узнал его имя — Ямагучи Тадаши. Мальчик был очень разговорчивым, и узнать его имя было несложно. Ямагучи говорил, что он не может задерживаться здесь, на этой планете, и нуждается в помощи. По его словам, Земля — четвёртая планета, на которой он был, первой планетой Тадаши называл когда-то существующий по его словам астероид Б-619, второй планетой — астероид В-310, на котором он живёт сейчас, а третьей планетой было неизвестное ему небесное тело, куда он полетел за помощью, но ничего не смог найти. Тсукишима терялся в потоке всего, что на него выливалось — он получил слишком много сомнительной информации, в которую было тяжело поверить. Тадаши был странным. Он говорил о катастрофе, которая может уничтожить то место, которое он называл своим домом. Он говорил о том, что он должен избежать чего-то ужасного, однако на его лице не было грусти или отчаяния. Мальчик скорее пытался избежать темы Конца Света в масштабах его жизни и говорить о чем-то другом. Ямагучи называл баобабы проблемой всех планет, про которые он слышал, помимо Земли. Рядом с его астероидом было немного небесных тел, попытка поиска чего-то на астероиде вдали от его дома не увенчалась успехом — из жизни на том астероиде были только баобабы. Ямагучи говорил, что за последние несколько лет баобабы стали расти хаотичнее и быстрее, что его немного пугает, однако Тадаши не раз упомянул, что он справится, что всё будет хорошо и ему просто нужен барашек. Тадаши упомянул, что он покинет Землю следующей ночью, и к этому времени барашек на листе бумаги должен стать идеальным настолько, насколько это возможно. Ямагучи смотрел на листок бумаги с барашком, который Тсукишима в итоге не подверг никаким изменениям. Он был задумчив, но от него всё равно исходило какое-то особенное тепло и свет. Тадаши неожиданно начал смеяться — громко, ярко, от него словно исходили какие-то искры. Тсукишима чувствовал себя неуютно. — Над чем ты смеешься, Ямагучи? Тсукишима увидел, что Ямагучи держит его альбом и, видимо, смотрит на его рисунки. Вероятно, его рассмешили "старые" барашки, однако смех Тадаши был очень блестящим, звонким и добрым, в нём не было насмешки или издевки. — Теперь я вижу, что мой барашек, правда, самый лучший, — Тадаши продолжал смеяться и начал листать альбом, рассматривая другие изображения. — Я не художник и никогда им не был. Ты сам попросил меня нарисовать барашка. Я вообще мог этого не делать. Тсукишима был спокоен, и за всё время пребывания Ямагучи здесь он ни разу не улыбнулся. — Прости, Тсукки! — Ямагучи проговорил слова так быстро, что "тсукки" прозвучало скорее как "цуки". Его голос прозвенел очень громко и звонко, что можно было сравнить со звучанием бубенцов или какого-то необычайного музыкального инструмента. Тадаши смеялся, его голос звенел и распространялся повсюду. Спустя пару минут он замолчал. Улыбка на его лице сменилась восхищением и удивлением. — Тсукки! Это так похоже! Ты сам это нарисовал? Голос Ямагучи стал ещё выше и звонче [куда ещё сильнее?]. Тсукишима подошёл ближе и увидел, что Ямагучи рассматривает начерченный самолёт, который был таким же, как тот, из-за которого он застрял в этой ужасной пустныне с Ямагучи-Не-Могу-Молчать-Дольше-Минуты-Прости-Тсукки-Тадаши. — Да, Ямагучи, я сам нарисовал это. — Можно я возьму его, пожалуйста? — Он поможет тебе перевозить баобабы на другие астероиды? Ямагучи рассмеялся. — Нет, Тсукки. Он будет напоминать мне о тебе и твоей планете. На моей... планете очень одиноко. Мне не с кем поговорить так, как с тобой. Когда я буду смотреть на твой самолёт, я буду думать о тебе и... так я не буду одиноким. Я буду помнить то, что я знал тебя когда-то и говорил с тобой. Я никогда не был среди людей. Наверное, тебе никогда не бывает одиноко, — Ямагучи смеялся, на его лице была тёплая улыбка, но его глаза стали ярче и больше — казалось, он как будто готов расплакаться. Тадаши смеялся. В его глазах отражалось звёздное небо и полумесяц. Тсукишима вздрогнул. Ямагучи замолчал. В пустыне было тихо. Когда Ямагучи перестал издавать звуки, Тсукишиме захотелось, чтобы он снова заговорил. Кей привык к тишине, но сейчас это молчание показалось ему убийственным. Он почувствовал себя одиноким и потерянным — не из-за своей неожиданной остановке в бесконечной пустыне — из-за молчания Ямагучи. — Ты можешь забрать себе весь альбом, Ямагучи, — Тсукишима нарушил тишину. — Правда? — Да. Он мне не нужен. — Спасибо! Спасибо! Тсукки, это так здорово! Ты очень... необычно рисуешь. Но это очень красиво! Твои рисунки такие особенные! — Ямагучи вновь начал говорить и смеяться. — Не нужно так сильно благодарить меня. — Прости, Тсукки. [извиняться тоже не нужно] — Заткнись, Ямагучи. Тадаши, казалось, услышал что-то по-настоящему прекрасное. Его голос стал громче. Посмотрев на него, Тсукишиме показалось, что у него прихватило что-то в солнечном сплетении. Ночь была очень ясной и звёздной. Ямагучи говорил о баобабах, одиночестве и звёздах. Он спрашивал о людях, задавал вопросы, однако сам мог говорить бесконечно долго. [никто не был против]. Они смотрели на звёзды, говорили о том, что там, во Вселенной, которую Тсукишима видит только издалека, а Ямагучи — чувствует каждой клеточкой своего тела. Вокруг них была пустыня — бесконечная, как Вселенная, но пустая, однообразная и никому не нужная. Пустыня никого не вдохновит, на неё не посмотрят, сказав, что это нечто удивительное. Пустыня — просто песок, который не представляет собой ничего особенного. Тсукишима чувствует песок под ногами всем своим телом. Люди [взрослые] не видят здесь ничего невероятного. Ямагучи смотрит на горизонт с восхищением и говорит, что это прекрасно. Тсукишима заснул с улыбкой на губах и мокрыми глазами.[____]
Тсукишима проснулся из-за жары и пепелящего солнца. Во рту было сухо. Запасов должно было хватить на два дня, но они закончились в середине ночи. Он думал только о том, где бы достать хотя бы немного воды. Главное — пережить день, в ночи станет легче, он знал это. Ямагучи всё ещё спал, прижимая к своей груди альбом, но по нему было видно, что он тоже переносил этот климат с большим трудом. Тсукишима собирался поискать что-то в пустыне в одиночестве и после вернуться назад, но Ямагучи проснулся. — Я пойду поищу воды. — Я пойду с тобой, Тсукки. Тсукишима взял большую флягу из своего самолёта. [Ямагучи держал в руках альбом]. Они отвравились в путь. Жара съедала изнутри. Тсукишима стал думать о том, что если у них не получится, то его жизнь может закончиться здесь — прямо в пустыне. Они шли по нескончаемой пустыни час, потом два, после — ещё. Солнце уже стало привычным и не било так сильно в голову, как раньше. Ямагучи сказал, что он устал. Тсукишима сказал, что осталось немного. [он понятия не имел, сколько ещё нужно идти]. Идти было сложнее, когда поднимался тёплый ветер. Из-за него создавалось ощущение, что температура ещё выше той, что есть на самом деле. Ямагучи тяжело вздохнул. Тсукишима думал, что ещё немного — и Мальчик свалится со своих ног. Тсукишима знал, что нужно что-то сделать. — Нам нужно остановиться. Ты не сможешь идти дальше сам. — Всё хорошо, Тсукки. Я в полном порядке! — Ямагучи обливался потом, он был истощен, но всё равно пытался выдавить из себя слова "всё будет хорошо", "не волнуйся, Тсукки" и всё подобное. Тсукишима остановился. Он присел на корточки. — Залезай мне на спину. Ямагучи задумался на минуту, после подошёл к нему. Тадаши не знал, что ему нужно сделать. Он не знал, как именно это сделать. К счастью, Тсукишима взял его за руку и сказал присесть на его плечи, держась за голову ["Мою голову, а не твою, Ямагучи"]. Тсукишима держал его за ноги. Тсукишима встал и пошёл дальше. Ямагучи, казалось, на мгновение испугался — вероятно, боялся упасть вниз. Однако спустя пару шагов он быстро адаптировался и почувствовал себя в безопасности. Ему, очевидно, стало значительно легче. Ямагучи впервые за этот день засмеялся. Тсукишима улыбнулся и почему-то почувствовал себя ребёнком. Он вспомнил о какой-то яркой энциклопедии из своего детства [детства, от которого ничего не осталось]. Там, кажется, были и горы, и равнины, и леса, и пустыни — чего там только не было! Воспоминания в голове были туманными и мутными. — Знаешь, отчего хороша пустыня? — Ямагучи прислушался и застыл, — где-то в ней скрываются родники. Ямагучи задрожал, как будто впервые увидел величайшую картину известного художника или услышал завораживающую музыку, из-за которой по коже бегут мурашки. — До них долго идти? — спросил Ямагучи. — До них мы и идём — и почти пришли. Ямагучи увидел что-то вдалеке. Тсукишима остановился. Перед ними было нечто, похожее на колодец. Тсукишима присел, чтобы Ямагучи смог слезть с него. Тсукишима улыбался. Ямагучи, казалось, выглядел как самый счастливый человек на свете. Тсукишима наполнил свою флягу. Они пили воду, доставая её с помощью ведра, установленного у колодца. Вода была невозможно холодной, но чистой. Они отдохнули, восполнили запасы и отправились снова в путь, когда сил стало достаточно. На небе по-прежнему было солнце, но оно уже было скорее их спутником, чем убивающими лучами.[____]
Когда они вернулись назад и уже стояли перед самолётом Тсукишимы, солнца на небе не было. Вокруг было темно. Тсукишима не хотел думать о том, что Ямагучи должен улететь этой ночью. [пожалуйста не так быстро это действительно необходимо?] Никто не говорил. Ямагучи держал в руках альбом. — Тебе нужно вернуться на свою планету? — У меня осталось мало времени. Знаешь, я хорошо провёл время с тобой. Я рад, что встретил тебя, Тсукки, — Ямагучи улыбался. Тсукишима нахмурился. — Тебе... не будет одиноко? Ты ведь сам говорил, что там совсем никого нет? — Конечно, будет! Но я не могу оставить свою планету. К тому же, — он начал листать страницы альбома, — у меня будет мой барашек, — он показал Тсукишиме барашка, — и даже ты! — Ямагучи показал самолёт, и Тсукишима заметил, что рядом с самолётом Тадаши, видимо, дорисовал какого-то маленького человечка. — Ты изменил мой рисунок! — Я сделал его лучше! — рассмеялся Ямагучи. — Знаешь, я... бы хотел, чтобы ты не забывал меня. Ты ведь не забудешь меня? — он говорил очень серьёзно. — Тебя сложно выкинуть из головы, — Тсукишима тихо засмеялся. — Это хорошо. Я тоже тебя не забуду. Каждый раз, когда я буду смотреть на твой самолёт и думать о твоей планете, я буду думать о тебе. И ещё, — Ямагучи начал искать что-то в альбоме, достал из него лист и передал его Тсукишиме, — я надеюсь, что ты будешь думать обо мне тоже. Тсукишима взял листок бумаги и развернул его. На нём был изображён он сам: рисунок был черно-белым — цветных корандашей нигде не было. У Тсукишимы было очень большое лицо, Ямагучи нарисовал его смеющимся, на губах Тсукишимы была улыбка, а на щеках Ямагучи попытался изобразить ямочки, но они сильно отличались от реальных. Волосы он изобразил немного растрепавшимися, это делали Тсукишиму на рисунке очень милым и искренним. Присмотревшись к изображению, Тсукишима не сразу понял, кто не нём. Он выглядел совсем иначе, и ему это показалось странным. Он видел на рисунке совершенно другого человека. Ямагучи видел его. — Я заметил, что ты очень редко улыбаешься. Тебе бы стоило делать это чаще, — Тсукишима перевёл взгляд с рисунка на Ямагучи. — У тебя красивая улыбка, Тсукки. — Знаешь, он совсем на меня не похож, Ямагучи, — Ямагучи нахмурился. — Нет, Тсукки. Он НЕ похож на тебя. Он — ты, — от его твёрдого голоса у Тсукишимы по коже пробежались мурашки. — Нет ничего плохого в том, чтобы улыбаться! Тсукишима улыбнулся. — Вот! Видишь! Это же совсем не страшно, — Ямагучи снова рассмеялся, и его голос приобрёл привычное тёплое и уютное звучание. — Мне будет не хватать тебя, — сказал Тсукишима. — Мне тоже, но ты не будешь одинок! Ты останешься среди людей. И я всегда буду рядом с тобой, как и ты со мной, — Ямагучи поднял альбом и улыбнулся ещё ярче. [среди людей тоже одиноко] — Береги себя, Ямагучи, — сказал Тсукишима. — Ты себя тоже, Тсукки! Ямагучи говорил, что ему нужно вернуться на то место, где он приземлился. Он сказал, что ему нужно сделать это одному. Ямагучи не попрощался — он сказал, что он всегда будет рядом — но ушёл. Тсукишима видел, как он уходит всё дальше и дальше, как его худая фигура становится меньше, а сам он начинает исчезать. Тсукишима снял очки, протёр их салфеткой, надел обратно, посмотрел вдаль — никого не было. Он вздрогнул. Он побежал туда, откуда исчез этот Странный Мальчик — Ямагучи Тадаши. Тсукишима бежал, как можно сильнее, он ускорился, когда перестал чувствовать свои ноги, и упал. Тсукишима кричал его имя, ходил кругами, но его окружала пустыня, звёздное небо и тишина. Ямагучи Тадаши исчез так же резко, как и появился. Альбома не было. Рисунок себя, написанный кем-то, Кей держал в руках. Он вернулся назад — к самолёту, сел на песок, обняв свои колени руками, и заплакал. [пожалуйста] [пожалуйста] [пожалуйста] Тсукишима не переставал смотреть на рисунок. Он думал о звёздах, которые отражались в глазах Ямагучи, о его звонком смехе, и он не мог понять: он действительно был рядом или это всё просто было в его голове? Альбома нигде не было. Рисунок со своим изображением он сам нарисовать не мог. Тсукишима не мог перестать думать о нём. Смог ли он вернуться на свою планету? Всё ли у него хорошо? Не уничтожили ли баобабы его планету до самого конца? Думает ли он о нём? Тсукишима чувствовал себя ребёнком по сравнению с Ямагучи. Ямагучи улыбался, смеялся, говорил без остановки, он был ниже его ростом и выглядел совсем маленьким, но он ничего не боялся, он вернулся (ли?) на свою планету, чтобы её защитить, хоть он и боялся одиночества. У Ямагучи были мысли и что-то удивительное внутри. Он мог изменить весь мир вокруг себя одним своим присутствием. Тсукишима чувствовал одиночество и страх. Он хотел сбежать. Он хотел остаться. Он не знал, чего он хочет, что он должен сделать. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, и Ямагучи рядом не было. На мгновение он подумал, что он вернётся. Ему даже показалось, что он видел что-то на небе; но этого не произошло. Тсукишима смотрел на звёзды и слушал тишину — вокруг не было ничего. Он смотрел на рисунок себя — улыбающегося, счастливого (?) и сильного. Тсукишима не понимал, как в нём можно было увидеть нечто подобное. Он всю ночь смотрел на звёздное небо и бормотал что-то про себя. Тсукишима Кей видел перед собой пустыню, и она показалась ему красивой. Он закрыл глаза и слышал звонкий смех. [Ямагучи был где-то рядом].